Юрий Басин - Избранные труды по гражданскому праву
Следует также выяснить соотношение правопреемства, с одной стороны, при реорганизации юридического лица, с другой же – при переводе долга. Для второго случая кредитора, т. е. кредитор не только должен быть извещен о переводе, но также должен выразить ясно воспринимаемое согласие на перевод, без чего он не приобретает юридической силы. В первом же случае закон ограничивается требованием извещения кредитора, не наделяя его властью запретить перевод (а это означает – запретить реорганизацию) отказом дать согласие.
Мы полагаем, что сопоставление следует проводить по поводу правопреемства: сингулярное либо универсальное. Условия перевода долга, предусмотренные статьей 348 ГК, установлены для случаев сингулярного правопреемства. При универсальном же правопреемстве, применяемом при реорганизации, таковая не может быть остановленной несогласием на это одного из кредиторов. Интересы последнего, могущие быть нарушенными заменой должника, защищаются иными способами, предусмотренными статьей 48 ГК и рассмотренными выше.
3. Но правопреемство установлено законом также для случаев, когда предприятие передается по сделкам в качестве имущественного комплекса, в состав которого, как известно, могут включаться и долги предприятия (см. статью 119 ГК). Для данных случаев должны применяться гарантии защиты прав кредиторов, предусмотренные статьей 48 ГК, о чем уже говорилось. Мы полагаем, что вполне применимы условия правопреемства, предусмотренные статьей 46 ГК, т. е. переходят лишь долги (равно как и имущественные активы), указанные в передаточном акте, а при их неуказании права кредиторов защищаются теми средствами, какие были изложены выше, при рассмотрении правопреемства, связанного с реорганизацией юридических лиц.
При передаче предприятия в качестве имущественного комплекса возникает еще одна проблема, связанная с тем, сохраняется либо не сохранятся в итоге передачи собственник этого комплекса. При сохранении собственника передается лишь часть предприятия, что не ведет к прекращению юридического лица, передающего комплекс. И это лицо либо собственник его имущества, если речь идет о государственном предприятии, сохраняют за собой все долги, не переданные тому, кто становится новым собственником передаваемого имущественного комплекса. Если же передается весь имущественный комплекс, составлявший активы предприятия как юридического лица, то вряд ли можно говорить о его реорганизации, ибо участником таковой может быть только субъект права, а предметом передачи имущественного комплекса является объект права. Само же юридическое лицо, полностью лишенное такого комплекса, должно прекращаться путем ликвидации, но не реорганизации. На практике же нередки случаи, когда государство, передавая предприятие в качестве имущественного комплекса частному собственнику, называет эту операцию реорганизацией, нарушая тем самым установленный порядок приватизации.
4. Нередко распоряжение собственника своим предприятием как имущественным комплексом, особенно – распоряжение государственным предприятием при его приватизации, осуществлялось и сейчас еще осуществляется путем передачи этого комплекса в уставный капитал создаваемого юридического лица, чаще всего – акционерного общества, в качестве учредительного взноса (учредительного вклада).
В споре по одному делу, рассмотренному международным коммерческим арбитражем, истец – кредитор государственного предприятия, переданного в виде имущественного комплекса как учредительный взнос государства в уставный капитал создаваемого на базе этого предприятия акционерного общества, требовал от данного общества погашения долга предприятия. Ответчик – упомянутое акционерное общество – возражал против иска, поскольку не принимал в составе этого учредительного взноса никаких долгов. Тем не менее иск был удовлетворен. При этом арбитражный суд опирался на уже упоминавшуюся выше статью 119 ГК РК, где сказано, что в состав предприятия как имущественного комплекса могут входить и долги, обременяющие имущество.
Решение представляется нам недостаточно обоснованным, ибо подобное толкование закона не учитывает, что правило статьи 119 ГК применяется к обычным сделкам по отчуждению имущественного комплекса. В данном же случае, однако, была не отчуждательная сделка, предметом которой служило предприятие в качестве имущественного комплекса, а передача комплекса в качестве натурального неденежного взноса учредителя акционерного общества в уставный капитал последнего. Передаваемое имущество при этом переходит, как известно, в собственность образованного АО.
