Валерий Анисимков - Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы
Непосредственно распределением осужденных по местам заключения, назначением им режима содержания занимались распределительные и наблюдательные комиссии. Руководящий принцип того времени, лежащий в основе распределения заключенных, можно сформулировать так: все случайно впавшие в преступления трудовые элементы направляются в колонии и облегченного типа исправительные учреждения; все упорные правонарушители, нуждающиеся в более длительной изоляции, соединенной с мерами исправительно-трудового воздействия, – в исправительные дома и изоляторы[184].
Самых злостных нарушителей режима, наиболее отрицательно влияющих на других или подозреваемых в стремлении к побегу, помещали в одиночные либо специальные общие камеры, находящиеся под особым наблюдением, либо же отправляли в изоляторы специального назначения[185]. Затем названную категорию лиц стали переводить в штрафные разряды, где устраивался еще более строгий режим и принудительные работы такого рода, как уборка выгребных ям, отхожих мест, которые по субкультурным нормам «авторитеты» ни в коем случае не должны были выполнять. Но если такой «штрафник» отказывался уступить требованиям администрации, то его переводили на уменьшенный паек, в лицевой счет в полном размере вписывали расходы на содержание в местах лишения свободы. И это влияло на его освобождение. Предлагалось даже вообще не освобождать из мест лишения свободы тех, кто не исправился в период отбывания наказания и продолжал вести «вредный паразитический» образ жизни. И не просто предлагалось, но и нормативно закреплялось в соответствующих постановлениях.
В 1923 г. Главное управление местами заключения рассылает указания следующего содержания: «За группой привычных тюремных сидельцев (“иванами”) должно вестись особо тщательное наблюдение, и в случае обнаружения с их стороны стремления верховодить и властвовать, – их должно немедленно изолировать, как элемент опасный и деморализующий прочих заключенных»[186].
В 1924 г. эти рекомендации нашли свое отражение в Исправительно-трудовом кодексе РСФСР. Так, ст. 8 предусматривала в качестве одной из задач устранение «вредного влияния худших из наиболее опасных заключенных на остальных». В примечаниях к ст. 113 ИТК РСФСР подчеркивался и способ борьбы с «группой привычных тюремных сидельцев», заключающийся в тщательном наблюдении и изоляции «иванов» в отдельные камеры.
В 1925 г. из-за повторяющихся случаев недопустимых выходок со стороны «авторитетов» уголовной среды, ГУМЗ подтвердило необходимость продолжать такую борьбу и предложило усилить меры дисциплинарного воздействия вплоть до направления их в изоляторы специального назначения. О более крупных проступках надлежало производить дознание и направлять материалы в прокуратуру для привлечения виновного к более суровой судебной ответственности.
В рассматриваемый период принимаются меры по раздельному размещению заключенных внутри исправительно-трудовых учреждений в соответствии с требованиями закона, чтобы отделить заключенных, не связанных с преступным миром, даже если у них повторная судимость, но пролетарское происхождение и есть желание порвать с прошлым, от преступников-профессионалов.
Однако стоит заметить, что не все нормативные акты и рекомендации нашли должное применение на практике из-за отсутствия необходимых условий для их реализации, а воспитательная работа, проводимая в ИТУ, существенно отставала от текущих задач борьбы с преступностью. А. И. Швей писал: «Изолировать завсегдатая тюрьмы в отдельную камеру неосуществимо, так как нет достаточного числа изоляционных камер. В настоящее время обычно в таких камерах сидят 2–3 человека и если его перевести туда, это будет для него льготой, а не наказанием, ибо он сам предпочитает сидеть в такой обстановке, а не в общей камере»[187].
Ситуация была такова, что изоляторы специального (особого) назначения могли вместить лишь около 10 тысяч заключенных, в то время как по состоянию на 1 января 1929 г. число приговоренных к данной мере наказания составляло 37 тысяч[188].
В 20-е гг. большое распространение получила и такая мера, как обмен между ИТУ преступниками – профессионалами, что, нужно признать, являлось нецелесообразным и даже вредным по многим причинам. Прекращалось последовательное воздействие на «авторитетов» уголовной среды. Администрация ИТУ снимала с себя ответственность за воспитательную работу с ними, но главное, происходил дополнительный обмен преступным опытом. Кроме того, на перевозки расходовались большие деньги. В отношении рассматриваемых лиц ряд дисциплинарных взысканий, предусмотренных ИТК РСФСР 1924 г., вследствие осуществления массовых перемещений криминальных элементов, оказывался не только недостаточным, но в немалой своей части и вовсе неприменимым.
