Александр Кистяковский - Исследование о смертной казни
IV. У первобытных народов смертною казнию в виде убийства в отмщение казнили малолетних детей, без всякого внимания к их возрасту. Это уже само собою вытекает из того общего безразличия и той необузданности, которые составляют отличительную черту периода исключительного господства мести. Летописи переходного времени от этого периода к следующему содержат бесчисленное множество свидетельств об истреблении целых семей; легенда о умерщвлении малолетних детей обидчика, о приготовлении из них пищи и поднесении ее обиженному встречается у многих народов. Самые законы периода ограничения мести в значительной степени держатся обычая наказывать малолетних детей. Из истории еврейской известен случай наказания смертью сорока двух детей («дети малы изыдоша из града, и проклят я… и растерзаша от них четыредесят два отрочища»). По законам афинским, кто осквернит храм Аполлона, тот подлежит смертной казни: если это сделает дитя, оно несет ту же участь. Есть известие, что афинский ареопаг предал смерти дитя за то, что оно выкололо глаза перепелке. У римлян было несколько возрастов невменяемости: до 7 лет — полная невменяемость; с этого возраста до 9, а потом до 12 и иногда 14 лет продолжался период смягченных наказаний. Но возраст с семи лет не был принимаем во внимание в случае совершения тяжких преступлений (crimina atrocissima), и дети этого возраста подлежали смертной казни. Римская юриспруденция формулировала свой взгляд на этот предмет в следующих выражениях: «В преступлениях возраст никого не извиняет (In delictis neminem aetas excusat); злость дополняет возраст (Malitia supplet aetatem)». По скандинавским законам за удар или убийство, причиненное малолетним ниже 12 лет, полагается выкуп, хотя и запрещается мщение. Но самое это запрещение мести свидетельствует, что месть не щадила детей. Законы норвежские предписывают убийцам подобного возраста удаляться из страны, чтобы уйти с глаз родственников убитого и не воспламенять их мести. Известно, что удаление из страны у всех народов является вообще мерою, ограничивающею убийство в виде отмщения. Выше было сказано, что в Англии даже дети в колыбели делались рабами в наказание за воровство отца; в России также все дети без различия возраста поступали в холопство за вину отца; подобное же уголовное рабство существовало и у других народов в известный период времени, и конечно, оно было только заменою прежнего убийства в отмщение. По китайским законам до сих пор все родственники государственного преступника моложе 16 лет поступают в рабство, которое есть только позднейшая замена смертной казни.
Семилетний возраст оставался в Англии до конца XVIII столетия как возраст, с которого виновный за тяжкие преступления подлежал смертной казни: английская юриспруденция так же, как и римская, твердила: malitia supplet aetatem. Смертная казнь, действительно, была приводима в исполнение, если только присяжные находили, что дитя действовало с разумением. По свидетельству Блакстона, еще в его время были приговорены к смертной казни за убийство двое детей, один — девяти лет, другой — десяти, и из них десятилетний был действительно казнен. С семилетнего возраста виновные подлежали смертной казни также по законам византийским, некоторым средневековым немецким (швабское зеркало) и русским XVII столетия. Средневековые и даже некоторые юристы XVIII в. держались римского правила дополнения злостью возраста. Озенбрюген приводит несколько случаев смертной казни малолетних 11 и 12 лет за удушение в гневе, 13 лет за скотоложство. С 1625 по 1630 г. в епископстве Вамбергском в числе 600 ведьм было сожжено 23 девочки семи, восьми, девяти и десяти лет. В Виртемберге с 1627 по 1629 г. сожжено было 16 детей, от 8 до 12 лет. В Швеции в 1670 г. сожжено было 72 женщины и 15 детей. По свидетельству лейпцигского профессора Бока, в княжестве Рейс с 1640 по 1652 г. казнено было тысяча волшебниц, и между ними были дети от одного года до шести лет. И естественно! Если в близкое к тому время (1474 г.) в Швейцарии обвинили, приговорили к смерти и сожгли на костре петуха за колдовство, то казнь детей, по законам логики, является вполне последовательным действием. Таким образом, даже во время полного господства общегосударственной власти возраст, не подлежавший смертной казни, был так низок, что он граничил, или почти граничил, с тем детским возрастом, в котором человек едва ли способен совершать преступления. Только в конце XVIII и в нынешнем столетии выработан был более правильный взгляд на возраст и на его значение в деле вменения. Из нынешних уголовных кодексов нет ни одного, который бы назначил смертную казнь преступникам моложе 16 лет. Многие из европейских кодексов простирают этот возраст до 18 лет, как то: кодексы испанский, гессен-дармштадский, баденский, Пармы и Сицилии (1819 г.), цюрихский, саксонский (1838 г.), голландский проекта бельгийского уголовного кодекса 1854 г.; иные кодексы отодвигают его до 19 лет, как новейший проект португальского кодекса; некоторые — до 20 лет, именно: римский, австрийский; наконец, иные — до 21 года, к ним принадлежат: бразильский, Луизианы, брауншвейгский, баварский (1861 г.), сардинский (1839 г.). Словом, тогда как прежде, при господстве некоторых унаследованных от периода мести обычаев, срок вменяемого возраста за смертные преступления старались как можно более понижать, в настоящее время мы замечаем стремление в обратном направлении: к специальному возвышению этого возраста до полного совершеннолетия.