А вклад учредителя в уставный капитал создаваемого хозяйственного товарищества (акционерного общества) оценивается не по его балансовой стоимости (с активом и пассивом), а в реальной денежной, рыночной стоимости – чистые активы, т. е. активы, из которых уже вычтены долги. И вообще сумма уставного фонда (уставного капитала) должна быть адекватной чистым активам юридического лица, но не активам, обремененным долгами. При передаче активов, обремененных долгами, возникает возможность образования «дутого» уставного капитала, сумма которого является завышенной и не отражает реального финансового состояния юридического лица, т. е. обманывает кредиторов.
Именно по этой причине казахстанское законодательство требует, чтобы реальная денежная оценка натурального имущества (не денег), вносимого в уставный фонд (сейчас применяется термин уставный капитал) и превращаемого в собственный капитал учреждаемого юридического лица, определялась независимыми экспертами. Вот как об этом говорится в статье 59 Гражданского кодекса: «Вклады учредителей (участников) в уставный капитал в натуральной форме или в виде имущественных прав оцениваются в денежной форме по соглашению всех учредителей или по решению общего собрания всех участников товарищества. Если стоимость такого вклада превышает сумму, эквивалентную двадцати тысячам месячных расчетных показателей, ее оценка должна быть подтверждена независимым экспертом».
Аналогичное правило содержится в пункте 4 статьи 6 Указа Президента Республики Казахстан, имеющего силу Закона, от 2 мая 1995 г. «О хозяйственных товариществах»; в пункте 4 статьи 23 Закона от 10 июля 1998 г. «О товариществах с ограниченной и дополнительной ответственностью».
Положение о том, что уставный фонд охватывает только чистые активы, т. е. не включает долги юридического лица, последовательно проводится в законодательных нормах.
Вот, например, пункт 4 статьи 13 Указа Президента Республики Казахстан, имеющего силу Закона, от 26 декабря 1995 г. «О бухгалтерском учете»: «Собственный капитал – это активы субъекта после вычета его обязательств».
5. Рассмотрение универсального правопреемства выдвигает при реорганизации юридических лиц вопрос о преемстве не только материальных, но и процессуальных прав и обязанностей. Поскольку такие права и обязанности связаны, как правило, с общим правовым статусом субъекта гражданских материальных и процессуальных отношений, то их появление, изменение или прекращение в большей степени зависят от характера возникающих разногласий и конфликтов, нежели от того, какие конкретно субъекты в них участвуют и что является конкретным поводом их появления и развития.
Наиболее практически заметные проблемы возникают в связи с правопреемством в сфере юрисдикции органов разрешения споров. Здесь можно различать юрисдикцию, определенную законом или соглашением сторон.
Если юрисдикция установлена законом (например, общее правило о том, что иски к юридическим лицам предъявляются в суде по месту нахождения органа юридического лица – статья 31 Гражданского процессуального кодекса Республики Казахстан), то она сохраняется при любом правопреемстве и связывается не с его предметом, а с местонахождением органа юридического лица – ответчика и не входит в состав общего понятия правопреемства.
Например, юридическое лицо, находящееся в Семипалатинске и имеющее кредиторов, реорганизуется в Актюбинске. До реорганизации иски к первому из названных юридическому лицу могли предъявляться в Семипалатинском областном суде, после реорганизации – только в Актюбинском областном суде. Таким образом, процессуальное право кредитора на предъявление иска в один суд изменилось на право предъявления иска в другой суд.
Ситуация дополнительно осложняется при выборе сторонами арбитражного органа разрешения споров (третейский суд). В связи с правопреемством здесь следует иметь в виду: во-первых, выбор третейского суда связан лишь с обязательственным, точнее – с договорным правопреемством; во-вторых, во многом носит доверительный (следовательно, личный) характер. Стороны отказываются от рассмотрения конкретных споров в общем, государственном суде, предпочитая ему ими же специально избранный третейский суд. Поскольку стороны выбирают один из многих, то они руководствуются в выборе собственными личными интересами и мотивами: учет репутации, квалификации, степени объективности арбитров при разрешении спора и т. д. То, что при сходных обстоятельствах избрал один, не избрал бы другой. Выбор согласуется, ибо оба участника потенциального или уже возникшего спора должны определить один такой суд, но все другие лица могут с этим выбором не согласиться, если они в нем не участвовали. Выбор правопредшественника не может принудительно навязываться правопреемнику.
