Нина Царева - Оперативно-розыскная деятельность: совершенствование форм вхождения ее результатов в уголовный процесс
Законспирированный характер преступной деятельности организованных криминальных формирований предполагает борьбу с ними с использованием, в том числе, соответствующих негласных методов. Лишь в этом случае можно достичь желаемого «равенства в оружии» и необходимого результата. Одним из таких негласных методов, имеющих реальную перспективу быть использованными в процессе доказывания, является получение сведений от информатора.
В большинстве правовых государств Запада допустимость такого рода сведений в качестве доказательства признана законом как объективная необходимость. Это относится прежде всего к «беловоротничковой» и организованной преступности, представляющих особую опасность для общества и государства.
Если исходить из зарубежных источников, то под информатором понимается физическое лицо, согласившееся на конфиденциальной основе оказывать содействие органам, осуществляющим ОРД, от которого как указанные, так и следственные органы, могут получать сведения для использования их в качестве доказательств по делу. Что касается последнего положения, то существуют два пути преобразования этой оперативной информации в доказательственную. Первый — это допрос сотрудника правоохранительных органов о том, что ему сообщил информатор, второй — допрос самого осведомителя в качестве свидетеля[153].
Полагаем, что эти два пути «интерпретации» такого рода информации вполне допустимы и у нас. Такого мнения придерживаются и большинство из 310 опрошенных следователей ГУВД и прокуратуры Воронежской области, УВД Белгородской, Липецкой и Тамбовской областей, Юго-Восточного УВД на транспорте. Так, признание доказательственного значения за показаниями информатора допускают 74,3 % респондентов, 64,7 % считают, что показания работника дознания о том, что ему сообщил осведомитель, также могут являться одним из доказательств по делу.
При этом, однако, необходимо выполнить целый ряд требований, обеспечивающих как надежность получаемых от информатора сведений, так и его собственную безопасность. В частности, законодательно должно быть закреплено требование о том, что информатор для получения оперативных данных может использовать лишь законные средства; он не свободен от уголовного преследования за совершенное им преступление в ходе тайной операции, если только оно не было вызвано крайней необходимостью и не одобрено соответствующим должностным лицом — сотрудником правоохранительных органов[154].
О гарантиях безопасности рассматриваемой категории лиц упоминается в ст. 1 ФЗ об ОРД. Важнейшая из них — обеспечение полной конфиденциальности такого сотрудничества граждан с правоохранительными органами. Сведения об их личности являются государственной тайной и могут быть преданы гласности только в случаях, специально предусмотренных законом. К сожалению, в конце 80-х — начале 90-х гг. встречались случаи, когда по политическим соображениям, нередко для дискредитации противников или конкурентов, необоснованно разглашались их фамилии.
Поскольку ФЗ об ОРД не содержит перечня случаев, предусматривающих возможность разглашения сведений о личности информатора, то полезно обратиться к анализу зарубежного опыта, применение некоторых положений которого возможно и у нас. В частности, использование информации от осведомителя допустимо для обоснования необходимости производства обыска и ареста подозреваемого, но при этом может быть поставлен вопрос о раскрытии его личности, когда речь идет о сведениях, способных оказать кардинальное влияние на судьбу дела. Ответ на этот вопрос зависит от того, насколько существенными являются показания информатора и имеются ли в деле прямые доказательства виновности подсудимого. Если информатор является важным свидетелем по вопросу о виновности или невиновности подсудимого и если в деле нет иных прямых доказательств, раскрытие личности такого свидетеля допустимо в интересах правосудия. Обвинение может согласиться с этим и принять дополнительные меры по обеспечению безопасности своего информатора либо отказаться, но быть готовым в таком случае к оправдательному приговору[155]. В любом случае это должно быть редким, единичным явлением.
В установлении контроля над преступностью полиции, спецслужбам Запада удается достичь положительных для исполнительной власти и граждан результатов и обеспечить себе определенный авторитет. Достаточно вспомнить эффективность мер по борьбе с организованной преступностью и коррупцией в Италии в 90-х гг. Опыт полиции западных стран включает немало элементов, которые могут быть полезны для работы правоохранительных органов России.
Однако к материалам, полученным в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий, относятся также предметы и документы, несущие определенную информацию. Очевидно, что возможность их использования в уголовно-процессуальном доказывании требует подхода с иных юридических позиций, потому что «немые свидетели» — это, очевидно, нечто совершенно иное, чем донесение конфидента оперативному работнику. Документы и предметы, несущие ценную информацию и способные сыграть решающую роль в уголовно-процессуальном доказывании, чаще всего оказываются как раз в распоряжении органов, осуществляющих ОРД, в частности милиции, которая, как правило, первая соприкасается с преступлением и первая закрепляет его следы.
Использование предметов и документов, полученных до возбуждения уголовного дела оперативно-розыскным путем, в том числе фотографий, кинолент, аудио- и видеозаписей, приобретает особую актуальность в условиях борьбы с организованной преступностью. Успех борьбы немыслим без технического оперативно-розыскного проникновения в преступную среду и обеспечения на этой стадии возможности собирания доказательств по уголовному делу. Именно в результате оперативно-розыскных мероприятий, которые на завершающей стадии пресечения преступления все чаще приобретают характер настоящих боевых операций, в руках милиции в подобной обстановке оказываются, естественно без надлежащего процессуального оформления, оружие, боеприпасы, орудия взлома, крупные суммы денег, ценности, наркотические средства, различного рода документы и другие материальные объекты, которые являются носителями важной информации вне связи с ОРД
Особую сложность представляет возможность использования в уголовно-процессуальном доказывании предметов и документов, полученных в результате проведения негласных, законспирированных оперативно-розыскных мероприятий с использованием конфидента и специальной техники, фиксирующей негласное визуальное или аудиовизуальное наблюдение, связанных с вторжением в область охраняемых Конституцией РФ прав и свобод граждан (см. Инструкцию о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю, прокурору или в суд).
По поводу данных предметов и документов и особенно по поводу фотографий, кинолент, аудио-, видеозаписей, получение которых так или иначе связано с ОРД, существует распространенное мнение, будто они вообще не могут использоваться в уголовно-процессуальном доказывании и источником судебных доказательств выступать не могут ни при каких обстоятельствах. Но так ли это? Сошлемся на суждения Е.А. Доли, что единственным законным способом собирания доказательств в уголовном процессе является производство следственных и судебных действий[156].
На практике же наметилось несколько подходов к решению данной проблемы. Следователи стремятся как можно шире использовать материалы ОРД при подготовке и проведении следственных действий по уголовному делу, а также ввести полученные предметы и документы после их документирования в процесс уголовно-процессуального доказывания.
Как показал опрос сотрудников ОВД[157], наиболее распространенным способом приобщения различных оперативных материалов к уголовному делу является допрос оперативных работников в качестве свидетелей, приобщение к протоколу такого допроса соответствующего предмета (документа), о котором дается показание. Причем, когда какие-то обстоятельства, связанные с получением данного документа или предмета, носят негласный, секретный характер, они тщательно нивелируются в показаниях.
Такие методы сомнительны с юридической и нравственной стороны, ибо какую бы доказательственную ценность не имел предмет или документ, только сомнения в неясности способа получения лишают его признака допустимости как доказательства, что способно породить в суде подозрение в фальсификации доказательств. Нельзя ставить оперативного работника перед выбором — или лжесвидетельствовать, или же выдать государственную тайну, и это в конечном счете означает, что один государственный орган обманывает или дискредитирует другой — орган правосудия.
