Марк Энтин - Россия и Европейский Союз в 2011–2014 годах. В поисках партнёрских отношений V. Том 1
Вот стандартная текстовка. «В течение нескольких месяцев на финансовых рынках планеты происходит полное, капитальное изменение парадигмы, состоящее в глобальном перераспределении финансовых потоков. Инвесторы начинают репатриировать обратно на запад свои капиталы, ранее вложенные в ценные бумаги, котирующиеся на биржах развивающихся стран, на которые они сделали ставку после финансового кризиса 2008 г. Страны БРИКС замедляются. В Китае рост снизился «всего лишь» до 7,5 % во втором квартале 2013 г. В Индии обменный курс рупии не перестает падать. А темпы роста валового внутреннего продукта (ВВП) в 2013/2014 финансовом году (заканчивающемся 31 марта) не превысят 5,5 %. В России в 2013 г. они не смогут подняться выше 2 %. Наоборот, управляющие фондами обнадежены позитивными сигналами, поступающими из западных экономик. Во втором квартале Европа вышла из рецессии (с ростом ВВП в 0,3 % по сравнению с первым кварталом). ВВП США увеличился на 1,7 % в пересчете на год… Развивающиеся страны остаются без капиталов, в которых они так нуждаются»[309].
Цифры говорят сами за себя. Биржевые показатели с начала года выросли в США на 13 %, во Франции на 10 % и Японии аж на 32 %. В то время как в Бразилии упали на 18 %, России на 15 %, Шанхае на 9 % и Бомбее на 5 %. За один только июнь инвестиционные фонды вывели с развивающихся рынков капиталов на 14,9 млрд евро[310]. В Индии, например, «ситуация такова в течение нескольких дней, что комментаторы начинают говорить о призраке кризиса баланса текущих операций 1991 г.»[311]. В целом «климат неопределенности поменял место прописки. Он переместился с Запада на Восток»[312].
Как походя констатируют авторы «Файнэншл Таймс» применительно к одному из регионов развивающегося мира, «хаотичные скачки латиноамериканских рынков за последние месяцы подвигли некоторую часть глобальных банков уйти оттуда, где волатильность столь высока, и заняться пересмотром стратегии своей деятельности»[313].
Антиреклама положения в быстро развивающихся странах может быть более тонкой, дипломатичной, нюансированной. Есть примеры и другого порядка. Так, в своей колонке, которую он ведет в «Файнэншл Таймс», Джеймс Маккинтош ничтоже сумняшеся называет долговые бумаги развивающихся стран «мусором»[314]. Доказательств не нужно. Он дает уже готовые оценки, выдавая их за само собою разумеющееся. Развиваемая им логика рассуждений, которая подается как фотография происходящего, примерно следующая.
В прошлом долговые обязательства развивающихся стран были «мусором». Когда в 1997 г. разразился Азиатский финансовый кризис, они были «мусором». Потребовалось десятилетие на то, чтобы их надежность стала восприниматься иначе, и они получили инвестиционный рейтинг. В годы глобального экономического кризиса их вообще расхваливали в качестве спасительной гавани. Теперь, впервые после 2007 г., они вновь превратились в «мусор». Спрэды между ними и американскими ценными бумагами выросли до небес. Инвесторы побежали.
В 1980-х и 1990-х гг. ужесточение монетарной политики, проведенное Федрезервом, и укрепление доллара имели для новых рынков катастрофические последствия. Обслуживание долгов, деноминированных в долларах, сделалось неподъемным. Наступила полоса суверенных дефолтов. Сейчас вроде бы ситуация не так драматична. Быстро растущие экономики к волатильности рынков и падению национальной валюты лучше подготовлены. У всех есть «заначка». Но мощный экономический рост в США все равно делает их всех очень уязвимыми. Им сложно будет привлекать займы.
Даже если события не будут развиваться по самому негативному сценарию, происходящее должно поубавить у инвесторов желание вкладываться в «мусор». Формально кредитные рейтинговые агентства элементарно не успели пересмотреть рейтинги. Долговые обязательства стали «мусором» по факту. От них лучше избавляться. Держаться подальше. Предпочтение надо отдавать менее рискованным бумагам.
Обращают на себя внимание несколько логических передержек, намеренно допускаемых автором. Он признает, что источником негативных явлений является внешний фактор. Это непрозрачная, волюнтаристская, непредсказуемая монетарная политика Соединенных Штатов. Однако сама нестабильность рисуется им как вообще присущая поднимающимся экономикам.
