Салман Дикаев - Террор, терроризм и преступления террористического характера
Сектантство в большинстве случаев имеет мало общего с основными мировыми религиями и использует религиозный фактор с целью приобретения исключительной власти, получения денег для расширения сектантской идеологии и вовлечения в секту новых приверженцев. От нормального верующего сектант отличается нетерпимостью, безвольным преклонением перед своим учителем (в ущерб поклонению Богу), агрессивным стремлением обратить всех в свою веру[168]. По оценке специалистов «сектантский дух» проявляется «в культуре лидера… в начетничестве, подозрительном отношении к новым словам и идеям, в подмене дискуссии ультимативным требованием принять свою позицию, в готовности принести дружбу, родство, любовь в жертву идее». Схемы формирования различных сект «во многом схожи: выстраивается иерархия с железной дисциплиной, беспрекословным повиновением “учителю”, с принципами утаивания истинных задач от рядовых членов»[169]. Таким образом, в сектантстве речь идет не о свободной вере, а о психологической зависимости членов секты от ее лидера, а следовательно – о служении не вере, а лидеру, о готовности члена секты действовать в интересах лидера. По способу формирования и потенциальным возможностям секта представляет собой идеальное, хорошо законспирированное организационно-террористическое формирование. Подобного мнения придерживаются и другие ученые (Н. Д. Литвинов, М. В. Назаркин, О. В. Старков).
Когда секта прибегнет к терроризму, во многом зависит от воли и желания ее лидера. Объектами посягательств сектантского терроризма могут быть представители общественности, отдельные партии и движения, государственная власть, официальные конфессии, правоохранительные органы и т. д.[170] В тех случаях, когда секта обладает разветвленной сетью во многих странах мира, имеет свои лаборатории и постоянные источники финансирования (как, например, японская секта «Аум-Синрике»), ее потенциальными жертвами могут стать государство, общество и даже все человечество. Такие секты, будучи тоталитарными, т. е. полностью поглощающими и подчиняющими себе человека, готовы на самую яростную атаку[171].
3. Корыстный терроризм. Основными направлениями, дающими почву для проявления тех или иных форм терроризма, являются проблемы государственного строя и форм правления, религиозные и военные проблемы, вековые конфликты и геополитические интересы. Но сюда же можно отнести и некоторые формы противоправного группового взаимодействия людей, связанные с экономическими отношениями различных категорий населения. Имеется в виду так называемая высшая форма рыночной конкуренции, силовые виды экономической деятельности, или «силовой бизнес», который в конце 1980-х гг. получил в России широкое распространение. Многие обоснованно относят это явление к организованной преступности, формы и методы которой схожи с террористическими – вооруженная агрессия, захват заложников, взрывы и т. п. Это показывает, что организованная преступность и терроризм не так уж далеки друг от друга, вернее, одно предполагает другое. Те средства, которые в конце XIX – начале XX в. были характерны для политических террористических актов, сейчас вошли в криминальный мир и заняли там полноправное положение. Последнее позволяет рассматривать безудержный рост общеуголовной преступности в России в начале 1990-х гг. как предвестие криминального терроризма с экономическими целями[172].
Строго говоря, любая разновидность терроризма, неизбежно связанного с насилием, по своему существу является криминальной и наказуема по нормам международного или национального права. В данном случае, рассуждая о криминальном терроризме, мы придаем этому понятию более узкий смысл, имея в виду терроризм, осуществляемый уголовниками всех мастей, и в первую очередь – мафией в лице разнообразных группировок, семейств, кланов и синдикатов. Уголовная преступность в ее традиционных проявлениях – убийства, грабежи, разбои, вымогательства и т. д. – носит ограниченный характер и хоть плохо, но контролируется правоохранительными органами и, соответственно, не может рассматриваться как проявление криминального терроризма. Таковой она становится лишь в том случае, если приобретает массовый характер, выходит из-под контроля правоохранительных органов, превращая граждан и все общество в заложников произвола криминальной среды.
Выделение преступлений криминальных структур (преступного множества[173]) в самостоятельную категорию терроризма является некорректным, хотя, на наш взгляд, и позволяет установить зависимость между социально-психологическим состоянием общества и криминальной обстановкой в стране.
