Анатолий Козлов - Единичные и множественные преступления
Раздел II
Множественные преступления: понятие и элементы
Глава 1
Понятие множественности преступлений
Важным показателем общественной опасности лица, совершившего преступление, наряду с другими факторами является количество совершенных им преступлений. Единичное преступление характеризуется одним уровнем опасности, повторяемость преступлений свидетельствует о качественно ином уровне общественной опасности. Повышенную общественную опасность совершения одним лицом нескольких преступлений уголовное право фиксировало всегда; это было понятным уже древнейшему уголовному праву. Например, в древнеегипетском праве ложно обвинивший другое лицо в краже осла не подвергался наказанию, но давал клятву: «Если я вновь вернусь к делу, я буду под 100 ударами палками и буду должен ему двух ослов»,[184] т. е. при повторном ложном обвинении возникало достаточно серьезное телесное и имущественное наказание.
В теории русского уголовного права нам удалось найти первое упоминание о множественности у О. Горегляда: «Стечение преступлений состоит в том, когда несколько ненаказанных еще преступлений одного и того же самого преступника откроются вместе в одном и том же суде или по одному и тому же уголовному делу».[185] Как видим, автор говорит о стечении преступлений применительно к одному и тому же преступнику по ненаказанным еще преступлениям при объединении их в одном уголовном деле, т. е. о множественности без судимости. В последующем русское уголовное право уделяло основное внимание разновидностям множественности, но не ее определению.
В советском уголовном праве вопросам множественности преступлений, в том числе ее определению уже уделяется достаточно много внимания. При этом можно встретить совершенно различные определения множественности преступлений от самых кратких до максимально объемных. Так, под множественностью преступлений понимали совершение лицом двух и более (нескольких) преступлений.[186] Данная позиция была подвергнута критике, поскольку была объявлена неточной в связи с неотражением в ней совершения преступления после погашенной или снятой судимости, после истечения давностного срока, когда имеются процессуальные препятствия.[187] Сразу отметим, что критика явно не по адресу, но об этом несколько позже. Приведем еще одно такое же краткое определение множественности преступлений: множественность – «стечение в поведении одного и того же лица нескольких правонарушений, предусмотренных уголовным законом»,[188] которое также подверглось критике из-за его нераспространяемости на рецидив.[189] Похожее определение множественности находим и в одном из учебников уголовного права: множественность – это «совершение одним и тем же лицом нескольких правонарушений, каждое из которых расценивается уголовным законом как самостоятельное преступление».[190] И вновь В. П. Малков критикует данное определение за его якобы общий характер.[191]
Из приведенной критики становилось понятным, в каком направлении должно было развиваться определение множественности преступлений, и в теории уголовного права появились уточненные определения. Так, по мнению некоторых авторов, множественность преступлений представляет собой сложное образование, состоящее из преступлений и проявляющееся в одновременном или последовательном совершении нескольких преступлений[192] (как видим, данное определение уже может быть распространено и на рецидив). В дальнейшем определения множественности преступлений все более усложнялись. В. П. Малков дает такое определение: «Случаи совершения лицом двух или более преступлений, независимо от того, подвергалось оно осуждению или нет, если при этом хотя бы по двум из них не погашены юридические последствия либо не имеется процессуальных препятствий к уголовному преследованию».[193] Соответственно, данная позиция также была подвергнута критике, поскольку «само определение множественности преступлений формулируется не в виде четкой дефиниции, а путем его довольно сложного и многословного описания».[194] Тем не менее, несмотря на критику, наука уголовного права пошла по пути развернутого определения множественности преступлений,[195] иногда – весьма занимательного: «Множественность преступлений охватывает такие сочетания двух или более преступлений в действиях одного и того же лица, которые, обладая существенными особенностями, нашедшими отражение в уголовном законодательстве, послужили основанием для классификации их в науке уголовного права»,[196] хотя и здесь речь идет о совершении одним лицом нескольких преступлений.
Не будем более утомлять читателя перечислением авторских позиций, тем более что основные тенденции изложены: одни авторы дают короткие и лаконичные определения множественности преступлений, другие же стремятся расширить определение до тех или иных пределов, включая в него дополнительные условия; и те и другие друг друга критикуют. Для нас очевидно: чтобы дать надлежащее определение множественности преступлений, следует, во-первых, освободиться в нем от всего лишнего; и, во-вторых, отразить в нем суть множественности преступлений.
