Сборник - Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном
Генерал-аудитор Ноинский
17-го марта 1837-го
Записка о мере прикосновенности к дуэли, бывшей 27-го числа минувшего января, между камер-юнкером Пушкиным и поручиком Кавалергардского ее величества полка бароном де Геккерном, иностранных лиц
Военный министр в отношении своем от 29-го минувшего января сообщил командующему Отдельным гвардейским корпусом высочайшее вашего императорского величества повеление о суждении военным судом как поручика Кавалергардского ее величества полка барона де Геккерна и камер-юнкера Пушкина (впоследствии умершего) за произведенную ими 27-го того января дуэль, так равно и всех прикосновенных к сему делу, с тем, что ежели между ими окажутся лица иностранные, то, не делая им допросов и не включая в сентенцию суда, представить об них особую записку с означением токмо меры их прикосновенности. Из произведенного над поручиком де Геккерном и инженер-подполковником Данзасом, который при означенной дуэли был со стороны Пушкина секундантом, Военно-судного дела обнаруживаются прикосновенными следующие иностранные лица:
1) министр нидерландского двора барон де Геккерн. По имеющемуся в деле письму убитого на дуэли камер-юнкера Пушкина видно, что министр барон Геккерн, будучи вхож в дом Пушкина, старался склонить жену его к любовным интригам со своим сыном поручиком Геккерном. Сверх сего из показания подсудимого инженер-подполковника Данзаса, основанного на словах Пушкина, видно, что он, барон Геккерн, поселял в публике дурное о Пушкине и жене его мнение на счет их поведения, а в собственном письме, писанном к Пушкину в ответ на вышепомянутое письмо сего последнего, он, барон Геккерн, сделал вызов Пушкину, для исполнения коего избрал сына своего, подсудимого поручика барона Геккерна;
и 2) состоящий при французском посольстве виконт д’Аршиак. По имеющимся в деле собственноручным его письмам и показаниям подсудимых поручика барона Геккерна и инженер-подполковника Данзаса находился со стороны Геккерна при произведенной им с камер-юнкером Пушкиным дуэли секундантом и настоятельно требовал со стороны Пушкина секунданта.
Генерал от инфантерии князь Шаховской
Генерал от артиллерии Игнатьев
Генерал-лейтенант Крыжановский
Генерал-лейтенант Полуехтов
Генерал-лейтенант Княжнин
Генерал-лейтенант Козен
Генерал-лейтенант Белоградский
Генерал-аудитор Ноинский
Начальник отделения Шмаков
17-го марта 1837-го
№ 118
Получ. 18-го марта 1837 г.
Весьма нужное
Военный министр, свидетельствуя свое почтение его превосходительству Адаму Ивановичу и препровождая высочайше конфирмованный доклад по делу о поручике Кавалергардского ее величества полка бароне де Геккерне, покорнейше просит поспешить отправлением пополнительных бумаг по сей высочайшей конфирмации; сообщив дежурному генералу к исполнению относительно высылки за границу рядового Геккерна и отобрание от него офицерских патентов.
Граф А. Чернышев
18-го марта 1837
Его превос. А.И. Ноинскому
М. В.
Департамент аудиториатский
Отделение 4
Стол 1
№ 932
18-го марта 1837-го
С изложением высочайшей конфирмации о поручике бароне де Геккерне и инженер-подполковнике Данзасе.
Весьма нужное
Господину командующему Отдельным гвардейским корпусом
Ваше высокопревосходительство при отношении от 11-го числа сего месяца (№ 307) изволили препроводить в Аудиториатский департамент Военно-судное дело, произведенное по высочайшему повелению лейб-гвардии при Конном полку над поручиком Кавалергардского ее величества полка бароном Егором де Геккерном и состоящим при с. – петербургской Инженерной команде по строительной морской части инженер-подполковником Данзасом, сужденными: первый за дуэль с камер-юнкером двора его императорского величества Александром Пушкиным, а последний за нахождение при оной секундантом.
Генерал-аудиториат по рассмотрении означенного дела нашел следующее:
Предшествовавшие упомянутой дуэли неудовольствия между камер-юнкером Пушкиным и поручиком бароном Егором Геккерном возникли с довольно давнего времени. Поводом к сему, как дело показывает, было легкомысленное поведение барона Егора Геккерна, который оскорблял жену Пушкина своими преследованиями, клонившимися к нарушению семейственного спокойствия и святости прав супружеских. В ноябре месяце прошлого 1836 года неудовольствия сии возросли до того, что Пушкин вызывал Геккерна на дуэль, однако ж после сам же уничтожил свой вызов, узнавши, как видно из письма его к чиновнику французского посольства виконту д’Аршиаку, что Геккерн решился жениться на свояченице его – фрейлине Гончаровой.
