Сергей Чернов - Конституционно-правовое регулирование отношений между Российской Федерации и ее субъектами
Второй вариант разрабатывался американскими и немецкими исследователями, которые считали, что субъектом государственного суверенитета может быть только федерация в целом. Согласно его сторонникам, всякое иное объяснение будет находиться в противоречии с принципом единства суверенной власти. Однако эта теория имеет определенные трудности, связанные с фактом самостоятельного осуществления государственной власти субъектами федерации[187].
Третий вариант является компромиссным, он означает, что субъектом суверенитета в федерации одновременно выступают само федеральное государство и его государства-члены. Суверенитет каждого из них хотя и выглядит частичным, но в полном объеме осуществляется в рамках собственной компетенции. Эта концепция основана на разделении, или расщеплении суверенитета и поэтому находится в очередном противоречии с принципом единства и полноты суверенитета[188].
Теоретическая уязвимость и неприемлемость всех трех вариантов привела некоторых ученых к мысли о том, что проблема государственного суверенитета юридически неразрешима.
Известный французский юрист начала XX в. Л. Дюги в своей главной работе «Конституционное право. Общая теория» писал: «Каково бы ни было понятие, составленное относительно суверенитета, нельзя… создать юридически удовлетворительную конструкцию федерального государства»[189].
Российский правовед Н. И. Палиенко считал, что «суверенитет – не сама государственная власть, но лишь определенное свойство ее, в силу которого она является высшей и независимой правовой властью… Если мы называем такое-то государство суверенным, то этим мы выражаем, что оно обладает в пределах своей территории высшей и независимой властью. В этих пределах суверенная государственная власть не имеет ни равной себе, ни высшей над собой правовой власти»[190]. Палиенко подчеркивал: «Двух суверенных властей в одном и том же государстве не может быть. Это логически вытекает… не только из природы государства, но из самого понятия суверенитета как высшей, самой высокой власти в государственной сфере… Суверенное государство в своем властвовании определяется… исключительно своей собственной волей и своим собственным правопорядком. Если бы его властвование определялось обязательными правовыми нормами другого союза, то оно было бы подчиненным, и государство не было бы суверенным. Мы можем поэтому определить юридическую сущность суверенитета как властвование исключительно в силу собственного права»[191].
Современный политолог П. Пакте утверждал, что федерация и ее члены являются, «несомненно, государствами, однако нельзя никак допустить, что они одинаково суверенны»[192].
Р. А. Мюллерсон считает, что если государство входит в состав другого государства, то потеря (а не ограничение) суверенитета неизбежна. Суверенитет не просто независимость государства, которая всегда относительна, он предполагает неподчиненность друг другу. Поэтому субъекты федерации, даже обладающие широкими полномочиями, не являются суверенными образованиями[193].
К. де Мальберг, рассматривая проблему государственного суверенитета в федерации, критически анализирует взгляды защитников как признания суверенным только федеральное государство, так и разделения суверенитета. Он считает, что суверенитет оказывается ограниченным и «неполным для федерации и ее членов»[194].
Российский правовед А. С. Ященко, который исследовал в начале века проблемы федерализма, проанализировал теории суверенитета. В тот период были известны такие теории, как классическая теория делимости суверенитета, сепаративная теория, унитарная теория, теория «участия». Он сформулировал свою – синтетическую теорию. Ященко считал, что «специфический признак федерального государства… вовсе не в том, что суверенна лишь центральная власть, и не в том, что суверенны лишь части общего союза, федерировавшиеся штаты, а в том, что суверенитет принадлежит и синтетической неразрывности совместно образующим его центральной и федерированным властям… В федеральном государстве центральная и местные власти не рядом друг с другом, как это полагала классическая теория суверенитета, и не одна над другими, как склонна утверждать унитарная теория, а друг с другом и друг о друге. В федеральном союзе центральное и местные правительства должны быть не противопоставляемы одно другому, а примеряемы в высшем единстве»[195].
Определенные споры вызвали взгляды В. С. Шевцова по поводу суверенитетов Союза ССР и союзных республик. Он считал, что их суверенитеты «не могут существовать обособленно, они дополняют друг друга»[196], что «при относительной самостоятельности по отношению друг к другу союзная и национальные формы государственности органично взаимосвязаны…»[197].
Эти высказывания противоречат не только основным свойствам суверенитета – независимости, неотчуждаемости и целостности, но и историческим реалиям. Так, отдельные союзные республики существовали как самостоятельные суверенные государства до образования СССР; некоторые возникли уже в его рамках; все они стали независимыми субъектами суверенитета, а СССР как таковой перестал существовать с конца 1991 г.
В. С. Шевцов считал, что «единая государственная власть в Советском союзном государстве определяет единый суверенитет союзного государства и лежащее в его основе единство суверенитета Союза СССР и союзных республик»[198].
Характеризуя категорию государственного суверенитета, Ю. Г. Судницын и Ю. И. Скуратов писали: «Государственный суверенитет (суверенитет государства) является политико-правовой категорией, отражающей существенные признаки государственной власти и государства в их единстве, взаимосвязи и неразделенной целостности»[199].
М. И. Кукушкин считает, что «в РСФСР всегда суверенной считалась Федерация»[200]. Другой известный правовед А. Н. Кокотов отмечал, говоря о проблеме суверенитета в советский период, что «национальные республики, а также автономные области, округа, административные области и края РСФСР никогда не имели реального государственного суверенитета… Государственный суверенитет РСФСР всегда был первичен и не вытекал из суверенитета других государств. Государственная же самостоятельность российских национальных автономий в советский период была производна от государственной воли общероссийского центра»[201].
Конституция РФ 1993 г. закрепила важнейшие для любой федерации положения: равноправие субъектов; обладание всей полнотой государственной власти вне пределов ведения Федерации; возможность осуществления собственного правового регулирования вне пределов ведения Федерации и совместного ведения Федерации и субъектов; наличие гарантий союза субъектам и др. Однако государственного суверенитета у субъектов Федерации, как и раньше, нет. Основной закон, закрепляя государственный суверенитет Федерации (ст. 4), не характеризует ее субъекты как суверенные образования. В ст. 5 федеральной Конституции республики имеют дополнительную характеристику – государство, однако это не является свидетельством суверенитета данного вида субъектов. О собственном суверенитете заявили лишь республики в составе России. Единственным документом, где о республиках говорится как о суверенных образованиях, является Федеративный Договор от 31 марта 1992 г. В период подписания данного документа в стране была очень сложная политическая обстановка: автономные республики хотели выйти из состава государства вслед за союзными. Реален был распад государства по примеру Союза ССР. Договор был шагом в сторону сохранения государства.
Во втором разделе Конституции содержится положение, в соответствии с которым «в случае несоответствия положениям Конституции Российской Федерации положений Федеративного Договора… действуют положения Конституции Российской Федерации». Основной закон не содержит формулировки «суверенная». Как отмечалось на заседании «круглого стола», организованном «Российским юридическим журналом» в 1994 г., наделение государственным суверенитетом субъектов федерации ведет к разрушению единой государственности. Укрепление самостоятельности регионов надо осуществлять не дроблением государственного суверенитета, а путем взвешенной передачи полномочий от федерации субъектам[202].
Н. А. Михалева считает, что признание неограниченного суверенитета субъектов привело бы к игнорированию суверенитета Российской Федерации как самостоятельного независимого целостного государства и в конечном счете к расчленению его на маломощные нежизнеспособные удельные княжества[203].
