Марк Энтин - Россия и Европейский Союз в 2011–2014 годах. В поисках партнёрских отношений V. Том 2
Оказалось, что быстрорастущие экономики, государства-гиганты, в целом большая группа развивающихся стран более устойчивы к ударам глобального кризиса. И в разгар кризиса они не скатились в рецессию, удержали относительно высокие темпы экономического роста, продолжили создавать рабочие места.
На вопрос почему, даются неоднозначные ответы. Но главное, что он сформулирован. Он стоит теперь в повестке дня. Отвечать на него все равно придется. Причем, мерами регулирования экономики. В стратегиях национального развития.
Один из возможных ответов, к которому склоняется критически большая масса исследователей, – необходима реиндустриализация. Она нужна и США, и ЕС, и России, и многим другим странам. Слишком рано все они поверили в фетиш постиндустриального развития. Как выяснилось, необходим динамический баланс в национальной экономике между секторами промышленного производства, предоставления услуг, в том числе финансовых, и постиндустриальной экономики, основанной на знаниях. Ставка лишь на передовые хай-тековские отрасли и стимулирование научно-технического прогресса при одновременном переводе грязных и трудоемких производств за пределы своей территории недостаточно обоснована. Такая экономическая политика выталкивает из экономики слишком большие массы населения. Она ведет к внешней зависимости от, казалось бы, более слабых и экономически отсталых партнеров. Она сокращает возможности государств и групп государств противостоять быстрым изменениям экономической и политической конъюнктуры. Напротив, наличие достаточного числа конкурентоспособных производств делает национальную экономику и более независимой, и более устойчивой.
По разным подсчетам в США на долю промышленного производства приходится всего 10 % ВВП. В Великобритании и Франции – по 16 %. В среднем по ЕС – порядка 20 %. В Германии – 26 %. В Китае – под 44–46 %. Вот Германия и выступает экономическим локомотивом всего ЕС. На ней в основном держится зона евро. А Китай, превратившийся в мировую фабрику, привлекает максимальное число инвестиций. Выводы напрашиваются сами собой.
Хотя термин «реиндустриализация» – вынужденное упрощение. На деле речь идет о проведении структурных реформ и адаптации к потребностям глобального рынка, в которых нуждаются все страны. Однако он хорошо передает суть явления. Мощная промышленная база – залог экономической независимости и конкурентоспособности в целом. Развитые страны поспешили с деиндустриализацией и ликвидацией рабочего класса.
Однако призвать к реиндустриализации легко. Гораздо сложнее ее добиться. Ведь она должна осуществляться на новой технологической основе и встраиваться в производственные цепочки. Для нее нужны подготовленные кадры. При ее осуществлении экономикам с более дешевой рабочей силой и уже действующими производствами нужно противопоставить какие-то иные конкурентные преимущества. Какие? Одной лишь репатриации производств явно недостаточно. Вряд ли она получит массовый характер.
Следующая проблема, вызывающая ожесточенные споры, касается режима жесткой экономии. Раньше рецепт сбалансированного бюджета ВМФ и американские экономические советники прописывали России, странам Азии, Африки и Латинской Америки. Теперь дошла очередь до развитых стран Европы, входящих в Европейский Союз.
В схожей ситуации оказались чуть ли не все. На замораживание зарплат в госсекторе, сокращение государственных расходов, урезание социальных выплат, ограничение всех и всяческих программ пошли и в благополучной Германии, и в Ирландии, особенно жестоко пострадавшей от глобального кризиса, и в неблагополучных странах Северного Средиземноморья – Греции, Италии, Испании, Португалии. Но последствия введения режима жесткой экономии повсюду оказались разными. Если несколько огрублять и примитивизировать анализ, примерно следующие.
В странах Северной и Центральной Европы меры жесткой экономии встретили понимание общества. В Греции и у соседей по южному подбрюшью Европы – негодование и сопротивление. Дело дошло даже до актов гражданского неповиновения, уличных протестов, падения правительств и смены главных властных фигур.
