Салман Дикаев - Террор, терроризм и преступления террористического характера
Набеги разбойников под руководством Матерна и Булла (II в. н. э.), опустошавших и сжигавших деревни и города, похищавших людей (в основном девушек) в римских провинциях, долгое время наводили страх на жителей, а снаряженные для их пресечения правительственные войска были бессильны. Особой жестокостью отличались набеги исаврийских пиратов (территория нынешней Турции) в IV в. н. э. на торговые суда. Лишь перебив всех до одного, не оставив в живых даже сдавшихся членов команды корабля и пассажиров, они приступали к разграблению как дорогих товаров, так и ничего не стоящих предметов. В последующем акты терроризма в форме пиратства часто использовались рядом государств для завоевания морского господства. История XVI–XVII вв. полна имен знаменитых морских пиратов, часть из которых состояла на службе у государств, королей, премьер-министров. С помощью пиратов пополняли государственную казну, и если одно государство приговаривало кого-то из пиратов к повешению, то другое брало его под свою опеку. Пиратство становилось узаконенной деятельностью, вариантом государственного терроризма, когда одна страна без объявления войны нападала на корабли другой.
В XII в. нетерпимость к любому инакомыслию становится лозунгом западной церкви. Тысячами отправлялись еретики на костер инквизиции, тысячами они гибли в вооруженных столкновениях. Лишь в одном сражении против еретиков-альбигойцев в г. Безье (1209 г.) было перебито, по свидетельству современников, до 60 тыс. человек, и в окрестностях не осталось ни одной живой души[190]. Причем преследование ересей и связанного с ними колдовства велось любыми политическими режимами и правителями: от реакционного герцога Альбы до «прогрессивного» О. Кромвеля и европейских реформаторов. Позже движения еретиков в Европе отчасти слились с крестьянскими восстаниями.
В Средние века убийства политических и общественных деятелей стали обычным явлением не только придворной жизни, но и межгосударственных отношений. Римские папы в своих эдиктах даже легализовали убийства королей и императоров, вышедших из повиновения «Святому престолу» и отлученных им от церкви. Так, при папе Иннокентии III (1198–1216 гг.) были отлучены от церкви германский император, английский и французский короли[191].
В условиях формирования рабовладельческой монархии с сильной центральной властью убийства политических противников обычно являлись еще и способом защиты старой родоплеменной знати.
Так, убийство князей Глеба и Бориса (первые святые русской православной церкви), совершенное в 1015 г. Святополком, имело целью удержания власти, незаконно захваченной Святополком после смерти своего дяди Владимира I[192].
Истории хорошо известен период кровавого правления царя Ивана IV (1565–1584 гг.). Созданный им специальный репрессивный орган – опричнина – служил инструментом для расправ со всеми не угодными царю князьями и боярами. Жертвами опричнины стали князь Александр Горбатый-Шуйский, его сын Петр, их родственники Ховрины, князья Иван Сухин-Кашин, Дмитрий Шевырев, Иван Куракин, Дмитрий Немой, Петр Горенский-Оболенский и др.[193] Институт опричнины включал в себя и соответствующим образом оформленную государственно-идеологическую концепцию, и специально созданные военно-организационные структуры[194], посредством которых и осуществлялся террор. То есть опричнину царя Ивана IV можно рассматривать как инструмент реализации государственного террора. Доказательством того, что опричнина была именно органом террора, может служить их акция в отношении жителей г. Великого Новгорода в 1570 г. Поводом для террора послужил донос о том, что жители якобы готовятся сдать город литовскому королю. Город был окружен, перекрыты все выходы из него, после чего начались массовые пытки и казни горожан. Жителей города жгли огнем и сбрасывали в реку Волхов целыми семьями, где их добивали плававшие по реке стрельцы. Вслед за этими казнями, от которых погибло 1500 человек, Иван Грозный приказал громить все окрестности города, уничтожая при этом жителей селений, их имущество и домашний скот[195].
