Владислав Шейченко - Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде
Ежели наш герой-судья из происшедшего не сделал должных выводов, не уяснил своей глупости, так и последующие его решения по всем другим делам будут с завидным постоянством отменять и пересматривать. Несколько таких отмен – и вот уже персональное дело судьи передают в квалификационную коллегию для решения вопроса о его профессиональной пригодности. Коллегия, если и оставит бунтаря у кормушки, то лишь убедившись, что впредь оный осторожнее будет играть с половыми органами. Такие воспитательные меры оказывают достаточное влияние на сознание и всех остальных судей. По таким случаям и без прямых тычков мордой в дерьмо оказывается понятна политика вершков, каждый может примерить к себе все последствия своеволия.
Фактор третий. За крайне редким исключением все судьи уголовной юстиции – выходцы из органов уголовного преследования и прокуратуры. Эти… граждане (едва не вырвалось – «мерзавцы») имеют опыт только обвинительной работы, они натасканы на подавление любых проявлений защиты обвиняемых (подозреваемых), у них в крови только обвинительные устремления, они напроч прошиты ненавистью к обвиняемым и их окружению. И это внутреннее состояние в судьях неискоренимо, как необратимая инвалидность.
Уже только по этим причинам можно оценить степень независимости наших судей. Хотя следует добавить, что возбуждение темы борьбы с коррупцией в среде арбитров случилось и с благословения самих судей. Брать «на лапу» не перестанут, а вот через скандал официальные свои заработки задрали существенно.
Беспристрастность. Это отсутствие у судьи предвзятости, когда у него заранее, ещё до исследования обстоятельств дела по существу, отсутствуют, не сформировались какие-либо убеждения или сомнения в правоте или неверности чьей-либо позиции, когда чьи-либо мнения и аргументы до их всестороннего обсуждения и проверки не считаются заслуживающими доверия или отставки. Предвзятый, предубеждённый судья заведомо настроен придираться к любой информации и действиям конкретных участников или стороны в целом. Такому отношению могут быть причины: личная, персональная неприязнь (например, раздражают внешность или поведение); отрицательная информация о деле или человеке, поступившая из сторонних источников или при общении; социальные, расовые, национальные противоречия и любое другое, происходящее из отношений между людьми на фоне уголовного дела. Отношение пристрастности обнаруживается по конкретным действиям судьи: придирки к одному и благосклонность к другому, односторонность предпочтений и выбора, тенденциозность в решениях, в жестах, мимике, репликах и прочих атрибутах поведения и самовыражения. Беспристрастность тесно связана, переплетена с Независимостью, Справедливостью, Предубеждением. И наоборот.
Примеров предвзятого отношения множество и они всплывают в любом деле. Например, стороны заявляют ходатайства об исследовании доказательств. Такие ходатайства от обвинения, несмотря на их явную необоснованность и возражения защиты, суд с лёгкостью удовлетворяет, а ходатайства того же характера от защиты, при всей их приемлемости, всякий раз подвергаются глубокому анализу, критике и в большинстве отвергаются судом. В первом случае судья изыскивает любые поводы для удовлетворения обращений одной стороны, а во втором – для отказа. Или же возвращаемся к юридической природе судей. Судья прошёл школу прокурорской работы.
Имея такой опыт, когда он в своё время покрывал пыточные действия оперативников по добыче доказательств обвинения, и в новом обличии будет внутренне готов с пониманием относиться к аналогичным методам получения информации, готов «отмазать» недавних единоверцев, примет меры, выгодные позиции обвинения.
