Олег Баев - Избранные работы по проблемам криминалистики и уголовного процесса (сборник)
Изучение литературы и следственной практики позволило выделить некоторые типовые симптомы лжесвидетельства и способы их установления следователем. Их знание, думается, поможет следователю адекватно оценивать информационное состояние субъекта своего общения. Сразу же оговоримся, что мы не ставим перед собой задачи рассматривать социально-психологическую природу лжесвидетельства и механизм установки на дачу ложных показаний. Эти вопросы достаточно подробно освещены в работах гг. Доспулова, И. И. Порубова, А. Р. Ратинова и Ю. П. Адамова Л. Б. Филонова и других криминалистов и психологов.
В качестве отправного момента к выявлению симптомов лжесвидетельства следует принять общепризнанное положение о том, что лицо, давая ложные показания, может действовать двояким способом: говорить неправду или не говорить правды (а также в различных пропорциях комбинировать неправду с умолчанием правды).
Состояние субъекта относительно имеющейся у него искомой следователем информации внешне проявляется в мимике, пантомимике и главным образом в речи. Статистическая закономерность внешнего проявления симптомов дачи ложных показаний, а значит и наличия следственного конфликта, в одной из названных форм (мимика и т. д.) обусловлена тем, что субъект, скрывая свое информационное состояние, излагая для этого легенду, искажая или умалчивая информацию, вынужден постоянно и напряженно контролировать, а в необходимых случаях (на его взгляд) и корректировать «на ходу» свой рассказ. В этой связи ситуация общения со следователем для такого субъекта всегда стрессовая, что, в соответствии с теорией стресса, как правило, находит внешнее проявление в эмоциональном состоянии субъекта, и прежде всего в сфере устной речи.
Данная особенность, наряду с некоторыми другими, может быть использована для диагностики следственной ситуации. В ходе проведенного нами опроса, следователи, называя симптомы, свидетельствующие о возможности конфликтности ситуации, выделили не только названные выше, но и такие, как психофизилогические реакции допрашиваемого на отдельные вопросы (48,9 % респондентов); противоречия в показаниях допрашиваемого (45,8 %); эмоциональная окраска показаний (28 %); искусственность формально-логической структуры показаний (16,3 %) и, наконец, излишнюю осведомленность допрашиваемого (14,2 %). Рассмотрим сущность названных и ряда других симптомов конфликтности следственной ситуации на предварительном следствии.
Психофизиологические реакции субъекта на отдельные вопросы. К ним относятся реакции человека на внешние раздражители, в качестве которых выступают задаваемые следователем вопросы или сам факт допроса в целом. Эти реакции могут выражаться в бледности лица, потливости, заикании, паузах при ответе, заминках в речи, треморе и т. п. Данные симптомы истинного состояния субъекта относительно искомой следователем информации выделяются следователем в ходе личного наблюдения за допрашиваемым. Сразу же необходимо оговориться, что выделить на модельном уровне причины тех или иных психофизиологических реакций субъекта в процессе общения на современном этапе развития физиологических и психологических наук (а может быть, и принципиально) невозможно. Поэтому ни в коем случае нельзя переоценивать симптоматическую значимость названных реакций человека. Следует согласиться с А. И. Васильевым, что «весьма важно заметить не столько эти реакции, сколько перемену состояния Допрашиваемого, смену настроения, одного комплекса признаков поведения другим комплексом»[128].
Эмоциональная бледность показаний. Создавая легенду и воспроизводя ее следователю, субъект как бы абстрагируется от события, в отношении которого он дает показания. Они звучат схематично; в них отсутствует эмоциональное отношение субъекта к событию и его обстоятельствам, которое психологически закономерно и обычно для лиц, дающих правдивые показания. «Я ехала с детской коляской мимо пивного киоска и увидела, как незнакомый мужчина избивает соседа по квартире и хорошего приятеля нашей семьи Коняхина. Не останавливаясь, я молча прошла дальше», – дала показания Д., изобличенная в дальнейшем в лжесвидетельстве в пользу (и по просьбе) обвиняемого Р., нанесшего тяжкие телесные повреждения потерпевшему в квартире последнего.
Искусственность формально-логической структуры показаний. Данный симптом выражается в том, что структура показаний лица, скрывающего информацию, выглядит нарочитой, искусственной. Зачастую его показания полностью или в существенной своей части совпадают с показаниями других лиц, с их формально-логической структурой. Анализ этого дает основания полагать, что Показания данных лиц объединены общим умыслом на сокрытие или искажение искомой следователем информации.
