Николай Придворов - Институт свободы совести и свободы вероисповедания в праве современной России
Авторы, изучив системы государственно-правового регулирования религиозных процессов, свойственных некоторым современным государствам, выделяют несколько форм взаимодействия государства и религии: ряд стран обладает государственной религией (Израиль, Греция, Дания), другие страны законодательно закрепляют формальное равенство всех религий, но отдают фактическое предпочтение одной (реже нескольким) из них (Германия, Италия, Испания и др.). Однако для Российской Федерации подобные модели взаимоотношений не приемлемы, так как она является многоциональным и многоконфессиональным государством.
Характерно, что идею введения термина «традиционные религиозные организации» в правовое поле России одобрили и поддержали также лидеры ряда религиозных конфессий, ученые-правовоеды, юристы. Так, данную концепцию поддержали Российский объединенный союз христиан веры евангельской; Евангелистическо-лютеранская церковь; Институт религии и права, который считает, что «требуется дальнейшая работа по уточнению критериев отнесения религиозных объединений к «традиционным»; доктор юридических наук А. В. Васильев и другие[146].
Оппонентом данной концепции выступил Институт свободы совести, высказав мнение на «круглом столе» 16 января 2002 г. «Свобода вероисповедания, государственно-конфессиональные отношения и протестантизм в России», что в правовой системе РФ не существует понятия и критериев «традиционных религиозных организаций» и создать их невозможно.
«Специальные» (фактически неправовые – в обход действующего законодательства) ограничения деятельности религиозных объединений имеют тенденцию к юридическому закреплению в форме борьбы с «религиозным экстремизмом» и за «духовную безопасность». Еще 30 октября 2002 г. имел место проект Доклада рабочей группы президиума Государственного совета РФ «О совершенствовании деятельности государственных и общественных институтов по противодействию проявлениям религиозного экстремизма в Российской Федерации», в котором термин «религиозный экстремизм» звучит более 30 раз. Термины «религиозный экстремизм» и «духовная безопасность» являются юридически некорректными. Даже термин «экстремизм» многие эксперты называют ненаучным – очень широким и не вполне юридически корректным, направленным на устранение политических конкурентов[147].
Мы солидаризируемся с мнением Института свободы совести и констатируем, что в России на федеральном уровне продолжает формироваться антиконституционная нормативно-правовая база, и в этих условиях критическому осмыслению должна подвергнуться конфессиональная политика государства, которая должна быть производной от конституционных принципов, положений международных актов и договоров и строго им соответствовать. Концепция введения в правовое поле России «традиционности», по нашему мнению, диктуется «заинтересованными кругами», которые стремятся сформировать антиконституционное, дикриминирующее права граждан законодательство. Выделение традиционных организаций нарушит ряд норм Конституции, в том числе ч. 2 ст. 15, гарантирующую отделение религиозных объединений от государства и их равенство; ст. 28, гарантирующую свободу совести; ч. 2 ст. 19, закрепляющую равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от отношения к религии, убеждений. Таким образом, мы не поддерживаем рассмотренную концепцию и полагаем, что введение в правовое поле понятия «традиционные организации» усилит антиконституционные тенденции, которые противоречат законодательству Российской Федерации и интересам общества.
Кроме вышеуказанных предложений по совершенствованию Федерального закона ряд авторов высказывает и иные предложения.
Так, по мнению И. А. Куницина «укрепление законодательства о свободе совести зависит от выработки эффективных правовых механизмов контроля над деятельностью религиозных объединений… По нашему мнению, необходимо использовать следующие формы контроля за деятельностью религиозных организаций:
Выезд и знакомство с деятельностью религиозной организации по месту ее расположения.
Изучение деятельности религиозного объединения: функционирование руководящих органов, проведение общих собраний, выполнение уставных задач и т. д.
Другие мероприятия по мониторингу возможных нарушений действующего законодательства.
Необходимость подобных положений обусловлена тем, что противозаконный характер деятельности тех или иных религиозных обществ, не имеющих глубоких социальных корней, невозможно выяснить в начальном этапе»[148].
Авторы с данными предложениями не согласны и считают, что ужесточение контроля со стороны государства может привести к изменению вектора государственно-конфессиональных отношений в сторону тоталитаризма.
Так же следует обратить внимание на содержание ч. 1 ст. 2 Федерального закона, в которой закреплено следующее: «Законодательство о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях состоит из соответствующих норм Конституции Российской Федерации, Гражданского кодекса Российской Федерации, из настоящего Федерального закона, принимаемых в соответствии с ними иных нормативнх правовых актов Российской Федерации, а так же нормативных актов субъектов Российской Федерации». Однако в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры России являются частью ее правовой системы, таким образом, включение в ч. 1 ст. 2 закона данного установления является необходимым.
Мы делаем заключение о том, что термин «свобода совести» звучит в названии Федерального закона, однако понятию, сущностному значению свободы совести и вероисповедания в законе посвящено лишь несколько статей первой главы «Общие положения», а понятийный аппарат, применяемый в законе, не определен.
Статьи закона, которые закрепляют право на свободу совести и свободу вероисповедания, в основном механически воспроизводят текст соответствующих статей Конституции Российской Федерации, что является свидетельством низкой юридической техники.
Так, ч. 1 ст. 3 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» дословно дублирует норму ст. 28 Конституции, гарантируя «право на свободу совести и свободу вероисповедания, в том числе право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать и менять, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними». При этом упускается важная формулировка о том, что право гарантируется «каждому», что в соответствии с конституционной нормой означает: всем лицам вне зависимости от гражданства – гражданам России, иностранным гражданам и лицам без гражданства. В норме Закона, как и в самой Конституции РФ, термин «иные убеждения» остался без расшифровки; по смыслу Закона также нельзя сделать однозначного вывода о содержании «иных убеждений».
В этой связи в плане сравнительно-правового анализа можно вспомнить, что в ранее действовавшем Законе РСФСР «О свободе вероисповеданий» прямо упоминалось право каждого гражданина свободно выбирать, иметь и распространять религиозные или атеистические убеждения и действовать в соответствии с ними при условии соблюдения законов государства (ст. 3); о возможности создания атеистических общественных объединений (ст. 4); об отделении этих атеистических общественных объединений, как и религиозных, от государства (ст. 8).
Таким образом, представляется, что отсутствие подобной регламентации в действующем законодательстве должно быть обязательно восполнено, если не в самой Конституции России, то хотя бы в федеральном законодательстве, так как вопросы регулирования прав и свобод человека и гражданина отнесены к ведению Российской Федерации.
Предоставление ст. 3 Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию означает, что человек самостоятельно и единолично, без какого бы то ни было официального разрешения, не вступая ни в какие религиозные объединения и пользуясь их услугами, вправе исповедовать любую религию. Так, он вправе исповедовать любую выбранную им религию совместно со своими единоверцами, образуя с этой целью религиозное объединение, или участвовать в его деятельности, или вступать в иные публичные контакты с единоверцами, не нарушая при этом законодательства, общественного порядка, прав и свобод других лиц.
Право не исповедовать никакой религии, упомянутое статьей 3 Федерального закона, – также составная часть свободы совести – является неотъемлемым правом каждого, исключая какое-либо принуждение к этому. Не исповедовать никакой религии или иметь другие убеждения можно как индивидуально, в частной жизни, так и публично, в том числе совместно с другими лицами, создавая в этих целях соответствующие общественные объединения и участвуя в их деятельности. Распространять религиозные и иные убеждения можно в устной, печатной, аудиовизуальной и иных формах в рамках действующего в этой сфере законодательства, прежде всего законодательства о средствах массовой информации.