За всем тем и после женитьбы Геккерна на девице Гончаровой неудовольствия к нему Пушкина не только не погасли, но день ото дня усиливались еще более. Письмо Пушкина к отцу Егора Геккерна, министру нидерландского двора барону Геккерну и объяснение его с секундантами перед дуэлью обнаруживают, что Егор Геккерн и после свадьбы не переставал при всяком случае изъявлять жене Пушкиной свою страсть и дерзким обращением с нею в обществах давать повод к усилению мнения, оскорблявшего честь как Пушкина, так и жены его; кроме того, присылаемы были к Пушкину безымянные, равно оскорбительные для чести их письма, в присылке коих Пушкин тоже подозревал Геккерна, чего, впрочем, последствию и суду не открыто.
Напоследок, 26-го января сего года, Пушкин по получении безымянных писем послал к отцу подсудимого Геккерна, министру нидерландского двора, письмо, наполненное поносительными и обидными выражениями. В письме сем Пушкин, упоминая о неприличном поведении подсудимого Геккерна в отношении жены его, Пушкина, писал, что жена его, удивленная низостью Геккерна, не могла удержаться от смеху и что досада, которую она имела на эту сильную и высокую страсть, погасла в самом холодном презрении и заслуженном отвращении. При чем, коснувшись и самого министра Геккерна, укорял его, что он родительски сводничал своему сыну и руководил его поведением и, внушая ему все те жалкие выходки и глупости, которые он позволял себе писать, сам, подобно старой развратнице, сторожил жену его, Пушкина, на всех углах, чтобы говорить ей о любви к ней незаконнорожденного своего сына и даже тогда, когда он оставался дома, больной венерической болезнью, говорил ей, что сын его умирает будто бы от любви к ней. В заключение Пушкин, изъявляя желание, чтобы Геккерны не имели никакого сношения с его семейством и прекратили предосудительные свои в отношении к нему поступки, назвал Егора Геккерна подлецом и негодяем.
Следствием сего письма был вызов на дуэль, предложенный Пушкину от Геккернов через находившегося при французском посольстве виконта д’Аршиака. По изъявленному Пушкиным на это согласию избраны секундантами: со стороны Егора Геккерна помянутый д’Аршиак, а со стороны Пушкина инженер-подполковник Данзас.
По предварительному условию дуэль назначена была на другой день, 27-го января в 4 часа пополудни, в роще по Выборгскому тракту, за Комендантской дачей. Между секундантами положено было стреляться соперникам на пистолетах в расстоянии 20 шагов, так, чтобы каждый имел право подойти к барьеру на 5 шагов и стрелять в соперника, не ожидая очереди. По прибытии на место секунданты, зарядив по паре пистолетов, отдали по одному из них противникам, которые по сделанному знаку тотчас начали сходиться. Первый выстрелил Геккерн и ранил Пушкина в правый бок. Пушкин упал на месте, но, несмотря на то, приподнявшись с земли и переменив пистолет, который засорился снегом, другим, в свою очередь, тоже произвел выстрел и ранил Геккерна в руку, но неопасно. На сем кончился поединок. Пушкин от полученной им раны умер. Подсудимые поручик Геккерн и подполковник Данзас, сознаваясь первый в произведении с Пушкиным дуэли, а последний в том, что находился при оной со стороны Пушкина секундантом, в оправдание свое приносят:
1) поручик Геккерн, что в ноябре месяце 1836 года он вызван был Пушкиным на дуэль без всякой другой причины, кроме той, что он, Геккерн, до женитьбы своей, довольно часто посылая к жене Пушкиной книги и театральные билеты, прилагал к ним короткие записки, в числе коих находились некоторые с такими выражениями, кои могли возбудить щекотливость Пушкина как мужа и дали повод упомянуть об них в письме к нидерландскому министру от 26-го января. После же сего вызова, который сам Пушкин, увидя ошибку свою, уничтожил, он, Геккерн, никаких сношений с ним и женой его, кроме обыкновенных вежливостей при встрече в обществах, не имел; безымянных писем не посылал и никаких слухов, до чести жены Пушкина касающихся, не распространял;
