Ольга Борисова - Вопросы ответственности за имущественные преступления
По делам обо всех имущественных преступлениях, предусмотренных главой 21 УК (ныне именуемой «Преступления против собственности») имеются постановления Пленума Верховного Суда РФ. Выявлению в них спорных позиций справедливо уделяли внимание многие специалисты5. Полагаем, что наступило время для реакции на их критические замечания и оценки.
Один из главных недостатков постановлений – их разрозненность. Разумеется, то, что для науки – целостный уголовно-правовой институт, для судебной практики – отдельные составы преступлений. Однако и при этом Пленум Верховного Суда РФ не должен был игнорировать видообразующую функцию законодательного понятия хищения и рассредоточивать положения о формах хищения по двум различным постановлениям – от 27 декабря 2002 г. и от 27 декабря 2007 г. Результатом этого стали различия в определениях момента окончания хищений, разъяснение общих признаков (например, безвозмездности, корыстной цели) лишь применительно к отдельным формам хищений, дублирование многих положений. На наш взгляд, необходимо сформировать новое постановление, посвященное всем хищениям. Если современный объем материала не позволяет это сделать, следует проделать редакционную работу и унифицировать те рекомендации, которые касаются общих признаков хищения.
Очевидно, не была принята во внимание системность уголовно-правовых норм при создании комплексного постановления от 9 декабря 2008 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их неправомерным завладением без цели хищения». Вопреки заявленной схожести указанных преступлений, в тексте рассматриваются вопросы соотношения угона транспортных средств именно с имущественными посягательствами. В данном аспекте более логично разъяснение признаков уничтожения или повреждения чужого имущества совместно с признаками преступлений против общественной безопасности (постановление Пленума Верховного Суда РФ от 5 июня 2002 г. «О судебной практике по делам о нарушении правил пожарной безопасности, уничтожении или повреждении имущества путем поджога или в результате неосторожного обращения с огнем») – их сближает специфика объективной стороны, а связь с имущественными преступлениями уже не столь значима.
Другим направлением изменения действующих постановлений должно быть их обновление. Имеются устаревшие положения в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 4 мая 1990 г. «О судебной практике по делам о вымогательстве». Так, разъясняя признаки шантажа, Пленум указывает на позорящие сведения как на «сведения о совершенном потерпевшим или его близкими правонарушении…» (п.3). Современная судебная практика не признает признаком вымогательства угрозу с использованием правдивых сведений такого содержания, поскольку разглашение таких сведений опасно для незаконного интереса лица. Необходимы точные рекомендации о квалификации видов вымогательства по размерам, тем более что закон в этой части противоречив: п. «г» ч.2 ст.163 говорит о совершении «в крупном размере», а п. «б» ч.3 – о «цели получения имущества в особо крупном размере» Устранив подобное противоречие в статье о разбое в 2010 г., законодатель оставил его в статье о вымогательстве. Кроме того, указанное постановление нуждается в дополнении. Только на уровне теории сейчас существуют критерии разграничения вымогательства и мошенничества (в ситуации, если субъект угрожает распространением заведомо ложных сведений), тогда как на практике этот вопрос возникает и не всегда решается верно.
Рассматриваемые Постановления Пленума Верховного Суда РФ на протяжении многих лет умалчивают о действительно насущной проблеме – о минимальном размере уголовно-наказуемого хищения и вообще о соотношении преступлений с однонаправленными административными правонарушениями, а также о малозначительности в этой области. Ст.7.27 КоАП продолжает расширяться, появилась ст.7.27', известна коллизия п. «б» ч.3 ст.158 («Кража из нефтепровода, нефтепродуктопровода, газопровода») и ст.7.19 КоАП («Самовольное подключение и использование электрической, тепловой энергии, нефти или газа»). В этих условиях необходима выработка четких позиций, а наиболее подходящее место для них – в общем постановлении по делам о хищениях.