Воздействие на сопротивлявшихся царской воле бояр принимало формы и масштабы, явно не адекватные угрозе, которая исходила от бояр. Оно было направлено на превентивное устрашение населения, на снижение психологической готовности к ослушанию царской воле, на подавление любых самостоятельных шагов страхом тяжкого наказания и смерти. Раскрывая идеологическое и религиозное значение смертных приговоров Ивана Грозного, С. А. Веселовский отмечает, что царь стремился через нарушения православной обрядности ухудшить положение душ казнимых[196]. Мучительная смерть обреченных должна была показать живым, что не только тело, но и душа человека будет наказана.
Перманентный террор режима тирании в России привел почти к таким же результатам, что и нашествие Батыя. Ко второй половине XVI в. во многих районах страны осталось лишь от 10 до 30 % прежнего населения, остальные или стали жертвами террора, или разбежались. В писцовых книгах тех лет главным термином был «пустой двор»[197]. Поэтому к концу царствования Ивана Грозного крестьянам запретили переходить от одного феодала к другому даже в Юрьев день, что ускорило процесс закрепощения крестьян, исключивший их массовое бегство на восточные и южные окраины.
И впоследствии к устрашению своих политических противников, в том числе и путем убийств, в целях укрепления своих позиций прибегали многие представители верховной власти России. Так, Борис Годунов при возникновении малейшей угрозы своей власти предпринимал безотлагательные меры для психологического устрашения и физического устранения своих противников – князей Быкасовых, Колыкаевых, Урусовых, Шуйских, Татьевых и др. В результате после смерти Федора Иоанновича у Годунова не было достойных соперников, и он был избран на царство[198]. Екатерина II отстранила от престола и фактически санкционировала убийство своего мужа Петра III[199].
Таких и подобных им политических убийств на протяжении всей истории человечества было великое множество. И назвать их террористическими актами можно условно – они были лишь оружием политических интриг, основным (если не сказать единственным) способом устранения соперника в борьбе за власть. В тех случаях, когда заговорщикам не удавалось осуществить задуманное убийство государственного деятеля, последний находился под воздействием постоянного страха за свою жизнь и, в свою очередь, инициировал преследования и физическое устранение мнимых и реальных политических противников.
С незапамятных времен люди прибегали к терроризму и тогда, когда им нужно было ответить на насилие власть и капитал имущих, т. е. терроризм выступал как средство самозащиты угнетенных против угнетателей. Шиллер напоминал о том, что тирания не безгранична и что приходится браться за оружие, когда все прочие доводы оказываются исчерпанными. Выдвинутое Шиллером обоснование насилия как «последнего довода» свободных людей, не желающих мириться с невыносимыми условиями существования, вдохновляло не одно поколение тираноборцев.
Таким образом, за свою многовековую историю человечество к концу XVII в. накопило богатый опыт как творения зла, так и сопротивления ему. Однако в те далекие годы террор и терроризм все-таки были уделом «избранных» – власть предержащих и власти добивающихся. В процессе оспаривания власти не принимали участие, хотя и страдали больше всех широкие массы. Предводители многочисленных восстаний рабов и «темного люда» никогда не имели долгосрочной программы действий, и чаще всего восстания происходили спонтанно, в ответ на причиненные унижения. Убийства рабовладельцев и помещиков совершались из мести за их жестокость, а не из-за того, что они принадлежали к соответствующему классу или сословию. Стремление крестьян отомстить за унижение человеческого достоинства приводило к жестокости, о которой писал Пушкин: «Не приведи бог увидеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный»[200].
Но многовековой опыт борьбы, воспеваемый в преданиях угнетенных, передаваемых из поколения в поколение, в конце концов должен был оформиться в соответствующее учение, поясняющее причины нищеты одних и процветания других, а также способы их устранения. К концу XVII – началу XVIII в. человечество, видимо, созрело для выработки подобной теории, которая вобрала бы в себя многовековой опыт террористической борьбы. В те годы начинают оформляться такие учения, как «философия бомбы», «пропаганда делом» и их продолжение – возникшая в начале XX в. в Германии и Италии теория фашизма. Теоретические наработки и апробировались на практике под лозунгами «революционной борьбы», «освобождения угнетенных», «свободы, равенства и братства» и т. д.
