Михаил Шаргородский - Избранные работы по уголовному праву
Махист К. Пирсон (1857–1936) пишет, что «с научной точки зрения не имеет никакого смысла говорить о причине как о чем-то порождающем…», «имеет больше смысла утверждать, что человек дает законы природе, чем обратно, что природа дает законы человеку».[139]
Освальд Шпенглер (1880) утверждает, что причинность – это «форма интеллектуального опыта».[140] Причинность есть «ставшая, превратившаяся в неорганическое, застывшая в формах рассудка судьба».[141] История не есть царство причинности, история – царство судьбы, и категории рассудочного познания с их центральным понятием закона касаются только поверхности исторической, не достигая ее глубочайшей сущности.[142]
Н. Гартман (1842–1906) считает, что «рациональным является закон причинности в том случае, когда он заключает в себе связи причины и действия, но не внутреннюю необходимость событий А и Б. Иррациональным является структура закона, внутренняя причина, связь.[143]
Те же мысли были выражены Огюстом Контом (1798–1857), который писал, что «Слово право должно быть в такой же мере устранено из настоящего политического языка, как и слово причина из настоящей философской речи. Из этих двух теологико-метафизических понятий одно столь же аморально и анархично, как другое иррационально и софистично».[144]
Новая попытка отвергнуть существование объективной причинности имеет место в последние годы. Исходя из новейших открытий в области физики современные представители субъективного идеализма пытаются доказать, что эти открытия «разрушили причинность». Немецкий физик Иордан «полагает, что данные квантовой механики принуждают пересмотреть общие предпосылки всех классических теорий физики, каковыми являются непрерывность, причинность, пространство, время и объективная действительность» и его концепцию благожелательно поддерживает английский журнал «Nature» (рецензия на работу Иордана, напечатанная в 1944 г.).[145]
Однако и среди буржуазных философов мы находим много авторов как идеалистов, так и материалистов, которые признают реальность объективной причинности. Так, Декарт (1596–1650), признавая причинность как рационалист, допускал возможность познания действительности лишь при посредстве разума.
По мнению Спинозы (1632–1677), «из данной определенной причины необходимо вытекает действие, и наоборот, если нет никакой определенной причины, невозможно, чтобы последовало действие».[146] Он считает, что «какая-либо вещь называется необходимой или в отношении к своей сущности или в отношении к своей причине, так как существование вещи необходимо следует или из сущности и определения ее или из данной производящей причины».[147] Точно так же и Бэкон (1581–1626) в «Новом Органоне» утверждает наличие реальной причинности: «Истинное знание есть знание посредством причины».[148]
Последователь Бэкона Гоббс (1588–1679), также материалист и механист, признает причинность и считает, что «Конечной целью всякого знания является познание причин и возникновения вещей, имеющее своей формой последовательную цепь силлогизмов», по Гоббсу, «ничто не имеет своей причины в себе самом; она лежит в действии какого-нибудь другого непосредственного внешнего агента».[149]
Локк (1632–1704) начинает с «наиболее общего отношения, под которое подходят все существующие и возможные вещи, с отношения причины и следствия». «Понятие причины и следствия происходит от идей, полученных от ощущений или рефлексий, и в конце концов сводится к ним, сколько бы ни казалось общим это отношений». «Причина есть то, что заставляет какую-нибудь другую вещь, простую идею, субстанцию, модус, начать свое существование, а следствие есть то, что получило свое начало от какой-нибудь другой вещи». То, что производит какую-нибудь простую или сложную идею, мы обозначаем общим именем причины, то, что производится, – именем «следствия».[150] В то же время для Локка причины и следствия – только идеи, общие имена, существующие в сознании субъекта, а не сама реальная объективная связь явлений. Причинность для Локка логическая категория. Локк признает объективную закономерность, но считает ее недоказуемой.
Признавали наличие объективной причинности и французские материалисты. По Гольбаху (1723–1789), «причина – это существо (être), приводящее в движение другое существо или производящее какое-нибудь изменение в нем. Следствие – это изменение, произведенное каким-нибудь телом в другом теле при помощи движения»,[151] а Дидро (1713–1784) прямо указывает, что «абсолютная независимость хотя бы одного факта несовместима с представлением о целом, а без представления о целом нет философии».[152]
Для Людвига Фейербаха (1804–1872) причинность является объективной категорией. Мы «соподчиняем явления и вещи природы друг другу в отношениях основания и следствия, причины и действия только потому, что и вещи фактически чувственно, объективно, действительно стоят точно в таком же отношении друг к другу».[153]
Ленин указывает на то, что…«Фейербах признает объективную закономерность в природе, объективную причинность, отражаемую лишь приблизительно верно человеческими представлениями о порядке, законе и проч. Признание объективной закономерности природы находится у Фейербаха в неразрывной связи с признанием объективной реальности внешнего мира, предметов, тел, вещей, отражаемых нашим сознанием».
«Взгляды Фейербаха, – пишет Ленин, – последовательно материалистические. И всякие иные взгляды, вернее, иную философскую линию в вопросе о причинности, отрицание объективной закономерности, причинности, необходимости в природе Фейербах справедливо относит к направлению фидеизма».[154]
Гегель, как и Фейербах, в отличие от Канта, признает наличие объективной причинности. Гегель пишет, что «Причина есть нечто первоначальное, по сравнению с действием».[155]
Для материалистической диалектики Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина признание объективной причинности является одним из основных положений философии. Энгельс в «Диалектике природы» писал: «Для того, кто отрицает причинность, всякий закон природы есть гипотеза и в том числе также и химический анализ звезд, т. е. призматический спектр. Что за плоское мышление у тех, кто желает ограничиться этим»!.[156] Энгельс считает также, что «первое, что вам бросается в глаза при рассмотрении движущейся материи, это взаимная связь отдельных движений, отдельных тел между собой, их обусловленность друг с другом. Но мы находим не только то, что за известным движением следует другое движение, мы находим также, что мы в состоянии воспроизвести определенное движение, создав условия, при которых оно происходит в природе… деятельность человека дает возможность доказательства причинности».[157]
Ленин подчеркивает, что «Признание объективной закономерности природы и приблизительно верного отражения этой закономерности в голове человека есть материализм»… «кто сколько-нибудь внимательно, – пишет Ленин, – читал его (Энгельса) философские сочинения, тому должно быть ясно, что Энгельс не допускал и тени сомнения насчет существования объективной закономерности причинности необходимости природы».[158]
Новейшие попытки расшатать основы материалистического учения о причинности положениями квантовой механики также несостоятельны, как и все предыдущие попытки подобного рода. «Квантовая механика не дает никаких оснований для философских выводов о принципиальном индетерминизме (беспричинности), которые «извлекают» из нее идеалисты. Квантовая механика подводит к более широкому и верному пониманию объективных причинных связей по сравнению с классической механикой».[159]
В. Теории причинной связи в науке уголовного права. Буржуазная наука, в том числе и наука уголовного права, не имела возможности использовать идеалистическую философию для разрешения вопросов причинности в конкретной области, требующей определенных практических ответов на вопросы жизни. Буржуазные криминалисты не могут при рассмотрении вопросов уголовного права принимать положения Юма, Беркли, Маха, Канта, Авенариуса и других в основу своих взглядов. Многие авторы прямо указывают на то, что общефилософское понятие причинности для юриспруденции является непригодным. Так, Меркель пишет: «Чисто объективная причинность сама по себе для юриспруденции не пригодна».[160] То же самое указывают Гафтер,[161] Коллер[162] и другие авторы.