В регионах с высокой производительностью труда они послужили необходимым подспорьем для наведения бюджетной дисциплины и вывода экономики из кризиса. В странах с более низкой – не смогли остановить сползание к экономической катастрофе и падение во все более головокружительное пике суверенной задолженности.
Там, где меры принимались быстро, взвешенно и последовательно, рынки акций и ценных бумаг реагировали спокойно. Там, где медленно, неохотно, под раскаты протестов оппозиции, – лишь усугубляли и без того критическое положение, давая возможность международному спекулятивному капиталу воспользоваться неопределенностью. Суверенный долг продолжал стремительно нарастать. Дефолт, ведущий к разорению банков-кредиторов, стал казаться желанным избавлением. Иностранная помощь (и это в ЕС!) и списание долгов превратились в необходимость.
Любому здравомыслящему человеку, не только профессиональному экономисту, с самого начала было понятно, что затягивание поясов в «пузырчатых» экономиках – никакая не панацея. Оно ведет к падению покупательной способности населения. Заставляет внутренний рынок вынужденно скукоживаться. Делает работу на нем менее привлекательной. Снижает стимулы для внутренних и внешних инвестиций. Подталкивает квалифицированных специалистов искать лучшей доли на чужбине.
То есть затягивание поясов не только не спасает. Оно, по сути, убивает национальную экономику. Если не подкреплено системой сопутствующих мер позитивного характера (термин в данном случае, конечно же, условный), способных предотвратить отток капиталов и специалистов. Это по крайней мере. А в идеале – запустить механизм из их привлечения, структурной перестройки экономики, качественного экономического роста.
Похоже, что на практике понимание этого пробивает себе дорогу с большим временным лагом. Но без экономического роста, повышения производительности труда и продуманной грамотной системы мер по их стимулированию никакого выхода из кризиса быть не может. Это иллюзии. Он просто невозможен. И это уже не экономическая теория, а вполне определенная реальность, с которой обязаны считаться все лица, все структуры, принимающие политические решения, будь то на национальном, наднациональном или международном уровне.
Но если не свободный рынок как таковой, а стимулирующие меры, искусственное конструирование конкурентных преимуществ, осуществление структурных реформ и диверсификация экономики необходимы, как минимум, для ее спасения от деградации, а лучше – для устойчивого и относительно быстрого экономического роста, нужен иной подход и к осмыслению всех иных переменных, от которых он зависит. В их числе – роль государства, соотношение потребления и накоплений, предназначение накапливаемых сбережений и профицита.
Прежде всего, медленные темпы роста, к которым привыкли зрелые экономики, никакая не неизбежность. Это удел не только тех экономических укладов, которые входят в период индустриализации и урбанизации. Отнюдь. На отрезке подъема предыдущих экономических циклов и в годы «жирных коров» и США, и ряд европейских государств демонстрировали достаточно уверенные темпы роста. Значит, высокие темпы возможны. Для их достижения нужно только гасить негативные, и всячески усиливать позитивные стимулы.
Как свидетельствует анализ причин, вызвавших надувание пузырей в экономике развитых стран и в дальнейшем их вхождение в штопор глобального кризиса и экономической рецессии, в среднесрочной и долгосрочной перспективе ничем не ограниченное, безоглядное, опережающее потребление ведет к перекосам и злоупотреблениям. Оно вызывает пагубный эффект.
Значит, чрезмерное потребление надо сдерживать. Выпестованная в прошлом модель социального поведения, ориентированная на такое потребление, на выращивание шопоголиков, не имеет будущего. От нее необходимо отказываться. И как можно быстрее. Выводить из оборота. Всячески подчеркивая, что это не более чем дань моде. Она прошла. На смену опережающему потреблению приходят разумная сдержанность, ответственность и достаточность в потреблении товаров и услуг.
Обществу нужен иной баланс между потреблением и сбережением. Чуть более высокий уровень сбережений дает возможность направлять больше средств на нужды развития экономики, ее технологического перевооружения, своевременного решения нарождающихся проблем. Баланс между потреблением и накоплением каждая страна отыскивает самостоятельно, чтобы не допустить перекоса в противоположную сторону. Но «бизнес эз южел» недопустим.
