Олег Ярошик - Проблемы законности и справедливости в уголовном судопроизводстве России
Однако специалисты говорят о его во многом неопределенности, отсутствии конкретных задач, которые не указаны, в отличие от многих федеральных законов, в связи с чем возникает вопрос, а для чего же принят этот закон; недопустимости преждевременного опубликования первоначально вынесенных решений, не соответствующих действительности, что не будет способствовать укреплению правосудия; наличии огромного количества отсылочных норм; утверждают, что формулировки его достаточно размыты; пишут о том, что закон нельзя назвать четким и лаконичным, в нем имеются множество ненужных повторов, противоречий и неучтенных вопросов, не говоря уже о языковом стиле и законодательной технике (о последней вообще говорить не приходится); спрашивают, какие нормы будут приоритетными в случае коллизии; утверждают, что остается непонятным, какую конкретно информацию гражданин имеет право запросить, а в какой информации ему не имеют права отказать.
Так, в главе 4 закреплен принцип достоверности информации о деятельности судов и своевременности ее предоставления, при этом сам закон не содержит точных данных и не отсылает к иным правовым актам, где бы содержались конкретные санкции: кто и каким образом будут нести ответственность за предоставление информации, если она окажется недостоверной? Вопрос определения ответственности за неполное размещение информации, отсутствие судебных решений остается открытым.
Название пункта 2 части 1 статьи 14 Закона значительно шире перечня информации, содержащейся в его подпунктах, которые перечислены исчерпывающе и не предусматривают их расширительного толкования.
Непонятно, как толковать в пункте 2 части 1 статьи 14, термин «информация, связанная с рассмотрением дел в суде», ведь очевидно, что эта информация включает в себя и порядок осуществления судопроизводства. Однако, в соответствии с часть 4 статьи 2 Закона действие его не распространяется «на порядок осуществления гражданского, административного и уголовного судопроизводства».
Отмечается, что открытость правосудия не должна нарушать принципов законности, справедливости, гуманизма и равенства граждан перед законом. Для этого открытость правосудия должна быть основана на законе, который бы учитывал интересы всех лиц (участников процесса, в первую очередь), которых касается предоставленная информация. Недопустимо реализовать прав одних, ущемляя прав других. Очевидно, что все это должно быть учтено в законе, анализ же его говорит об обратном. Анализируя этот и множество других законов последнего времени, с горечью приходится констатировать, что законотворчество превратилось в законопроизводство. Речь идет о необходимости рассмотрения и принятии за 3 месяца более четырехсот законопроектов. Отсюда и качество законов.
Судя по всему, закон принят для общественного контроля. Но как могут простые обыватели осуществлять контроль над органами судебной власти, не имея юридического образования, не зная и не понимая сути закона, а потому неправильно толкуя его нормы, интерпретируя их на «свой лад» в соответствии со своими интересами и представлениями, которые весьма далеки от закона. Над вынесенными судебными решениями имеется достаточный контроль, осуществляемый профессионалами: апелляция, кассация, вплоть до высшей судебной инстанции, а также прокурорский надзор. Немаловажная роль в этом отведена и адвокатуре… (Т.И. Нагаева).
Это к вопросу об общественном контроле над судебными постановлениями (по В. Зорькину), качеству и количеству законотворчества(по В. Плигину), хаосу в этой творческой деятельности, а также о сегодняшнем «достаточном контроле, осуществляемом профессионалами», и, самое смешное и грустное, о немаловажной роли адвокатуры во всем этом…
Как известно, качество правосудия во многом зависит от уровня обеспечения права каждого на справедливое публичное разбирательство в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. С реализацией названных условий связывается само понятие права на судебную защиту в контексте Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ратифицированной Российской Федерацией в 1998 году, что требует от судей российских судов неукоснительного ее соблюдения. Для выполнения этих требований должны быть созданы соответствующие условия на государственном уровне, позволяющие судам и судьям стабильно и эффективно осуществлять свои полномочия. Одним из таких непременных условий является законодательное обеспечение судебной деятельности.
В документах судебной системы еще в 2008 году отмечалось, что более чем 15-летний опыт применения законодательства о статусе судей выявил целый ряд проблем и противоречий, требующих разрешения, поскольку внутренние противоречия в нем, несогласованность его норм с положениями других законодательных актов негативным образом сказывается на правоприменении. Поспешное в ряде случаев принятие новых законоположений, частое и не всегда оправданное изменение законодательства, отсутствие межотраслевой и внутренней согласованности правовых норм приводят к дестабилизации судебной деятельности и правоприменительной практики.
Председатель комитета по конституционному законодательству и государственному строительству Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации В.Н. Плигин, очевидно, в этой связи, отмечает, что «законодательство – это непрерывно развивающийся процесс, на который оказывают влияние проблемы экономики, политики, культуры, социальной жизни, накапливающийся опыт законотворчества в России».
Обращаясь к руководителям судебной системы, он сказал, что «аудитория, перед которой он выступает, фактически является носителем идеи правового государства; основные выводы доклада о перспективах совершенствования действующего законодательства будут интересны председателям судов и судьям, которые являются правоприменителями, а значит, и потребителями принимаемого законодательства». (Прим. авт.: потребители в магазине, в сфере услуг, это понятно и правильно, теперь они появились в здравоохранении и образовании, что весьма спорно, но вот потребители законодательства, это надо как-то по-новому осознать. Понятно, когда происходит коммерциализация социально значимых сфер, что тоже недопустимо. Но значит ли эта фраза законодателя, что происходит и коммерциализация правосудия? Вы в этом рвении и своей либеральной терминологии, простите, ничего не попутали, господа?) В этой связи уместно вспомнить Михаила Турецкого: «Секрет нашего успеха в нашем советском музыкальном образовании… Сейчас, конечно, стагнация происходит, культура перестала быть идеологией и стала услугой, а где услуга, там много математики и мало божьего промысла».12
«Необходимо будет изучить вместе с вами возможность принятия решений о допустимости принципиального пересмотра отдельных действующих норм в отраслях законодательства, а не только их внешнего упорядочивания. Мы полагаем, что общество и государство должны быть готовы к восприятию и обсуждению принципиально иных системных правовых решений, нежели те, что содержаться сегодня в действующем законодательстве», – заявил В. Плигин.
Может быть, ответ заключается именно в этом, когда судебная система (правосудие) становится «потребителем принимаемого законодательства» в условиях фундаментального искажения ценностей в умышленно созданном в последние годы обществе потребления?
В этой связи уместно привести мнение, что «действия, связанные с нанесением ущерба нашей экономике, обороноспособности или духовной сфере целенаправленно ведут страну к дестабилизации и распаду. Заметно усиливает социальную напряженность в обществе проводимая в образовании и здравоохранении политика, фактически направленная на их элитаризацию с отсечением подавляющего большинства населения от качественных услуг.13 При этом современный российский законодатель Плигин говорит о необходимости мониторинга реализации и оценки наступивших последствий, подчеркивая необходимость оптимизации законодательного процесса, отмечает, что «результатом скоростного решения тактических задач, к которому Государственную Думу подталкивают участники законодательного процесса, являются плохо проработанные законодательные решения».
Однако патриот России и государственной власти Петр Николаевич Дурново, незаслуженно забытая историческая личность, в очень далеком прошлом министр внутренних дел Российской империи, по этому поводу говорил так: «Вместо того, чтобы распоряжаться, писались циркуляры, издавались бесчисленные законы… Между тем… в России еще можно и должно приказывать, и русский государь может повелеть все, что его высшему разумению полезно и необходимо для его народа, и никто… не дерзнет его ослушаться».
