Александр Кистяковский - Исследование о смертной казни
Новые европейские народы не представляют в этом случае исключения: они также держались обычая убивать не только виновного, но и его семью. По закону саксонскому, в случае неплатежа денежного вознаграждения за убийство, мести подвергался не только убийца, но и его сыновья. По закону зеландскому мститель в подобном случае мог убить, кроме убийцы, трех его родственников с отцовской и трех с материнской стороны. Законы острова Готланда предписывают убийце до примирения с родственниками убитого спасаться бегством в сопровождении отца, сына, брата или, за неимением их, других ближайших родственников; здесь бегство родственников имеет то же значение, как и бегство убийцы, т. е. значение спасения от мести родственников убитого. В древней Англии семейство убитого из высшей породы, по законам Ательстана, могло продолжать вражду до тех пор, пока не будет в семействе убийцы убито столько личностей, сколько необходимо для того, чтобы их Wehrgeld'ы равнялись Wehrgeld'у убитого: так, когда Wehrgeld убийцы был в 200 шиллингов, а плата за голову убитого положена была в 1200 шиллингов, то семья последнего имела полное право убить 6 человек из семьи убийцы. По закону Этельреда Неблагоразумного, если в каком-нибудь городе будет нарушен мир, то жители города сами должны захватить убийцу, живого или мертвого, или его ближайших родственников, «голову за голову». По древним же английским законам даже колыбельные дети, которые еще не употребляли никакой пищи, считались как бы совиновниками своего отца, совершившего воровство; как эти дети, так и все домашние, знавшие о воровстве, поступали в рабство. Словом, убийство в виде мести невинных родственников было так же во всеобщем употреблении в период варварского состояния европейских народов, как взыскание с тех же родственников выкупа: одно неразлучно с другим; невинный род мог избавиться от мести посредством выкупа, но он же мог погибнуть, если не хотел или не мог заплатить его, или же не успел склонить обиженную семью на сделку.
Общегосударственная власть рано стала стремиться к искоренению обычая карать за обыкновенные преступления кроме преступника, его невинную семью. Так, англосаксонский закон Эдмунда объявляет врагом короля и его друзей и лишает имущества всякого, кто отомстит не тому, кто совершил убийство, а кому-нибудь другому из его рода. В XIII в. в Скандинавии, когда еще во всей силе держался обычай убивать лучшего из рода убийцы, хотя бы преступление совершено было без его ведома, желания и пособия, вооружился против этого как уже против беззакония, долго гнездившегося, король норвежский Гакон Гакансон. «У многих из-за такого обычая, — говорил он, — погибло много родни. Мы причисляем эти действия к уголовным преступлениям, и всякий, кто станет вперед мстить мимо убийцы кому-нибудь другому за родную кровь, лишается имения и безопасности». «Никто, — говорит остготский закон, — не может мстить другим, а не тем самим людям, которые совершили убийство, в противном случае нарушается королевский мир». Но, распространяя понятие нравственного вменения на общие преступления и доставляя защиту невинным родственникам преступника, общегосударственная власть сама долго держалась гонимого обычая в применении к государственным преступлениям. Английский юрист XIII столетия Брактон выразился о детях государственных преступников так: «Для них уже будет много, если им позволить жить». Подобно тому, как римская юриспруденция находила основание для наказуемости невинной семьи, английская изобрела для оправдания такого варварского обычая свой аргумент, известный под именем порчи крови (corruption du sang); этим термином она выражала то убеждение, что преступники передают своим детям кровь в испорченном виде, а вместе с испорченною кровью и свою преступность. Еще в 1817 г. английский парламент отверг билль Ромильи об уничтожении этого остатка первобытного варварства, и только в 1827 г. он был уничтожен. Во Франции даже в XVII и XVIII столетиях вместе с государственным преступником подвергалась наказанию и вся его семья: так, в 1610 г. родители Равальяка, а в 1757 г. родители Дамиана изгнаны были из Франции, причем им было объявлено, что если они возвратятся, то будут повешены или задушены. Наследственность преступлений и наказаний уничтожена была во Франции законом 21 февраля 1790 г. В Пруссии этот обычай удержан был в законе до новейших времен; на основании изданного в 1794 г. Allgemeines Landrecht fur die Preussischen Staaten («Общего земского права для Прусских провинций») и остававшегося в действии до 1851 г., дети государственного преступника приговариваются или к вечному изгнанию, или к вечному заключению.[21] Все эти наказания, очевидно, заменили смертную казнь только в позднейшее время.
