Владимир Кашепов - Конституционные принципы судебной власти Российской Федерации
Иллюстрацией этого может служить постановление Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 г.
Оценив значение производства в надзорном порядке для обеспечения баланса между такими конституционными ценностями, как справедливость и стабильность судебных актов, Конституционный Суд одновременно отметил необходимость существенной корректировки этого института в части сокращения множественности надзорных инстанций, сокращения протяженности по времени процедур обжалования и возможность неоднократного пересмотра судебных постановлений в порядке надзора.
Конституционный Суд указал на необходимость для федерального законодателя в разумные сроки установить процедуры, реально обеспечивающие своевременное выявление и пересмотр ошибочных судебных постановлений, не вступивших в законную силу, а также привести правовое регулирование надзорного производства в соответствие с международно-правовыми стандартами[143].
Рекомендации Конституционного Суда были учтены законодателем, внесшим изменения в ГПК РФ, которые коснулись процедуры рассмотрения дел в судах надзорной инстанции. Другие изменения, на необходимость которых указывал Конституционный Суд, ждут своего законодательного решения.
Комментируя постановление от 5 февраля 2007 г., Председатель Конституционного Суда В.Д. Зорькин обратил внимание на то, что в нем указано в программном виде на необходимость реформирования гражданского судопроизводства в судах общей юрисдикции с целью его приведения в соответствие с конституционными принципами равенства и признанными нашим государством международно-правовыми стандартами[144].
В постановлении от 28 февраля 2008 г. 3-П Конституционный Суд, не ставя под сомнение право квалификационных коллегий применять к судьям меры дисциплинарного взыскания вплоть до отстранения от должности, постановил внести изменения в Федеральный закон «Об органах судейского сообщества в Российской Федерации», предусмотрев тайное голосование членов квалификационных коллегий судей при решении вопроса о применении к судье дисциплинарного взыскания в виде досрочного прекращения полномочий судьи. Конституционный Суд установил для этого шестимесячный срок.
Можно привести немало примеров, когда правовая позиция Конституционного Суда трансформируется в правовую норму и включается в закон. Правовые позиции Конституционного Суда учитывались при реформировании законодательства, разработке и принятии новых кодексов.
Статья 220-1 УПК РСФСР, например, определяя порядок обжалования в суд ареста или продления срока содержания под стражей, устанавливала ограниченный круг лиц, которые были наделены правом принесения таких жалоб. К ним относились лица, содержащиеся под стражей, их защитники и законные представители. Такие жалобы рассматривались судом по месту содержания под стражей (ст. 220-2 УПК РСФСР). Указанные нормы ограничивали права граждан на свободу и личную неприкосновенность, на судебную защиту, что служило основанием для обращения в Конституционный Суд.
В отношении В.А. Аветяна было возбуждено уголовное дело по обвинению в злостном уклонении от уплаты алиментов и клевете и вынесено постановление о заключении его под стражу в качестве меры пресечения. Постановление о заключении под стражу исполнено не было, и решение суда действовало в течение почти четырех лет, в связи с чем был объявлен его розыск. В.А. Аветян обращался в суды общей юрисдикции с жалобами на незаконность постановления о применении в отношении него в качестве меры пресечения заключения под стражу и просил об отмене этого постановления. Но дважды ему было отказано на том основании, что в соответствии со ст. 220-1 и 220-2 УПК РСФСР такие жалобы могут быть принесены только лицами, реально содержащимися под стражей, и рассматриваются судом по месту такого содержания. После чего он обратился в Конституционный Суд РФ, поставив под сомнение конституционность указанных норм УПК РСФСР. Конституционный Суд признал их не соответствующими Конституции. Статья 220-1 УПК РСФСР ограничивала круг лиц, имеющих право на обжалование в суд постановления о заключении под стражу в качестве меры пресечения только лицами, содержащимися под стражей. Не соответствующим Конституции было признано и положение ст. 220-2 УПК о проверке законности и обоснованности применения данной меры пресечения судом только по месту содержания лица под стражей[145].