Уход от темы. Этот симптом проявляется в том, что субъект целенаправленно избегает дачи ответов на вопросы, касающиеся определенной темы или отдельных ее обстоятельств. Известен пример диагностики скрываемого обстоятельства по данному симптому. Подозреваемая Елисеева, подробно и охотно отвечая на вопрос, каким путем можно пройти в село, по дороге к которому исчезла потерпевшая, умолчала о существовании одной из таких дорог, проходившей по лесу. Когда следователь обратил на это внимание подозреваемой, Елисеева заявила, что просто забыла о ее существовании. Описывая затем ее, она не упомянула о глубоком полузаваленном окопе, через который проходит эта дорога. Этот двойной «уход», двойное умолчание представлялись симптоматичными, и следователь предположил, что труп потерпевшей зарыт именно в этом окопе (что и подтвердилось при дальнейшем расследовании).
Вязкость в теме. Данный симптом, прямо противоположен предыдущему. Субъект не может «уйти» от события и его обстоятельств, вновь и вновь к ним возвращается, хотя задаваемые вопросы касаются иного. Показания субъекта зачастую излишне эмоциональны. Тема «обрастает» новыми подробностями, иногда явно неправдоподобными и такими, которые не могут быть известны лицу, дающими правдивые показания.
Излишняя осведомленность как симптом истинного информационного состояния субъекта, конфликтующего со следователем, состоит в том, что он, излагая обстоятельства, которые у него выясняются, сообщает о таких подробностях, которые явно не могли быть ему известны. Например, К. заявил, что сам видел, как И. ночью, в темноте, нанес смертельные ранения потерпевшему, и детально описал ряд подробностей, с этим связанных, на вопросы о которых не смог ответить сознавшийся в убийстве И. (особенности орудия преступления, количество и направление ударов и пр.). Эта «излишняя осведомленность» К. явилась симптомом, свидетельствующим о том, что он дает ложные показания и что, возможно, именно он совершил убийство, а И. себя оговаривает (данное предположение следователя в дальнейшем подтвердилось).
Следует подчеркнуть, что названные и другие симптомы, естественно, не свидетельствуют однозначно об истинном информационном состоянии субъекта и наличии между ним и следователем конфликта. Здесь дело обстоит так же, как в медицине, где почти любой отдельно взятый симптом однозначно не свидетельствует о наличии у человека определенного заболевания. Эти симптомы (их называют в медицине неспецифическими) лишь указывают на существование каких-то отклонений в речевом поведении субъекта. Они служат для следователя сигналом того, что лицо, возможно, что-либо скрывает или искажает. В самом деле, эмоциональная окраска показаний может зависеть от многих факторов, не связанных с лжесвидетельством, например от здоровья допрашиваемого, от его темперамента и т. д. «Уход от темы» может быть не умышленным, а обусловленным подсознательным нежеланием допрашиваемого вспоминать события, к которым он возможно и не причастен, но которые чем-то потрясли его психику. «Излишняя осведомленность» Может проявиться в результате неосознанного «додумывания» субъектом происходивших событий, рефлексивного представления причин, следствий и обстоятельств объективно известных допрашиваемому событий и т. д.
На необходимость весьма осторожного отношения к отдельно взятым особенностям речи допрашиваемых и возможность их совершенно различной оценки в качестве симптомов лжесвидетельства еще более семидесяти лет назад обращал внимание известный русский юрист П. Сергеич (П. С. Пороховщиков). «Свидетель отвечал на вопросы быстро и решительно. Он говорил правду, – заявляет прокурор. – Нет, он думал только о том, чтобы скорее отделаться от допроса, – возражает защитник. – Свидетель говорил вяло и нерешительно. Он не уверен в своем показании и боится ошибиться, – указывает защитник. – Совсем нет: он понимает значение своих объяснений и взвешивает каждое слово. – отвечает обвинитель. – Свидетель ничего не говорит. – Ясно, что он все позабыл… или что все помнит, но хочет все скрыть. – Свидетель дает точное и подробное показание. – Очевидно, он хорошо знает и твердо помнит обстоятельства дела. – Да… или что он твердо выучил ложное показание»[129].
