Нильс Кристи - Пределы наказания
Концепция государства всеобщего благоденствия, к терминологии которой часто, хотя и не без некоторого сарказма прибегает Н. Кристи, утверждает, что современное буржуазное государство перестало быть диктатурой эксплуататорских классов, превратилось в надклассовый орган, ставящий своей задачей рост материального благосостояния, уравнение богатых и бедных. Марксистско-ленинская теория общественного развития позволяет нам правильно оценивать и саму эту концепцию, и стоящие за ней реальные факты общественной жизни. В этом плане хотелось бы выделить три положения. Во-первых, как писал К. Маркс, «повышение цены труда вследствие накопления капитала в действительности означает только, что размеры и тяжесть золотой цепи, которую сам наемный рабочий уже сковал для себя, позволяют сделать ее напряжение менее сильным» Во-вторых, повышение цены труда отражается на благосостоянии трудящихся лишь в той мере, в какой им удается в результате упорной классовой борьбы вырвать у буржуазного государства соответствующие социально-правовые гарантии. Классовая борьба нарастает и в так называемом государстве всеобщего благоденствия. Число участников забастовок за последние десятилетия непрерывно растет, достигая сотен миллионов человек. В-третьих, временное повышение материального уровня жизни трудящихся, оплаченное интенсификацией их собственного труда и завоеванное в забастовочной борьбе, сопровождается относительным ухудшением их материального положения. В. И. Ленин указывал, что при капитализме происходит «относительное обнищание рабочих, т. е. уменьшение их доли в общественном доходе. Сравнительная доля рабочих в быстро богатеющем капиталистическом обществе становится все меньше, ибо все быстрее богатеют миллионеры». [Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 632.]
Приводимый Н. Кристи социологический материал, раскрывающий социально-политический контекст теории и практики уголовно-правового воздействия, убедительно подтверждает, что современное буржуазное государство, претендующее на то, чтобы называться государством всеобщего благоденствия, на самом деле продолжает оставаться эксплуататорским государством, машиной для подавления одного класса другим.
«Существует нечто вроде селекции, которая приводит к тому, что наши тюрьмы наполнены бедняками...» — констатирует Н. Кристи (с. 153). «Право собственности, — пишет он, — защищено лучше, чем право быть свободным» (с. 102). Автор книги подчеркивает, что так называемое общество благоденствия стремится снять с себя ответственность за существование преступности и переложить ее на отдельных лиц, для чего оно разработало и отладило специальный механизм для перевода «структурного неравенства в переживание личной несостоятельности и чувство вины» (с. 68).
В своей критике социального неравенства в связи с деятельностью уголовной юстиции Н. Кристи не одинок. Американский социолог Дж. Ньюман пишет: «В настоящее время самое серьезное обвинение против системы уголовной юстиции Запада заключается в том, что она не обеспечивает равенства. Люди получают различные приговоры за совершение одинаковых преступлений, законы составлены и применяются таким образом, что они ведут к дискриминации бедных». Дж. Рейман в своей книге об американской юстиции с характерным названием «Богатые становятся богаче, а бедные идут в тюрьму» приходит к выводу, что среди прочих видов зла «несправедливость, которая совершается в отношении наших близких во имя уголовной юстиции, является самым тяжким злом»[3].
Понятия преступления, преступности прямо связаны с господствующими в том или ином обществе идеями, с представлениями о том, что преступно и должно плечь за собой уголовное наказание, а что нет. Иными словами, концепция преступности — это объективированный мир представлений. Придание социальным категориям (в том числе и таким, как преступление и преступность) свойств, характерных для реальных вещей и предметов, овеществление этих категорий обозначается в социологии термином «реификация». (от лат. reus — вещь).