Славяне также убивали невинную родню за преступления одного. У черногорцев до позднейшего времени «многие падали жертвою за обиду, причиненную одним». По Русской Правде разбойник выдается вместе с женою и детьми на поток и разграбление.[22] По договору Мстислава Смоленского с Ригою князь или отдает виновного в холопство вместе с женою и детьми, или велит его «разграбить с женою и детьми». Летописи наши представляют не один пример кары невинных за вину других. Князь Василько за свое ослепление мстил не только виновнику его, но и народу, находившемуся под его управлением: «и сотвори мщение на людях неповинных». В 1284 г. князь Александр за убийство своего брата Святослава убил Олега-убийцу и «два сына его мала». Но самым сильным доказательством существования в России этого обычая уже в довольно позднее время служит юстиция Ивана Грозного. В 1561 г. он повелел казнить Марию с пятью сыновьями за дружбу с Адашевым и колдовство. Брат Адашева был казнен вместе с двенадцатилетним сыном. Жены казненных в 1571 г. дворян, числом 80, были по приказанию царя утоплены в реке. Он казнил вместе с мужьями не только жен и детей, но часто и всех родственников; так казнены были Колычовы, род митрополита Филиппа, князья Ярославские, Пронские, Ушатые, Заболотские, род Бутурлиных и многие другие.[23] Нет сомнения, казни Ивана Грозного невинных семей, как вообще его казни, по своим размерам были исключительного свойства; но, по существу, они основывались на стародавних обычаях, которых некогда держались славянские племена в применении ко всем преступлениям. Еще в XVII столетии преступников ссылали в Сибирь с женами и детьми; иногда даже всю семью с домочадцами. Все это, конечно, только обломки стародавнего обычая смертной казни невинной семьи. Хотя по Соборному Уложению семья государственного преступника подлежит казни только тогда, когда она ведала про измену своего главы, и, таким образом, в нем господствует настоящее понятие о вменении, тем не менее сама форма этого закона служит доказательством того, что прежде держались другого обычая. «А будет которая жена про измену мужа своего или дети про измену же отца своего не ведати, и их за то не казнити и никакого наказанья им не чинити». К чему бы законодателю было говорить, что семья, не ведавшая про преступление своего главы, не должна быть казнима, если бы прежде не делалось на практике то, что закон с этих пор запретил. Очевидно, что на статьи 7-10 гл. II Соборного Уложения должно смотреть как на закон, которым окончательно отменено наказание вообще и смертная казнь в частности за одно родство с государственным преступником. То же самое значение имеет и следующее место Кормчей: «да не умрут отцы за сыны, не сынове да не умрут за отцы, но каждый за свой грех да умрет»; закон Моисеев внесен в сборник наших церковных законов как запрещение сохранявшейся в практике наследственности преступлений и наказаний и как выpaжение взгляда нашего духовенства, воспитанного на византийском, более развитом, законодательстве.[24]
IV. У первобытных народов смертною казнию в виде убийства в отмщение казнили малолетних детей, без всякого внимания к их возрасту. Это уже само собою вытекает из того общего безразличия и той необузданности, которые составляют отличительную черту периода исключительного господства мести. Летописи переходного времени от этого периода к следующему содержат бесчисленное множество свидетельств об истреблении целых семей; легенда о умерщвлении малолетних детей обидчика, о приготовлении из них пищи и поднесении ее обиженному встречается у многих народов. Самые законы периода ограничения мести в значительной степени держатся обычая наказывать малолетних детей. Из истории еврейской известен случай наказания смертью сорока двух детей («дети малы изыдоша из града, и проклят я… и растерзаша от них четыредесят два отрочища»). По законам афинским, кто осквернит храм Аполлона, тот подлежит смертной казни: если это сделает дитя, оно несет ту же участь. Есть известие, что афинский ареопаг предал смерти дитя за то, что оно выкололо глаза перепелке. У римлян было несколько возрастов невменяемости: до 7 лет — полная невменяемость; с этого возраста до 9, а потом до 12 и иногда 14 лет продолжался период смягченных наказаний. Но возраст с семи лет не был принимаем во внимание в случае совершения тяжких преступлений (crimina atrocissima), и дети этого возраста подлежали смертной казни. Римская юриспруденция формулировала свой взгляд на этот предмет в следующих выражениях: «В преступлениях возраст никого не извиняет (In delictis neminem aetas excusat); злость дополняет возраст (Malitia supplet aetatem)». По скандинавским законам за удар или убийство, причиненное малолетним ниже 12 лет, полагается выкуп, хотя и запрещается мщение. Но самое это запрещение мести свидетельствует, что месть не щадила детей. Законы норвежские предписывают убийцам подобного возраста удаляться из страны, чтобы уйти с глаз родственников убитого и не воспламенять их мести. Известно, что удаление из страны у всех народов является вообще мерою, ограничивающею убийство в виде отмщения. Выше было сказано, что в Англии даже дети в колыбели делались рабами в наказание за воровство отца; в России также все дети без различия возраста поступали в холопство за вину отца; подобное же уголовное рабство существовало и у других народов в известный период времени, и конечно, оно было только заменою прежнего убийства в отмщение. По китайским законам до сих пор все родственники государственного преступника моложе 16 лет поступают в рабство, которое есть только позднейшая замена смертной казни.
