Георг Еллинек - Общее учение о государстве
Теория силы в действительности не достигает, таким образом, цели. Она не основывает государства, а разрушает его, пролагая путь непрерывной революции. В этом факте кроется глубокая ирония, столь часто наблюдаемая в истории этических и политических теорий. Некогда столь прославленная немецкой реакцией «реставрация государственных наук» не сумела восстановить средневековое государство, но зато основная идея ее сделалась путеводной звездой новейших революционных стремлений.
Но и по отношению к стоящим на почве существующего государства теория силы является воззванием к постоянной борьбе с существующим порядком. Если государство, по существу, есть не что иное, как фактическое господство, то из этого с психологической необходимостью вытекает стремление подвластных всеми средствами добиваться господства[210]. Стремящемуся к обладанию властью эта теория, без сомнения, не может указать, для того, чтобы сдержать это стремление на большее право тех, кто обладает властью. Софисты выводят поэтому из своих предпосылок то неопровержимое следствие, что тот, кто понял природу государства, должен всеми средствами стремиться к господству, и слова Калигулы[211] представляют, без сомнения, последнее слово мудрости. Но и те указания, которые Макиавелли дает стоящим у кормила правления для удержания власти в их руках, должны быть признаны последователями теории силы неопровержимой политической истиной. Спорным может быть только вопрос о целесообразности, но отнюдь не о допустимости их.
3. Правовые теории
Под правовыми теориями я разумею ту группу учений, которые основывают государство на каком-либо правоположении, рассматривая, таким образом, само государство как продукт права. Все они, – explicite или не высказывая этого, – исходят из воззрения, что существует предшествующий государству и стоящий над ним правопорядок, из которого и должно быть выводимо государство. Исторически они выступают в троякой форме. Государство рассматривается как институт права семейного, вещного или договорного. Это теории – патриархальная, патримониальная и договорная.
а) Семейственно-правовое обоснование государства. Патриархальная теория. Что государство исторически произошло из семьи, что оно представляет собой расширенную семью – является воз-зрением, подтверждаемым историческими воспоминаниями многих народов. Так, греки представляли себе процесс образования государств как постепенное расширение семьи и объединение многих увеличенных таким образом семей в одно социальное целое. Точно так же Рим сохранил в своей организации глубокие следы первоначальной федерации семей. В особенности же Иудейское государство представляется, по библейским данным, выросшим из потомков одной семьи. В эпоху, когда научные изыскания о первоначальных стадиях цивилизации отсутствовали, теологически окрашенное мышление, естественно, выводило государство из семьи таким образом, что почитание, которым мы по Божескому и человеческому праву обязаны родителям, переносилось на руководителей государства как отцов расширенной семьи. Во время борьбы Карла I с английским парламентом это учение было подробно обосновано R. Filmer’ом[212], по теории которого Адам был королем человеческого рода, монархи являются преемниками Адама и им принадлежит поэтому право осуществления отеческой власти над их подданными, которая должна быть признаваема всеми. При Карле II это сочинение было напечатано и признавалось приверженцами династии своего рода евангелием, – чего было достаточно для того, чтобы A. Sidney[213] и Locke энергично протестовали против этого, ни с чем не сообразного, но при тогдашнем настроении умов могущественного учения. Единственная заслуга этого труда заключается в том, что он послужил поводом для исследований о государстве Sidney’я и Locke’a. Опровергать эту теорию, даже если серьезно относиться к такого рода аргументации, представляется теперь излишним уже по одному тому, что отеческая власть признается теперь продуктом продолжительного исторического развития. В существе эта теория является отпрыском теологического учения, и притом весьма неразвитым. Она пытается обосновать не государство вообще, а только определенный вид государства, абсолютную монархию; других форм государства она не знает. Признавая всех подданных вечно нуждающимися в опеке, она и приверженцев могла найти лишь в среде, духовно незрелой.
Совершенно иначе, чем Graswinckel и Filmer, рассматривает патриархальное государство как одну из исторически возможных форм естественного или основанного на силе государства Гоббс, признавая при этом его государственную власть такой же абсолютной, как в договорном государстве[214]. Патриархальное господство Гоббс выводит, однако, не из отеческого права, а из соглашения между отцом и детьми[215]. Таким образом, это учение сливается с теорией договора как основы государства[216].
б) Патримониальная теория. Воззрение, что порядок собственности во времени или, по крайней мере, логически предшествует государственному порядку, не чуждо древности. Указания на него мы находим во второй книге Платоновой «Республики», где возникновение государства выводится из объединения различных экономических профессий, из вызванного потребностью соединения отдельных видов человеческого труда. С полной ясностью оно высказано Цицероном, усматривающим мотив к образованию государств в защите собственности[217]. В новейшей естественно-правовой литературе и вплоть до социалистических теорий нашего времени порядок собственности нередко рассматривается как активная причина и юридическое основание государственного порядка. Систематических попыток прямо вывести государство из мнимодогосударственного экономического порядка никем, однако, не было сделано. По древнегерманскому воззрению, нашедшему себе подтверждение в господстве феодальной системы, король есть верховный собственник всей земли, и в соответствии с этим теория, конструирующая государство на основе земельной собственности, представляется со средневековой точки зрения вполне обоснованной. В Германии присоединилось еще огромное значение права собственности на землю, обусловливающего обладание и осуществление государственных верховных прав, и государственная власть тем естественнее признается принадлежностью земельной собственности. До самого конца старой Империи публицисты защищали такого рода теорию[218], которая, однако, не могла объяснить даже основ имперской власти, так как de jure с обладанием территорией связывалась, правда, власть отдельных владетельных князей, но не императора. Помимо этого патримониальное государство рассматривается (в частности, например, Гроцием[219] только как одна из возможных форм проявления государства.
Лишь L. V. Haller придал столь энергично защищаемой им теории силы такой характер, что должен быть признан в то же время одним из наиболее ярких представителей патримониального учения. Сила, которая служит конечной основой государства, проявляется как сила собственности, и в этой последней заключается, таким образом, ближайшее основание к признанию государства. Творцами государства являются, по Галлеру, зажиточные, сильные и именно потому независимые люди (князья или корпорации), и как только кто-либо приобретает достаточно значительные, безусловно свободные земли, богатства и связанную с ними силу, он тем самым непосредственно вступает в класс князей. Князья и – в республиках – правящие коллективные лица господствуют в силу собственного права, т. е. в силу их свободы и их собственности[220]. С этим связана у него безусловно частноправовая конструкция всех государственных отношений. Галлер не указывает, однако, откуда возникает правопорядок, создающий этот «союз служения властителям» и, в частности, это собственное право собственника. Так как основанием его не служит государственный порядок, то он может быть только догосударственным, и таким образом Галлер, решительный противник естественного права, становится всецело на почву этого столь энергично отвергаемого им учения. В этом же заключается и самая слабая сторона всей патримониальной теории. Она держится – и падает – с принятием догосударственного порядка собственности. Она ясно доказывает, к каким произвольным заключениям можно прийти с точки зрения такого мнимого правопорядка, придавая, без дальнейшего обоснования, главное значение территориальному элементу государства, а людям – лишь побочное. Так как это догосударственное право невозможно нигде констатировать в такой форме, которая не возбуждала бы сомнений, то нетрудно конструировать его путем безапелляционных суждений, в соответствии с личными политическими тенденциями, населяя пространство, признаваемое наукой пустым, созданиями самой необузданной политической фантазии.