Убеждения. Такие возникают в сознании судьи, когда в результате исследования всех доказательств и обстоятельств по делу, он приходит к однозначным и твёрдым выводам о верности определённых доводов, доказанности или недоказанности фактов, чьей-либо причастности и виновности в совершении преступлений либо же, наоборот – в их отсутствии. Верные убеждения способны зародиться и утвердиться только в условиях, когда разбирательство походит с чётким соблюдением всех процессуальных предписаний. Это означает в частности, что любую информацию по делу судья должен получать исключительно от участников процесса и по установленной в законе форме передачи и фиксации. А в действительности, уже в первые дни поступления дела в суд, а иногда и до этого, к принимающему материалы судье на «предварительную консультацию» заявляются представители прокуратуры, следствия и даже опера, – те, кто непосредственно дело расследовал или курировал. Они представляют судье собственные разъяснения по делу, сообщают известную информацию, в том числе и не включённую в материалы дела. В результате, задолго до рассмотрения обвинения по существу, у этого судьи уже формируется однозначное мнение, в том числе по ключевым вопросам причастности и виновности. На судью оказывается мощное информационно-психологическое давление, и он обретает убеждение в определённых фактах и обстоятельствах. Конечно, такие убеждения не направлены в пользу защиты. Может ли сам судья отгородиться от таких посещений и «консультаций»? Приёмов проникновения множество, и если судья пытается уйти от общения, то ему может, например, звякнуть и руководитель суда: «Жан Давидович, бля-бля-бля, к вам отправляю гражданина Тряпкина, бля-бля-бля, выслушайте его пожалуйста…». А этотТряпкин окажется следаком и игнорировать просьбы председателя суда проблематично. Судья будет внимать речам сладким Тряпкина и иметь в виду, что обсуждаемый вопрос уже обсуждался с руководством. Так председатель может и за руку клиента ввести в кабинет судьи и даже остаться на всё время «собеседования». Как это судья будет расценивать, если не прямое подстрекательство, склонение и согласительные симпатии от руководства. В процессах можно наблюдать и иные любопытные картинки. Например, в заседании возникает спорный и сложный вопрос неожиданного порядка, судья объявляет перерыв, удаляется в совещательную комнату (вернее – в рабочий кабинет), а за ним на полусогнутых поспешает гос. обвинитель. Последний прямиком заявится в тот же кабинет судьи и вовсе не бумажку туалетную спросить. Там с его участием произойдёт мини-совещание, то есть очередная двусторонняя консультация в тех же целях убеждения судьи, получения от него советов и согласования позиций. Бывает и адвокаты аналогичный доступ к телу имеют. Но их очередь всегда вторая. А в условия, что старый друг лучше новых двух, что он борозды не испортит, раве что только воздух, и друзей на переправе не меняют, шансов переубедить – мизер.
В других случаях убеждения могут возникать и из общения с не участниками процесса: с тем же судебным руководством, другими судьями, знакомыми и не очень знакомыми, от кого направленно или украдкой поступают акцентированные просьбы или тематическая информация. О иных аспектах обстоятельств дела судья может узнать из средств массовой информации. Презумпция невиновности на такие «новости», кроме утвердительных выводов о вине, не распространяется. Безусловно, эти сообщения и комментарии, которыми порой целеноправленно в отношении некоторых конкретных дел, а иногда и целой их плеяды создаётся массовый психоз и формируется общественное мнение с косвенным умыслом поднадовить на судей, – этот информационный ушат может отложиться в сознании судьи и повлиять на его убеждения.
Наибольший вред несут предварительные убеждения – предубеждения, особенно те из них, что коренятся в судье по его прошлому опыту, влачатся за ним поганым хвостом прежней следственно-прокурорской практики. Ясно, что такие убеждения крайне опасны целям защиты уголовно-преследуемых и разрушать их чрезвычайно сложно.
Законность. Признаем, судьи являются знатоками законодательства.
Наиболее грамотны судьи второго звена (областные, краевые, республиканские, окружные, городов Москва и С.-Петербург) и Верховного Суда РФ. Хотя формально судьи и всеядны, но в их среде присутствует разделение – специализация по различным отраслям. Это оправдывается объёмностью, массивом нормативов по большому числу отраслей права. В существующем океане всеразличных правил (законы, постановления, указы и пр.) ни один юрист физически не способен стать равно просвещённым спецом во всех отраслях (гражданское, уголовное, процессуальное, таможенное, налоговое и др.). Именно поэтому судьи специализируются по более узким направлениям. Особнячком стоят судьи, рассматривающие только уголовные и административные дела, по которым может быть применена такая мера ответственности, как наказание. Такие судьи образуют так называемые Коллегии по уголовным делам.
Кроме знания законов требуется знание и судебной практики. Такая практика в России опирается на разъяснения и решения вышестоящих судебных органов (президиумы, пленумы, кассационные и надзорные инстанции судов), а также на решения квазисудебных органов (Евросуд, Международная комиссия). Наибольшей юридической силой обладают решения Конституционного Суда РФ. Но здесь следует знать, что практические указания и решения (прецеденты) в нашем государстве, в отличие от стран с главенством прецедентного права (США, Великобритания), не имеют силу законов, не обязательны для судов, кроме решений Конституционного Суда РФ, Евросуда, Международной комиссии. Суды только лишь могут их учитывать при вынесении своих решений (а могут и не учитывать). Это связано с широтой действия принципа независимости судов – даже от вышестоящих инстанций. Таким образом, судья по своему усмотрению может принимать во внимание любые разъяснения или не принимать (хотя знает о них). Всё зависит от желаний и воли, а в существующих реалиях такие полномочия судей не следуют интересам защиты.