Как видим, некоторая часть представителей науки уголовного права под множественностью преступлений понимает совершение одним лицом нескольких самостоятельных однородных либо разнородных преступлений, по двум из которых как минимум не истекли сроки давности привлечения к уголовной ответственности, не погашена или не снята судимость, отсутствуют процессуальные препятствия. В этом плане признано наиболее удачным определение множественности преступлений, предложенное 3. А. Незнамовой: «Сочетание в поведении одного и того же лица нескольких правонарушений, предусмотренных уголовным законом, при условии, что каждый из актов преступного поведения субъекта представляет собой самостоятельный состав преступления, сохраняет уголовно-правовое значение и не имеет процессуальных препятствий для уголовного преследования».[197] В данном определении, прежде всего, нас настораживает термин «сочетание», который свидетельствует не столько о наличии нескольких самостоятельных явлений, сколько показывает тесную связь между ними, что не всегда характеризует множественность преступлений. Могут возразить, что при множественности несколько преступлений в минимальной степени связаны одним лицом, однако данный элемент выведен в определении за пределы сочетания. Кроме того, в силу отрицательного отношения к составу преступления, мы предпочитаем конкретизировать те виды преступления, применительно к которым возможна множественность преступлений. Мало того, представляется излишним указание на условия существования множественности: не истекли сроки давности, не погашена или не снята судимость, каждый из актов сохраняет уголовно-правовое значение и т. д. Ведь речь идет о множественности преступлений, когда лицо совершает несколько преступлений, определенных законом в качестве преступления и не обремененных обстоятельствами, исключающими наличие преступления, коим нет числа (это и малозначительное деяние, и добровольный отказ, и обстоятельства, исключающие преступность и т. д. и т. п.). В их перечислении при определении множественности преступлений просто нет смысла, поскольку здесь речь идет о наличии преступления, о наличии множественности преступлений, а не об их исключении. Структура и сущность преступления и в законе, и в теории уголовного права жестко обозначены и именно на них должно базироваться определение множественности преступлений. Кроме того, необоснованно в приведенных определениях говорится об однородных либо разнородных преступлениях, поскольку множественность распространяется на любые преступления вне зависимости от того, носят они характер тождественных, однородных или разнородных. И последнее. Совершенно необоснованно вводится в определение множественности преступлений отсутствие процессуальных препятствий для уголовного преследования по нескольким причинам. Во-первых, уголовное право не знакомо с понятием процессуальных препятствий, которое лежит за пределами теории и практики уголовного права. Во-вторых, уголовное право не знакомо с понятием уголовного преследования, в нем просто не должно быть места уголовно-процессуальным категориям. В уголовном праве присутствует понятие уголовной ответственности, которое по непонятным причинам, скорее, в силу стремления к самостийности, было проигнорировано уголовным процессом с изобретением нового понятия уголовного преследования. И кто кого преследует в уголовном процессе, кто за кем бегает, уголовное право беспокоить не должно. Особенности же уголовной ответственности и ее неприменения прописаны в уголовном праве, в соответствии с этим прописано и наличие или отсутствие преступления в тех или иных ситуациях. А именно это нам и нужно при установлении множественности преступлений. В-третьих, уголовный процесс как вспомогательная относительно уголовного права отрасль права, как форма проявления вовне уголовного права, как свод правил действия правоохранительных органов по реализации положений уголовного права не должен содержать в себе никаких препятствий по применению уголовного правовых положений, тем более по пониманию основной уголовно-правовой категории преступления, в том числе – и множественности преступлений. Преступление, множественность преступлений – уголовно-правовые категории, и уголовный процесс не вправе решать вопросы их наличия или отсутствия. Именно поэтому из приведенного расширенного определения множественности преступлений следует исключить все дополнительные условия, которые сущностно не изменяют анализируемое понятие, а лишь затушевывают его. В этом плане мы поддерживаем позицию В. А. Владимирова и Г. Г. Криволапова, изложенную выше.
