Геннадий Загорский - У истоков российского уголовного судопроизводства (к 1000-летию Русской Правды). Монография
Краткая характеристика удельных законодательных актов показывает значительное влияние православия на формирование уголовно-процессуальных положений в период, предшествующий объединению княжеств в централизованное российское государство и непосредственно во время этого исторического процесса.
Глава II
Основные виды доказательств в древнерусском уголовном судопроизводстве
2.1. Показания свидетеля
В первоначальный период становления судебных учреждений процессуальные нормы, регулирующие расследование уголовных дел и их судебное рассмотрение, не были отделены от уголовных. Они излагались вместе с ними, сопутствовали и дополняли их, раскрывая способы получения доказательств и установления виновности лиц, привлекаемых к уголовной ответственности. Древний закон выделяет три основных способа доказывания: свидетельство, клятву-присягу и суд Небесный. Последний способ еще именуется ордалиями и находит свою реализацию в нескольких видах, а именно: испытание железом, водой, судебный поединок и жребий.
Рассмотрим порядок получения, проверки и оценки указанных видов доказательств, который определялся в изначальных отечественных нормативных актах. Первым способом доказывания являются показания послухов, видоков и свидетелей, потому что правила божественные повелевают не осуждать человека за совершенное убийство без их показаний: «Если кто убьет человека, то убийцу должно убить по словам свидетелей» (Чис. 35, 30).
Послухи, видоки и свидетели – это лица, связанные с какой-либо стороной процесса, очевидцы происшедших событий, способные своими показаниями доказать или опровергнуть определенные факты. Словам непосредственного участника события преступления, т. е. явного очевидца, суд верит, «как поверил бы своим глазам, если б сам был на месте совершения события»[54]. Так, в мирном договоре между руссами и немцами говорится: «оже тяжа родится бес крови, снидутся послуси», т. е. если в результате ссоры стороны причинят друг другу вред здоровью без кровяных ран, то при разбирательстве достаточны показания послухов[55]. Однако на практике это случалось не всегда и для признания показаний свидетелей абсолютно верными применялась дополнительная процедура – клятва, подтверждающая их правдивость: «то ити по нем тем видоком на роту» (ст. 37 ПР ПР). Как считает Н. Л. Дювернуа, в этом случае и «видоки и послухи одинаково идут на роту»[56]. Клятва-присяга произносится устно с помощью атрибутов христианской веры, как бы подтверждая, что свидетель не лжет, а показывает истинную правду на суде. К разряду наиболее добросовестных свидетелей по аналогии с «доброй порукой» относятся добропорядочные христиане, духовенство, церковные и богадельные люди и другие категории лиц, заслуживающих доверия.
В случае совершения убийства религиозные нормы устанавливают достаточные основания для осуждения подозреваемого. По ним «одного свидетеля недостаточно, чтобы осудить на смерть» (Чис. 35, 30). Только «по словам двух свидетелей, или трех свидетелей, должен умереть осуждаемый на смерть» (Втор. 17, 6. Матф. 18, 16). Вероятно, не случайно законодательные акты этого периода идут по такому же пути и конкретно устанавливают аналогичное количество свидетелей. По всякому уголовному делу необходимо «свидетельства и присяги семи человек; но Варяг и чужестранец обязывается представить только двух. Когда дело идет единственно о побоях легких, то нужны вообще два свидетеля; но чужестранца никогда нельзя обвинить без семи» (ст. XXVIII)[57]. При поклепной вире, т. е. обвинении в убийстве, «если принять текст Пушкинского списка: то два, можно считать, что для чужеземца (варяга) требовалось 2 свидетеля, как в ст. 9 Академ. списка… два послуха для чужеземца указаны и в договоре Смоленска с Ригою в 1229 г.: „Русниоу не оупирати Латинина однемь послухомь; аже не боудете двою послухоу, одного Немчича, а другого Русина, добрых людни"»[58].
Процедуры проведения процессуальных действий по княжеским удельным грамотам были неразрывно связаны с христианской религией и включали обязательное употребление ее атрибутов. При судебном разбирательстве, согласно Псковской Судной грамоте, решение выносилось на основании показаний свидетелей, которые клянутся: «как прав пред Богом, что чист» (ст. 9). Порядок допроса заподозренного в избиении и грабеже предусматривает проверку его алиби: «где будет обедал или где начавал». У потерпевшего обязательно выясняют все обстоятельства «такоже и битого опросить, где есть били и грабили». После чего потерпевший предъявляет свои доказательства: «явили кому, и на тех ему слатся; а на кого сошлются, а тот став скажет как право пред Богом, што битый являл бои свои, и грабежь» (ст. 20 ПСГ). Свидетельским показаниям как виду доказательств придается большое значение. Факт или событие считается достоверным, если их наличие подтверждено четырьмя или пятью свидетелями (ст. 9, 27, 55, 56 ПСГ). В том случае, если одной стороной в споре окажется должностное лицо (пристав), то ему в ему в доказывание обстоятельств уголовного дела предоставлялись привилегии: для подтверждения его показания достаточным считалось наличие двух или трех свидетелей.