Он вскользь упоминает, что быстро растущие экономики защищены созданными ими стабилизационными фондами и накопленными золотовалютными резервами. Тем не менее, тут же сбрасывает их со счета как мало что значащие перед лицом экономического подъема в США.
Он оговаривается, что повсюду ситуация разная. В Индии и Индонезии – одна. В Китае – другая. Но все страны все равно смешивает в одну кучу. Не важно, что где-то ничего из описанного им не происходит. Важно то, что все они принадлежат к одной группе риска. Так что делайте, мол, выводы сами.
И еще один весомый аргумент в противовес тому, что утверждается автором. За Азиатским финансовым кризисом последовал мощный подъем азиатских экономик. Но акцентировать временный характер трудностей и волатильности рынков значило бы ослабить главный месседж комментария. Он напрашивается: есть для этого основания или нет, если вы не любитель острых ощущений, уносите ноги.
Или вот еще одна сценка, трафаретно разыгрываемая на страницах газет и журналов и в Интернете. В прицеле Индия. Постойте-ка. Не дай Бог. Там же сплошной ужас. Повсюду, кроме США, энергетическая зависимость от внешних поставок усиливается, особенно в ЕС, – это нормально. Япония закрыла свою последнюю атомную электростанцию, на порядок увеличила закупки нефти и газа, увела в минус внешнеторговый баланс – это явление временное. Для Индии подобное – непозволительно.
Индия, как обыватель «неожиданно» для себя выяснил, на 82 % покрывает свои потребности в нефти за счет импорта. По большей части поставки идут из Персидского залива. В пересчете на год дефицит торгового баланса сейчас – 191 млрд долл. Доля затрат на приобретение нефти в нем превышает половину – 109 млрд долл. Цифры «пугающие», как утверждают сочинители алармистских публикаций[315]. Они омрачают экономическое будущее страны. Такой роскоши Индия себе позволить не может.
У нее, конечно, есть стратегия уменьшения зависимости. Она включает или будет включать в себя такие ключевые элементы, как активизация нефтегазоразведки, прекращение субсидирования семейных хозяйств и промышленности, развитие альтернативных источников, диверсификация поставок. Ничего другого придумать нельзя. Все страны с большим или меньшим успехом придерживаются примерно такой же стратегии. Для них это то, что надо. Но не для Индии. Ни в краткосрочной, ни в среднесрочной перспективе, – уверены недавно народившиеся Кассандры, – к лучшему ситуация не изменится. Уже сейчас Индия превратилась в крупнейшего мирового потребителя нефти после США, Китая и России.
Маленькая деталь, о которой почему-то забывают. Совсем малюсенькая – увеличение потребления связано с ростом национальной экономики, увеличением производства, формированием среднего класса с гораздо более высокими требованиями к качеству жизни. Это следствие перехода страны в высшую лигу экономических гигантов. Поэтому вряд ли стоит ставить телегу впереди лошади.
Однако зарисовка с энергетической зависимостью – не более чем комариный укус по сравнению с тем, как в одночасье стали рисовать общее состояние индийской экономики. Все ее недостатки вдруг вырвались наружу. Вот как они описываются, например, в одной из статей Кейс Брэдшер: «Обветшавшая инфраструктура, склеротический рынок рабочей силы, сумасшедшие цены на недвижимость и неэффективные государственные предприятия препятствовали в прошлом и препятствуют в настоящее время промышленному производству в стране, особенно ориентированному на экспорт, подняться и сделаться сильным»[316].
Столь же ласково и доброжелательно в отношении Индонезии. Если вы не в курсе, там все плохо: «темпы экономического роста снижаются, инфляция усиливается, а инвесторы крайне обеспокоены президентскими выборами, назначенными на следующий год, которые, впервые за десятилетие, приведут к передаче власти»[317]. Кроме того, спровоцированное Федрезервом США бегство капиталов произошло не просто так. Наверняка оно связано с тем, что Индонезия слишком зависима от внешних источников финансирования и с опозданием приступила к осуществлению структурных реформ. Маленькая уточняющая деталь – темпы экономического роста Индонезии в результате низкого спроса в развитых странах (!), похоже, снизятся с нынешних 6,3 % до 5,25 %. То есть останутся на порядок выше, чем в ЕС и развитом мире в целом.