Говоря о том, что преступление — это не вещь, а понятие, Н. Кристи вполне обоснованно критикует реи-фикацию этого и других криминологических понятий. Но если он под «системой», определяющей понятие преступности, понимает лишь такие социальные структуры, как государство, право, в том числе и уголовное право, и полагает, что изменение в сфере этого «объективированного мира представлений» позволяет решить проблему преступности без перестройки материальных, базисных отношений, неизбежно лежащих в основе указанных социальных систем и структур (в том числе и феномена преступности), то в этом случае на смену опасности реификации идей, понятий и категорий — приходит опасность их деификации, то есть придание им роли самостоятельных творцов социальной действительности (от лат. deus — бог, творец).
Хотя Н. Кристи и видит эту опасность, он ее недооценивает.
«Неверно было бы думать, — пишет он, — что в основе зтой книги лежит вера в то, что идеи могут изменить мир. Речь идет не об одних лишь идеях. Но идеи помогут изменить его, когда налицо другие условия» (с. 111). В их числе, по мысли Н. Кристи, так называемая «неофициальная экономика» — та работа, которой занимаются нелегально или полулегально безработные. Но способны ли подобные маргинальные виды труда перестроить самую основу господствующего способа производства? Если неофициальная экономика действительно будет развиваться, то можно с уверенностью предсказать, что по мере ее развития неизбежно вступят в действие решающие законы буржуазного общества, в рамках которого эта экономика существует, трансформируя ее в нераздельную часть господствующего способа производства.
Если же надежда на подобную перестройку социальных условий иллюзорна, тогда остается лишь не менее иллюзорная надежда на перестройку мира посредством перестройки идей, то есть их деификация. Имеется даже социологическая теория, согласно которой в основе социальной практики лежат так называемые конститутивные (образующие) значения, то есть господствующие взгляды и представления. «Под образующими значениями, — пишет английский социолог Б. Фэй, — я подразумеваю все те разделяемые людьми представления и концепции, которые структурируют мир некоторым определенным способом (отсюда «значения») и которые образуют логическую возможность существования определенной социальной практики, так как без этого такая практика не могла бы существовать (отсюда «образующие»)». И только потому, продолжает Фэй, что люди разделяют некоторые базисные концепции, могут возникать определенные виды социальных действий. Например, социальная практика рынка, по мнению Фэя, может возникнуть только при наличии разделяемых людьми образующих значений, например таких, как концепция частной собственности или представление о том, что обмен товарами и услугами имеет целью «максимальное увеличение собственных ресурсов», то есть максимальную прибыль, и т. д.
Так деифицируются социально производные концепции, так в теоретическом мышлении возникает картина мира, поставленного на голову, где не базисные — экономические, производственные — отношения капитализма порождают рынок, частную собственность, конкуренцию, тенденцию к максимальной прибыли и соответственно концепции, отражающие и оправдывающие эти действия, а, напротив, сами зти концепции порождают указанные виды социальной практики.
В области криминологического знания деификация социально-культурных концепций (а понятия преступности и личности преступника относятся именно к их числу) ведет к их отрыву от материальных условий социального бытия, формой выражения которых эти концепции в итоге являются.
Отождествляя понятие преступления с вещью, буржуазные криминологи реифицируют его, так как оставляют в стороне определяющие это понятие классово, идеологически предопределенные взгляды, концепции, представления. И Н. Кристи правильно возражает против этого.
Отрывая социальный факт (понятие преступления) от его материальной основы, придавая понятиям, взглядам, концепциям самодовлеющее, решающее значение, Н. Кристи рискует впасть в другую крайность, то есть деифицировать понятие преступления,
В обоих зтих случаях за пределами криминологического анализа остаются те материальные, прежде всего производственные, oTHomeHHHt которые в конечном счете определяют, порождают те социальные противоречия, которые проявляются и в действиях, посягающих на господствующие интересы и ценности, и в правовых институтах, оценивающих такие деяния в качестве преступлений. [Fay В. Social Theory and Political Practice. London, 1975, p. 76.]
Перевод книги Н. Кристи на русский язык продолжает уже сложившуюся традицию ознакомления советского читателя с работами скандинавских ученых, в ряду которых следует назвать книги И. Анденеса У. Бондесон 2, X. Тама3, вызвавших несомненный интерес научной общественности.