V. Сумасшествие также не останавливало руки мстителя в период исключительного господства мести, которая не встречала себе преград ни внутри тогдашнего человека, ни вне его в тогдашнем обществе. Правда, до нас дошли очень скудные, прямые доказательства того, что сумасшедшие были убиваемы в отмщение наравне с людьми в нормальном состоянии; доказательства эти можно назвать допотопными обломками первобытного периода, сохранившимися в законах второй и даже третьей формации. Тем не менее доказательная их сила очень велика в пользу высказанного мною положения. В Афинах безумного за материальное оскорбление святыни казнили смертною казнью. В древнейших исландских законах (Gragas) находится следующее постановление: «Если сумасшедший совершит убийство (Todtschlag — обыкновенное, не предумышленное), то это убийство только тогда может быть доказано посредством свидетеля как совершенное в сумасшествии и признано таковым по судебному приговору, когда виновник его уже прежде сам себе нанес или старался нанести такое повреждение, которое могло причинить смерть или телесный вред. Если дело признано будет за поступок сумасшедшего, то виновник сохраняет даже до приговора свой мир, в противном же случае, постановляется приговор над ним за убийство, совершенно так, как над несумасшедшим человеком, только с тем различием, что можно мириться за подобное дело без согласия альтинга (народного собрания)». Еще нагляднее выступает первобытный взгляд на сумасшедших в одном древненорвежском законе. «Если человек будет до того бешен, что вырвется из веревок и убьет кого-нибудь, то он должен заплатить полный выкуп из своего имения, сколько его есть. Но если нет, он удаляется, как будто он опять делается здоров, из страны, пока не заплатит за себя выкупа. Если бешеный ранит, то наследник платит из его имения выкуп за рану и издержки лечения; но король не получает ничего. Но только тогда что бы то ни было считается за ненамеренное убийство или за дела, совершенные сумасшедшим, когда совершитель вырвался из цепей и достоверные мужи найдут, что он действительно бешеный». По другому норвежскому закону, кто совершит в бешенстве отцеубийство, тот, как и при всяком родственном убийстве, должен не только потерять свое наследство, но и удалиться из страны как лишенный мира и никогда обратно не возвращаться. Эти законы принадлежат периоду ограничения мести, но в них ясно еще обрисовываются взгляды и обычаи первобытного периода. Во-первых, сумасшедший платит полный выкуп или должен уйти из страны. Выкуп везде является заменою убийства в отмщение и везде он указывает на прежнее господство последнего; а удаление из страны было сначала фактическим, а потом и юридическим средством избежать убийства в отмщение. Во-вторых, если сумасшедший совершит отцеубийство или другое родственное убийство, то он лишается мира как и человек в здравом уме; лишение же мира состояло в том, что всякий мог безнаказанно убить того, у которого он отнял; следовательно, и во время ограничения мести всякий мог убить сумасшедшего отцеубийцу. В-третьих, способы доказательства сумасшествия явно указывают, что даже законодатель, стремившийся ограничить месть, признавал, собственно, не сумасшествие само в себе как основание невменения, а только некоторые грубые виды его, и притом более с целью полицейскою. Если только тот признавался сумасшедшим, кто прежде покушался на свою жизнь или наносил себе рану, или кто вырывался из оков, то очевидно, что из 100 сумасшедших разве один мог удовлетворить этим условиям и быть признанным за сумасшедшего, остальные же 99, будучи признаваемы действовавшими в здравом уме, могли быть лишены жизни в отмщение. Более поздние законодательные памятники представляют примеры наказания вообще сумасшедших и в частности наказания их смертью. Озенбрюген в своем сочинении «Аллеманское уголовное право в средние века» (1860 г.) собрал из швейцарской уголовной практики XVI столетия несколько характерных примеров наказания сумасшедших. Так, в отчетах базельского совета сохранились следующие постановления: «изгнать дураков», «безумную женщину и безумного мужчину сторожить, связать и выпроводить», «от безумного Иогансена, высеченного прутьями, палачу 5 шиллингов». В Шафгаузене в 1540 г. одна безумная женщина изгнана была из города, и палач, изгоняя ее в виду города, хлестал ее прутьями и приговаривал: если возвратишься, то будешь утоплена.