Правовая позиция Конституционного Суда была учтена при разработке Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Регулируя вышеуказанные правоотношения, Кодекс установил, что действия и решения органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора и суда могут быть обжалованы участниками уголовного судопроизводства, а также иными лицами в той части, в которой производимые процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают их интересы (ст. 123).
Другими словами, отмечают Н.А. Власенко и А.В. Гринева, решения высших судебных инстанций «подталкивают» законодателя к принятию таких норм, которые моделирует в своей правовой позиции суд[146].
Конституционный Суд РФ имеет двойственную правовую природу, и эта его особенность неоднократно подчеркивалась. Он является не только судебным органом, но и приравнивается по значимости к высшим органам двух других ветвей власти. Распространенной является точка зрения, обоснованная Б.С. Эбзеевым, согласно которой Конституционный Суд РФ является, с одной стороны, органом правосудия, с другой – конституционным органом государственной власти и в данном качестве стоит в одном ряду с Президентом, Федеральным Собранием, Правительством[147].
Существенное влияние, оказываемое правовыми позициями Конституционного Суда на правотворчество, дало основание утверждать, что его решения заключают в себе нормы права. Актуальной и ныне остается дискуссия о том, являются ли решения Конституционного Суда источником права, заключающим в себе нормы. Мнения высказываются самые различные. Л.В. Лазарев, например, признает решения Конституционного Суда, содержащие правоположения, имеющие нормативное значение[148]. Такой же позиции придерживается Н.В. Витрук[149]. По мнению Т.Я. Хабриевой, конституционное толкование, в отличие от других видов толкования, особенно близко к правотворчеству[150]. Иная позиция содержится в работах Н.А. Богдановой и В.С. Нерсесянца[151]. «В решениях Конституционного Суда, – пишут Н.А. Власенко и А.В. Гринева, – правовых норм нет и быть не может – это индивидуальные правовые предписания, выполняющие совершенно самостоятельные функции в правовом регулировании»[152].
Дискуссия, очевидно, будет продолжаться. Роль Конституционного Суда в правовом регулировании столь специфическая, что не всегда возможно провести грань между его правовой позицией и нормой права.
Поэтому, с нашей точки зрения, нельзя не согласиться с Г.А. Гаджиевым в том, что суть правовых позиций Конституционного Суда состоит в отражении фактически особого рода правотворческой деятельности Конституционного Суда[153]. Подтверждением этому служит постановление Конституционного Суда от 18 ноября 2009 г.
Исключительной мерой наказания является смертная казнь. Согласно ч. 2 ст. 20 Конституции смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей.
В Уголовном кодексе РФ смертная казнь предусмотрена ст. 59 как исключительная мера наказания.
Конституционный Суд определил свою правовую позицию о возможности применения смертной казни на территории Российской Федерации.
Ранее постановлением Конституционного Суда от 2 февраля 1999 г. назначение смертной казни было приостановлено до введения в действие соответствующего федерального закона, обеспечивающего на всей территории РФ каждому обвиняемому в преступлении, за совершение которого установлена смертная казнь, право на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей[154].
Правовая позиция Конституционного Суда была основана на том, что суд присяжных ко времени принятия постановления существовал в порядке альтернативного судопроизводства лишь в нескольких субъектах Федерации.
В этих условиях практически невозможно было обеспечить всем лицам, совершившим тяжкие преступления против жизни, гарантированного ч. 2 ст. 20 Конституции права на рассмотрение их дела судом с участием присяжных заседателей. Следовательно, на территориях тех субъектов Российской Федерации, где были созданы суды присяжных, обвиняемые в преступлениях, за совершение которых установлена смертная казнь, при определении меры наказания ставятся в неравное положение по сравнению с обвиняемыми в таких же преступлениях на территориях, где суд присяжных не функционировал. Это является существенным нарушением принципа равенства, гарантированного ст. 19 Конституции РФ.
