Елена Войниканис - Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху. Парадигма баланса и гибкости
Известный специалист по сравнительному правоведению Рене Давид (Rene David) подчеркивает, что правовые системы отличаются не правилами и нормами, которые составляют их содержание, а теми понятиями, на которых эти правила основаны. Особенности формулировок и структура законодательства, как считает Р. Давид, имеют под собой не рациональное основание, а психологию: с одной стороны, тех, для которых законы предназначены, а с другой – тех, кто эти законы применяет. Если же говорить о базисе правовой системы, то он имеет онтологический характер: «Каждая правовая система стремится выразить определенное восприятие мира и отражает определенный способ понимания справедливости и эффективного воздействия на социальные отношения»[231]. Точно так же и правовая парадигма имеет онтологические и психологические корни. И если мы говорим о смене парадигмы, то появление новых идей и направлений в теории и правовой доктрине не может служить в качестве достаточного подтверждения. Вопрос необходимо ставить о наличии или отсутствии определенных сдвигов в мировоззрении.
В структуре правовых норм имеется элемент, который может оказаться особенно полезным в исследовании такого рода. Речь идет о принципах права. Не случайно в самом законодательстве содержание принципов никогда не излагается исчерпывающим образом. Принципы пронизывают весь нормативный корпус, но их рационализация всегда ограничена, поскольку их объектом является не поведение в определенной ситуации, а собственно мировоззрение. С функциональной точки зрения можно сказать, что принципы «переводят» невербализуемые интенции, формирующие наше мировоззрение (ценностные, психологические, интеллектуальные), в правовое поле.
Однако, как уже было показано В. Дильтеем, мировоззрение является категорией исторической. Оно не остается неизменным, но, напротив, меняется вместе с обществом и культурой. Как замечает по этому поводу О.А. Кузнецова: «Действие того или иного принципа права обусловлено типом и формой государства, его политической системой, системой ценностей и традиций общества. Именно поэтому принципы права не могут быть постоянными, они изменяются от эпохи к эпохе, от государства к государству сообразно их особенностям»[232].
Американский философ Ричард Рорти (Richard Rorty) вводит понятие «словаря», в котором находит свое выражение картина мира той или иной эпохи. Не отдельные предложения (например, закон или научная аксиома), а словарь как целое описывает возможные виды суждений в рамках принятой парадигмы. Рорти рассуждает о словарях политиков Афин, словаре Аристотеля и Ньютона, Ницше и Фрейда. Отстаивая тезис о несоизмеримости словарей Рорти отвергает возможность установления метасловаря, как и возможность найти критерий оценки словарей во внешнем мире, т. е. за пределами культуры[233].
С областью гуманитарного знания концепцию Куна связывает, кроме того, параллели с учением Витгенштейна о языковых играх и формах жизни. И Р. Рорти, и Т. Кун в поиске обоснования своей теории развития научного знания опираются на Л. Витгенштейна и активно используют понятия его поздней философии.
С нашей точки зрения, упреки, адресованные Куну, относительно недостаточной проработанности центрального понятия, которая ведет к значительному снижению эвристической ценности исследования, не вполне справедливы. Как мы показали, главные идеи книги «Структура научных революций» – о прерывном, нелинейном характере развития науки и смене концептуальных схем, – не являются исключительным изобретением Куна. Скорее, можно говорить о новом подходе к истории науки и культуры в целом, который был поддержан выдающимися представителями науки и философии, каждый из которых внес свой вклад в его разработку. Очевидно, что не последнюю роль в формирования концепта «парадигмы» сыграла цивилизационная концепция, основателями которой считаются Н.Я. Данилевский и О. Шпенглер. Обобщая приведенные сведения, обозначим этот новый подход к эволюции моделей познания как парадигмальный.