Хотя криминальный терроризм, как правило, интернационален, аполитичен и атеистичен, он не гнушается сотрудничать с террористическими организациями, отстаивающими те или иные политические воззрения. Он несет в себе заряд сугубо материальной заинтересованности, предполагает получение каких-то материальных благ террористическими методами, то есть методами угроз и силового воздействия. Случаи похищений детей или взрослых с последующим требованием выкупа либо каких-то социальных благ можно назвать рэкетом, разбоем, бандитизмом и т. п. Но по сути своей каждое из подобных деяний, сопряженное с угрозой для жизни и здоровья человека и порождающее массовый страх, является разновидностью терроризма и должно рассматриваться как его проявление.
Так, установлено, что в период туристического «сезона» по заказу зарубежных конкурентов (Кипр, Турция, Греция и т. д.) российские СМИ убеждают сограждан в бедственном положении отечественных курортов (обнаружена палочка сибирской язвы, ужасное состояние средств коммуникации, вероятность нападений террористов и т. д.), переориентируя российских туристов на другие государства (Караулов А. Момент истины. ТВЦ. 2003. 8 июня).
В августе 2001 г. на Кировском вещевом рынке в г. Астрахани взорвалось самодельное взрывное устройство. Погибли восемь человек, еще 60 получили ранения. В ходе расследования следствие пришло к выводу, что взрывное устройство подложили по заказу торговца Исакова для устрашения конкурентов[174].
В результате произошедшего 12 октября 2002 г. взрыва в ночном клубе Sari на острове Бали погибли 202 человека, 220 пропали без вести, 309 были ранены. Среди погибших граждане США, Австралии, Великобритании, Японии, Германии, Италии, Канады, Швеции и Швейцарии[175]. Никто не взял на себя ответственность. Глава МИД Австралии Александр Даунер, выступая по телевидению, назвал случившееся «террористическим актом». По его словам, эти взрывы выглядят как хорошо подготовленные и взаимосвязанные акции. Остров Бали является традиционным местом отдыха австралийских туристов, и Даунер подчеркнул, что действия организаторов взрывов были направлены против иностранных граждан[176]. 1 октября 2005 г. на этом же острове снова произведено 4 взрыва. Можно предположить, что целью этих актов терроризма была переориентация туристов на курорты других государств мира.
В подобных случаях совершение актов терроризма является куда более дешевым средством устранения конкурентов на рынке товаров или услуг, нежели здоровая конкуренция. Устрашение актом терроризма является наиболее убедительным аргументом для туристов, которые вряд ли захотят снова посетить небезопасный курорт.
Если мы согласимся с выделением криминального терроризма в самостоятельную категорию, то должны отметить, что этот вид является самым опасным, прежде всего, в силу своей массовости и непрогнозируемости. В момент достижения им пика своего развития все общество оказывается разделенным на преступников и жертв.
Примером разгула криминального терроризма может служить период перехода России к рыночной экономике, когда форсировано шел процесс первоначального накопления капитала и раздела (правильнее будет сказать «захвата») некогда государственной собственности, сопровождавшийся необузданным ростом преступности во всех ее проявлениях. В течение 1990-х гг. в России шла настоящая «криминальная революция». «Победой этой революции, – пишет С. Говорухин, – может считаться окончательное построение уголовно-мафиозного государства»[177].
Корни криминального терроризма не столько в общеуголовной преступности (хотя она и подпитывает терроризм), сколько, как справедливо отмечает С. В. Степашин, «в противоправной борьбе за передел собственности и сфер влияния в тех областях экономики и финансов, которые дают большую, часто неоправданно большую, прибыль»[178].
Главная, генерирующая роль в этой борьбе принадлежит организованной преступности[179]. Именно в те годы, по разным оценкам, на территории России орудовало около пяти тысяч мафиозных группировок, каждая из которых состояла из не менее чем 25 активных участников-боевиков. Вся эта грозная сила, не встречая сколько-нибудь серьезного, эффективного и решительного противодействия со стороны государственных структур, в первую очередь силовых, вела себя агрессивно и вызывающе, все чаще прибегая к актам насилия, что и определило особенность организованной преступности России переходного периода. Все крупные города и промышленные центры страны оказались во власти криминальных групп, оснащенных новейшим оружием, различным техническим оборудованием, средствами связи и прослушивания. По данным ГУБОП МВД России, на территории России в 2000 г. действовало 11 крупных преступных сообществ, в которые входило 243 организованные группы (организации)[180]. Несколько крупных сообществ имели хорошо налаженные связи с эмигрантами новой волны, они «распространили свою деятельность на 44 страны. На оперативном учете состояли и разрабатывались более 200 группировок, имеющих транснациональный характер, причем около 160 совершали преступления на территории России, стран СНГ, Балтии; более 60 – в США, европейских и ближневосточных странах, а также в Китае[181].