Следующее направление модернизации – устранение противоречий с другими постановлениями Пленума Верховного Суда. Такое противоречие имеется по вопросу о безвозмездности хищения в форме растраты (в принципе, признак безвозмездности – родовой). В п.25 постановления от 9 июля 2013 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве и иных коррупционных преступлениях» говорится: «Если должностное лицо … заключило от имени соответствующего органа (учреждения) договор, на основании которого перечислило вверенные ему средства в размере, заведомо превышающем рыночную стоимость указанных в договоре товаров, работ или услуг, получив за это незаконное вознаграждение, то содеянное им следует квалифицировать по совокупности преступлений как растрату вверенного ему имущества (статья 160 УК РФ) и как получение взятки (статья 290 УК РФ). Если же при указанных обстоятельствах стоимость товаров, работ или услуг завышена не была, содеянное должно квалифицироваться как получение взятки». Следуя данной рекомендации, нужно вменять в качестве размера хищения разницу между действительной и завышенной ценой договора. При этом, очевидно, становится несостоятельной позиция Пленума Верховного Суда РФ, выраженная в п. 24 постановления от 27 декабря 2007 г. «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате»: «Хищение имущества с одновременной заменой его менее ценным квалифицируется как хищение в размере стоимости изъятого имущества». Действительно, если условия заключенного договора исполнены другой стороной (переданы вещи, выполнены работы или услуги), безвозмездно и противоправно изъятыми надо считать только средства, излишне уплаченные за это. С учетом того, что указанный тезис из постановления от 27 декабря 2007 г. и ранее критиковался как противоречащий принципам уголовного законодательства6, следует изменить именно данное постановление.
Внесение в УК РФ специальных статей о мошенничестве (ст.ст.159.1–159.6), конечно, потребует корректировки постановления, о котором только что шла речь – в нем иначе, чем в действующем законе, решены, например, вопросы квалификации мошенничества с использованием компьютерной информации, платежных карт (пп.12–14). Хотелось бы надеяться, что предстоящие разъяснения не увеличат объём конкретики, не породят ограничительного толкования и без того узких казуистичных норм. Специальные виды мошенничества – весьма проблематичное решение законодателя. Указанные статьи вносились и принимались якобы для того чтобы облегчить квалификацию распространённых и актуальных разновидностей мошенничества. Но у любого хищения состав и без этого непростой, теперь же закон изображает трёхэтажные конструкции: признаки хищения, признаки мошенничества (предмет и способы), признаки специального вида (конкретизированный способ, а иногда и предмет). При таком нагромождении признаков некоторые из них неизбежно останутся без внимания и не будут доказаны при применении закона.
В связи с этими критическими соображениями, следует обратить внимание на ст.159.4 УК «Мошенничество в сфере предпринимательской деятельности» и ее трактовку в практике. Политика в отношении данного состава весьма противоречива. С одной стороны, данная норма установила пониженную ответственность за мошенничество, а в настоящее время она фигурирует в постановлении Государственной Думы ФС РФ от 2 июля 2013 г. «Об объявлении амнистии». С другой стороны, рамки данного состава заявлены слишком широко. Вообще, выражение «в сфере» не подходит для обозначения непосредственного объекта. Оно традиционно используется законодателем для указания более крупного объекта – родового или видового в наименованиях соответственно раздела VIII и глав 22 и 28 Особенной части УК.
Пленум Верховного Суда РФ ранее, в п.4.1 постановления от 29 октября 2009 г. «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста» разъяснил, что значит «в сфере предпринимательской деятельности» – совершение деяния лицом, осуществляющим предпринимательскую деятельность или участвующим в ней, непосредственная связь преступления с предпринимательской деятельностью. Для вопросов данного постановления подобная трактовка, может быть, пригодна. Но для определения признаков состава преступления она не подходит.
Признаки деяния в ст.159.4 УК значительно более узкие, чем в ст.159 УК, и только с опорой на них можно судить о связи деяния с предпринимательской деятельностью. По существу «преднамеренное неисполнение договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности» – это злоупотребление доверием. Именно так эти понятия связаны в постановлении от 27 декабря 2007 г. (п.3): «Злоупотребление доверием имеет место в случаях принятия на себя лицом обязательств при заведомом отсутствии у него намерения их выполнить с целью безвозмездного обращения в свою пользу или в пользу третьих лиц чужого имущества или приобретения права на него (например, получение физическим лицом кредита, аванса за выполнение работ, услуг, предоплаты за поставку товара, если оно не намеревалось возвращать долг или иным образом исполнять свои обязательства)». Для того чтобы вменить неисполнение обязательства, последнее действительно должно возникнуть – объективно законным путём. Поэтому, хоть статья 159.4 УК и говорит о мошенничестве, его способы в ней ограничены.