Необходимо отметить ряд преимуществ куновского понимания парадигмы по сравнению с вышеприведенными родственными понятиями и концепциями. Прежде всего, Кун не ограничивается доказательством парадигмального развития науки, которое противопоставляется представлениям о кумулятивном развитии знания. Кун заостряет внимание на процессе перехода от одной парадигмы к другой, вскрывая движущие мотивы и факторы такого перехода. Поскольку парадигмы отражают то общее, что объединяет ученых в единое научное сообщество, Кун считает необходимым исследовать закономерности трансформации таких сообществ. Таким образом, исследование Куна приобретает социологический характер. Для гуманитарных дисциплин, в которых предметом исследования является не природа, существующая независимо от человека, а социальные институты и социальные отношения, этот момент имеет принципиальное значение.
Второе значение парадигмы Куна, как его обозначил Мастерман, «метафизическое», т. е. совокупность верований, легитимных вопросов и легитимных способов поиска ответов[234]. Для права метафизические основания парадигмы имеют не меньшее значение, чем для естественных наук, а возможно, и большее. Любой объект реального мира должен претерпеть существенные изменения, чтобы стать предметом правового регулирования. Право разрабатывает специальные правила, в соответствии с которыми феномены реального мира включаются в правовую реальность. Парадигмальный подход к развитию права показывает исторически обусловленный характер таких правил. Их легитимность определяется правовой наукой, однако подлинным критерием их необходимости выступает эффективность для решения практических проблем.
Указанные преимущества составляют основную причину, по которой в дальнейшем мы будем использовать именно куновское понимание парадигмы, адаптируя его к сфере юриспруденции.
§ 2. Что следует понимать под сменой парадигмы?
Итак, мы в общих чертах охарактеризовали, что представляет собой парадигма. Однако предметом нашего исследования являются не просто парадигмы в праве, а их смена, сдвиг.
Под «структурой научных революций» Кун подразумевал именно этот сдвиг, который он описывал с точки зрения философии, социологи и психологии. Если мы возьмем в качестве примера труды того же И. Лакатоса, А. Койре или Фейерабенда, то каждый из указанных авторов сосредоточен на вопросах конкуренции научных теорий, оставляя без внимания социальный контекст преобразований.
С точки зрения Куна, вопрос о смене парадигмы необходимо ставить тогда, когда можно констатировать ряд проблем, с которыми даже наиболее талантливые представители науки, основываясь на действующей научной парадигме, уже не могут справиться. Наличие таких проблем свидетельствует об «аномалии». Аномалия – новое явление, новый вид фактов, а также сопровождающие их открытые теоретические нововведения, которые не соответствуют ожиданиям, вытекающим из принятой парадигмы[235]. Выявление аномалий и невозможность с ними справиться вызывает определенную психологическую реакцию – «период резко выраженной профессиональной неуверенности»[236].
Комментируя концепцию Куна применительно к праву, Гарольд Берман (Harold Berman)[237] пишет следующее: «Взаимодействие революции и эволюции в западном праве демонстрирует впечатляющую параллель взаимодействию революции и эволюции в естествознании. В западном праве, как и в западных естественных науках, подразумевается, что будут происходить изменения в данных условиях, что эти изменения будут ассимилированы в существующую систему или парадигму, что если они не ассимилируются, то их примут как аномалии, но если слишком много изменений не смогут ассимилироваться, тогда в какой-то момент сама система потребует коренного изменения»[238].
Очень важно, что кризис ни в коем случае не является следствием недостаточно эффективной работы, проводимой в научном сообществе, он также не является доказательством поражения традиционной парадигмы. Это в особенности справедливо в отношении юриспруденции, которой удается сохранить основные институты гражданского права, история которых насчитывает уже не одно тысячелетие. Если говорить о праве, то основную причину кризиса следует искать не в изъянах традиции или в упрямстве ее сторонников, а в воздействии внешних факторов. Исключительная зависимость права от развития человеческой культуры в целом, но, в первую очередь, от экономики, политики и технологий, сегодня никем не оспаривается. И в то же время в отсутствие кризиса такой зависимостью можно пренебречь, поскольку взаимное соответствие между социально-экономическими и юридическими константами подразумевается. Ситуация меняется, когда решения проблем, предложенные правом, исходя из общепринятой теории, перестают удовлетворять запросы общества.