Поскольку большинство привычных правонарушителей являлись не местным населением, а переброшенными из других мест, такого рода меры, как ограничение или лишение свиданий, передач и прочие подобные взыскания, не достигали цели.
Складывающаяся в местах заключения обстановка требовала срочной дополнительной разработки и принятия специальных законодательных актов, а также организационных мер по нейтрализации хранителей криминальной субкультуры в исправительно-трудовых учреждениях. Но данный период совпал с началом сталинских репрессий. Изменения во внутренней политике государства с неизбежностью повлекли большие перемены в теории и практике борьбы с преступностью.
Нормопорядок в большинстве ИТЛ стал поддерживаться с учетом складывающихся субкультурных отношений. Лагерное начальство вполне устраивало создавшееся положение, когда основная масса лиц, отбывающих наказание, безропотно выполняла и перевыполняла плановые задания за себя и «авторитетов» преступного мира. Серьезные коррективы внесла в деятельность правоохранительных органов в местах лишения свободы «сучья война». Отдельные руководящие работники ИТЛ пребывали в растерянности, оказались неспособными пресечь беспорядки, поджоги, убийства. Это подтверждают факты обращения в высшие инстанции начальников отделений, лагерных пунктов с просьбой о направлении специальных групп «паханов» из числа воров-рецидивистов для «наведения порядка» или, правильнее будет сказать, восстановления прежних устоев. Попытки опереться в работе на уголовно-бандитствующий элемент и с его помощью поддерживать внутренний распорядок в лагерях являлись крайне опасными и по существу означали, что перевоспитание осужденных подменялось расправой над ними руками уголовников[189]. Положение в исправительно-трудовых лагерях становилось критическим. Сложная обстановка требовала особых мер.
Предоставленное органам НКВД Союза ССР право в дисциплинарном порядке переводить в штрафные изоляторы и тюрьмы лиц, отбывающих наказание в исправительно-трудовых лагерях и систематически нарушающих требования режима содержания[190], на практике приносило мало пользы. Помещение привычных правонарушителей в штрафные изоляторы не ограничивало их власть над осужденными в лагерном пункте, а специальные тюрьмы были переполнены. Вследствие этого работники ИТУ по собственной инициативе на территории ИТЛ оборудовали отдельные особые зоны для раздельного содержания «воров» и «сук». Однако практика впоследствии показала несостоятельность и нецелесообразность создания таких зон в одном учреждении. Представители двух противоборствующих группировок осужденных искусственно концентрировались в разных локальных участках, но тщательной изоляции достичь не удавалось. В вечернее и ночное время, когда надзор за поведением осужденных практически прекращался, происходили массовые столкновения враждующих сторон, заканчивающиеся, как правило, поножовщиной. Именно в рассматриваемый период родилась пословица: «До двадцати часов власть в лагере принадлежит чекистам, а после – ворам-рецидивистам».
Масштабность и сложность имеющихся проблем предопределили создание в конце 1948 г. специальных лагерных пунктов (отделений), предназначенных для содержания наиболее опасных категорий лиц, осужденных за общеуголовные преступления. Так, в соответствии с инструкцией о порядке содержания заключенных в специальных подразделениях строгого режима, предусматривалось покамерное содержание лиц, склонных к совершению преступлений, устанавливался постоянный надзор за ними. Осужденные, совершившие преступления, этапировались в специально созданные в каждом управлении исправительно-трудовых лагерей штрафные подразделения.
В 1950 г. расширилась практика перевода воров-рецидивистов на тюремный режим. Выделяются такие крупные тюрьмы, как Златоустовская, Тобольская, Вологодская, Новочеркасская[191]. Начавшаяся в 1948 г. активная изоляция представителей преступного мира в специальные лагеря строгого режима и штрафные подразделения принесла некоторые положительные результаты. МВД СССР постоянно требовало от начальников исправительно-трудовых лагерей и дальше использовать все существующие возможности для изоляции враждующих между собой заключенных[192]. В 1951 г. повсеместно вводится их раздельное содержание в специальных лагерных пунктах строгого режима[193].