Ряд статей Белозерской Уставной грамоты определял порядок судопроизводства. В них отдельно декларируется открытый характер процесса и обязательное участие свидетелей – «без сотского и без добрых людей суд не судить» (ст. 19). Грамота карает самоуправство над вором и «ежели кто поймал вора и отпустил его, не представив в суд, то это называлось самосудом, за который виноватый платил наместнику пени 2 рубля»[59].
Не только русские памятники права, но и законы европейских стран шли по пути, указанному библейскими постановлениями. Для свершения правосудия «одного свидетеля недостаточно, чтобы осудить» (Чис. 35, 30), а только «по словам двух свидетелей, или трех свидетелей» (Втор. 17, 6) «будет твердо всякое слово» (2 Кор. 13, 1), и тогда «без милосердия… наказанию повинен будет тот» (Евр. 10, 28–29). Польская правда определяет достаточное количество свидетелей, которые должны подтвердить уважительную причину неявки ответчика в суд по вызову. Если ответчик болеет, находится в тюрьме или на службе у короля, то эти «препятствия должен доказать он сам с двумя свидетелями» (ст. IV). Положения Баварской и Аламаннской правды устанавливают, что «дело должно быть подтверждено не одним свидетелем, а тремя равного состояния лицами» (ч. 2 ст. 1 БП). Однако если свидетель только один, «то они должны выйти на суд божий и выступить на поединке, и кому бог даст победу, тому верьте (это должно происходить в присутствии народа, чтобы никто не погиб из ненависти)» (ст. 1 ч. 2 БП). Только после этого заседание «должно быть закончено», чтобы «без гнева божьего отечество было защищено» (ст. 36 АП).
Русские Судебники и Стоглав по-прежнему к основному виду доказательств относили данные, полученные в результате допроса свидетелей. Процесс законотворчества в этот период был единым. Он наглядно описывается в вопросах царя Стоглавому собору и ответах, ставших церковным кодексом русского государства. Суть его состоит в том, что канонические нормы и церковная практика в переработанном и дополненном виде санкционировались государственной властью. После этого они становились основными правилами поведения, основными нормами уголовного права и уголовного процесса. Так, этими правилами предусматривалось, что для провозглашения законного решения необходимы показания «достоверных свидетелей», показывающих «с очи на очи по евангельскому словеси: „Пред двема или трема свидетели да станет всяк глагол"» (гл. 68 СГ 1551). Если ранее псковский закон (ст. 56 ПСГ) требовал наличия четырех-пяти свидетелей в целях подтверждения действительности содеянного, то общерусское законодательство в соответствии с евангельской нормой «дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово» (Матф. 18, 16) удовлетворяется показаниями «два или три люди добрые» (ст. 47 Суд. 1497).
Неразрывно с этим способом доказывания следует рассматривать и ответственность за дачу ложных свидетельских показаний. Ответственность устанавливалась на основании девятой библейской заповеди, которая была призвана гарантировать законность судопроизводства, а потому запрещала говорить ложь о другом человеке: «Не послушествуй на друга твоего свидетельства ложна», т. е. сплетничать, клеветать, злословить и наговаривать[60]. Все эти понятия, по толкованию В. И. Даля, с древних времен объединяются одним емким русским термином «ябедничать»[61]. Законодатель, учитывая эту особенность, ложное свидетельство закреплял в уголовном законе именно как «ябедничество» (ст. 8 Суд. 1497). Под этим деянием подразумевался ложный донос – «злостная клевета»[62], которая признается тяжким преступлением. Ее цель – обвинить невиновного человека. Ябедничество в значении ложных доноса и показаний, ранее не известное Русской Правде, получает закрепление в других законах, причем законодатели последовательно включают его в категорию особо тяжких преступлений (ст. 59, 72 Суд. 1550; 113 Суд. 1589). Одновременно с этим встречаются и другие понятия, обозначающие это преступление. Так, Судебник 1550 г., указывая на ложное свидетельство, преимущественно употребляет в своих статьях словосочетание «обвинит не по суду» (ст. 2, 3), «солгал» (ст. 6, 8, 9), «оболживит» (ст. 69) и др.
