Нина Царева - Оперативно-розыскная деятельность: совершенствование форм вхождения ее результатов в уголовный процесс
Такие методы сомнительны с юридической и нравственной стороны, ибо какую бы доказательственную ценность не имел предмет или документ, только сомнения в неясности способа получения лишают его признака допустимости как доказательства, что способно породить в суде подозрение в фальсификации доказательств. Нельзя ставить оперативного работника перед выбором — или лжесвидетельствовать, или же выдать государственную тайну, и это в конечном счете означает, что один государственный орган обманывает или дискредитирует другой — орган правосудия.
В законодательстве существует норма ст. 86 УПК РФ, устанавливающая единственный канал поступления доказательств в уголовный процесс извне. Логичным является то, что органы, осуществляющие ОРД и располагающие определенными материалами, имеющими доказательственное значение, опираясь на положения УПК РФ, могут использовать эту процессуальную возможность.
Представление предметов и документов (доказательств) по первоначальному замыслу законодателя имеет совершенно иной смысл, нежели получение их от органа государства, осуществляющего ОРД. Статья 86 УПК РФ предусматривает ситуации, когда доказательства представляют либо субъекты уголовного судопроизводства, реализуя свои права на участие в доказывании, либо граждане, должностные лица, выполняя свой моральный долг содействовать борьбе с преступностью, в чьих руках представляемые органу предварительного расследования предметы и документы оказались случайно и уже изъятыми из места их первоначального нахождения.
ОРД осуществляется не только по собственной инициативе оперативно-розыскных подразделений, но и по заданию органа предварительного расследования (п. 2 ч. 1 ст. 14 ФЗ об ОРД). Складывается ситуация, при которой два уполномоченных государственных органа параллельно осуществляют целенаправленную деятельность, ориентированную на решение общих в своей основе задач по борьбе с преступностью.
Однако правовая природа представления предметов и документов (доказательств) оперативно-розыскным органом является совершенно иной, нежели при представлении их другими участниками процесса. Она определяется тем, что оперативно-розыскные органы, осуществляя возложенную на них государством функцию по борьбе с преступностью, обязаны представлять доказательства органам, ведущим производство по делу, в то время как в ч. 2 ст. 86 УПК РФ речь идет о праве представления доказательств. Общим в этих случаях является лишь то, что фактически представляются не доказательства, а предметы и документы, которым еще предстоит получить статус доказательств[158].
Этим положением УПК РФ полностью соответствует содержание норм ч. 2 и 3 ст. 11 ФЗ об ОРД, где предусматривается, что одной из форм реализации результатов ОРД является представление их в орган дознания, следователю или в суд, в производстве которого находится уголовное дело. Такое представление производится на основе постановления руководителя органа, осуществляющего ОРД, в порядке, предусмотренном ведомственными нормативными актами. Само постановление не предопределяет введение оперативно-розыскных материалов в систему доказательств. Решение о принятии материалов принимают следователь, прокурор или суд, которые могут вынести постановление (определение) об отказе в приобщении оперативно-розыскных материалов, если установят, что они не относятся к делу или не удовлетворяют требованиям допустимости[159].
Таким образом, норма о представлении доказательств (ч. 2 ст. 86 УПК РФ) требует дополнения, закрепляющего обязанность органов, осуществляющих ОРД, представить органу предварительного следствия, прокурору, суду находящиеся в их распоряжении оперативные материалы, имеющие доказательственное значение, по чьей бы инициативе они не происходили, при условии, если это не нарушит правила конспирации.
В литературе и ранее выдвигалось и обосновывалось предложение о дополнении нормы об источниках доказательств прямыми указаниями на то, что материальные объекты, полученные с применением научно-технических средств (фотографии, киноленты, видеозаписи и фонограммы), в качестве источников доказательств допускаются в уголовном процессе на общих основаниях, когда они обладают признаками вещественных доказательств, а в норму, посвященную собиранию, истребованию и представлению доказательств, предлагалось внести следующее дополнение: «Сведения, предметы и документы, полученные при применении оперативно-розыскных мер, в том числе с использованием научно-технических средств, могут быть представлены для приобщения к уголовному делу на общих основаниях при условии, что источник и способ их получения могут быть указаны лицу, проводящему расследование, прокурору и суду»[160]. Это разумное предложение, и его необходимо поддержать.
Несмотря на то что представление материалов, добытых в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий, предусмотрено в ФЗ об ОРД, предложения о дополнении не утратили своей актуальности, поскольку имеют уголовно-процессуальную природу, и следовательно, место им в УПК РФ, которым руководствуются органы дознания, следователи, прокуроры и судьи.
Б.Т. Безлепкин выдвигает и обосновывает также идею о том, что в определенных случаях в качестве судебного доказательства могут быть использованы добытые негласным оперативно-розыскным путем материалы, источник получения которых по соображениям конспирации не указан и не может быть указан. По мнению ученого, это возможно при одном непременном условии: источник и способ получения соответствующего предмета и документа не имеют значения для оценки доказательства, относимости и допустимости информации, которую он несет[161].
Это предложение на первый взгляд особенно актуально не только с правовых, но и с нравственных позиций, поскольку входит в противоречие с моральными постулатами вроде «суд должен знать все» и не может принимать в качестве источника доказательств материалы, происхождение которых «затемнено» и уводит в недра негласной деятельности оперативно-розыскных служб. В действительности же здесь нет принципиальной нравственной коллизии. Суд не может знать все, он должен знать только то, что необходимо для установления истины по делу, а объем последней предопределен строжайшими рамками предмета доказывания и интересами проверки достоверности отдельных доказательств и их совокупности. Если орган дознания, следователь, прокурор и суд по уголовному делу, находящемуся в производстве, используют свои правомочия и процессуальные средства для исследования обстоятельств, не входящих в предмет доказывания, получается, что эта деятельность не только бесполезна, но и вредна, поскольку загромождает уголовное дело лишней информацией.
Проблема, в сущности, сводится к вопросу о том, возможны и существуют ли в реальности такие ситуации, когда источник информации, полученной в результате негласной ОРД, полностью безразличен с точки зрения ее достоверности Практика положительно отвечает на этот вопрос. Фотоснимок, изображающий определенную сцену, действие и участников этого действия, в определенных случаях ценен сам по себе, независимо от того, кто и при каких обстоятельствах его сделал. Например, если следователю или прокурору в уголовное дело представлена фотография, на которой отображен факт, имеющий отношение к событию расследуемого преступления, эта фотография сама по себе обладает всеми признаками вещественного доказательства. Неважно, кем, где, каким способом и при каких обстоятельствах сделан снимок, доказательственную ценность имеет только полученное с помощью технических средств изображение.
Проверка этого вещественного доказательства, в частности экспертным путем (не фотомонтаж ли?), должна касаться исключительно самого фотоизображения. Все остальные фактические обстоятельства лишены обязательного признака доказательства — относимости, и муссировать их в уголовном процессе в подобных условиях можно разве только из любопытства[162].
Во всех иных случаях необходимо, чтобы субъекту уголовно-процессуального доказывания было известно, с помощью каких технических средств, когда, в каком порядке и при каких условиях были получены результаты ОРД, используемые в процессе доказывания[163]. Такое утверждение основывается на том, что известность характеристик технических средств, порядка и условий их использования в ходе оперативно-розыскных мероприятий становится одной из важных гарантий установления объективных связей фотоснимков, копий и т. д. с обстоятельствами и фактами, подлежащими доказыванию. Отсутствие этих данных не позволит проверить в процессе доказывания происхождение предметов, а следовательно, установить относимость производных вещественных доказательств.
