Владислав Шейченко - Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде
Но в этом казусе влияние ещё имеет симпатичная практика толкования норм в части нарушительных ситуаций, практика, измысленная самими судами о том, что значение должно придаваться только так называемым «существенным» нарушениям. Под существенными балахонники желают понимать лишь те нарушения, что повлекли реальный ущерб правам участников и (или) порядку судопроизводства. А под покровом подобных выводов, да ещё в нашенскую эпоху бессовестности правоохранителей, предоставленная самим судьям возможность решать о существенности нарушений открывает дорогу произволу. Они оказались вольны практически всякое нарушение признать или не признать существенным, руководствуясь собственной прихотью и не отдавая отчёт в этом. Тогда, как и по вышеприведённому примеру мусора могут рассуждать следующим образом: Да, в протоколе не отмечено о факте разъяснений; но сами-то участники подтвердили, что разъяснения имели место; значит, участники были уведомлены о своих правах (обязанностях, ответственности), знали о них и были способны руководствоваться этими знаниями и правильно воспринимать своё статусное положение; отсутствие формальной отметки, по-сути, отрицательных последствий для правоспособности и нормального хода сл. действия не повлекло, на качество производства и права участников не повлияло. Следовательно – нарушение не существенно. И следовательно – нет нужды внимать ему. Расход.
В том беда и позор российского судопроизводства уголовного. Мафиозное сообщество судей открыто презирает принцип Верховенства Закона, себя и своё мнение ставят превыше Закона, и под вывеской «Разъяснения» псевдоправила возводят в систему. В итоге действует не Закон, а навязанные или саморожденные должностные суждения, искажающие действительный смысл и содержание Закона, позволяющие обходить его предписания. И без того не вполне здравого младенца калечат акушерки. Этих зарвавшихся хамов всякий раз нужно на место ставить, жёстко сажать пятой точкой на бетон. Указана в Законе норма(?) – она подлежит чёткому исполнению; не исполнена – это нарушение; мнение об оттенках этого нарушения значения не имеют. Не понятны содержание или порядок применения нормы(?) – что ж, обращайтесь за разъяснениями к тому, кто издал эту норму, то есть к законодателю. Причём здесь мнение судов? Не ими Закон писан, значит и не им толкование давать. С другой-то стороны, ведь не от скуки законодатель прописал в законе определённый порядок. Нормативные подробности привнесены временем, скоплены опытом судилищ, пронизаны чьим-то горем, слезами, необратимыми потерями. Вон как действуют в подобных случаях, например, в растленной пидорастией Франции. Если в их судопроизводстве Не выполнен в чём-либо Закон в буквальном соответствии его норм, никакой суд не позволит ни себе, ни сторонам ввязываться в пространные дискусы о ценности нарушения. Правильно и справедливо мыслят гомосеки проклятые: Закон – есть Закон, и он не просит есть… ну, в смысле, никто, ни под каким предлогом и ни в какой форме не вправе его преступать. При отсутствии должных сведений в протоколе французский их судья сюсюкаться бы не стал, за базар отвечаю, – тот судья оценил бы случившееся однозначным пороком, выпер бы без оглядки такой протокол из рассмотрения. А чтоб впредь неповадно было всякой сволочи Закон нарушать. Молодцы, точно молодцы, несмотря на то, что извращенцы. Нашим педикам у ихних пример нужно брать в этом, перенимать опытом.
А мы с тобой твёрдо должны стоять на своём, опираясь на гарантию «верховенства». Не смотря на попытки втянуть нас в трясину обсуждения и учёта значимости всяких там побочных факторов. Но действуй не вслепую, а спредвидением всех козней и правового мародёрства властей. Как минимум, это означает, что заявляя о нарушении и давая собственную оценку недопустимости, заранее указывай о том, что любые устные опровержения не имеют значения; о том, что и определение существенности нарушения не имеет значения; о том, что суд должен руководствоваться самим фактом нарушения формы и содержания Протокола, как части единого порядка проведения сл. действия; о том, что свидетельства не могут подменять обязательный документальный формат. Всеми этими условностями ты должен подпереть свою позицию Ага?
Горжусь тобой, курсант: ты обратил внимание, что в качестве конечного оценщика – того, кого тебе убеждать, кому тебе апеллировать в оценках, – я указываю только Суд. И вообще не упоминаю следаков, прокуроров и прочую «шерсть» в той же связи. Хотя и эти мусора в равной степени правомочны на стадии расследования решать о недопустимости, а в суде отказываться от любых своих доказательств и претензий. А не поминаю их, во-первых, в силу заклятия «не поминай чёрта всуе…». И, во-вторую очередь, – мои уклончивости завязаны на том, что этих деловаров по данному вопросу вообще не следует брать в расчёт, как инстанцию по переоценке доказательств. Опыт показывает, что нет и намёков эффективности обращений к ним по данным вопросам из-за их явной незаинтересованности, заведомой необъективности в переоценке доказательств собственного сбора, а пуще того – из-за угрозы невыгодного тебе подправления доказательственной базы обвинения, вплоть до подлогов. В данном случае обнаруженные той нарушения – они твои же дивиденды. Незачем свои доходы прежде времени вскрывать и тем провоцировать крысятничество.
Вернёмся к вопросу объективности нарушения, но уже в свете только позиционных интересов защиты. Вернулись. Пожалуй, ты уже горазд в некоторой степени предвидеть и отчёт скбк давать, как будет твоё заявление о нарушении восприниматься мусорами, какие на это противоядия в их барзетках припасены. По случаям нарушений, явствующих только из документальных седений, твои противника всякий раз пытаться будут втянуть тебя в трясину дебатов, где у них есть шанс перевернуть все факты с ног на голову, перебрехать проблемные шумы. Защита выдерживает строгий изначальный курс самим утверждением об объективности нарушения. Когда в сведениях о получении доказательства нет указаний об осуществлении какого-либо обязательного действия – ты однозначно констатируешь, что данного действия не было (Например, нет указаний о разъяснениях – ты говоришь: «разъяснений не было дано», а не «из протокола следует, что разъяснений не было / не понятно, имели место разъяснения или нет»). Когда действие осуществлено, но оно по содержанию с признаками действия иного свойства – ты указываешь, что реально проведено то, второе действие (например, в протоколе сообщается, что обнаруженный вещьдок «представлен на обозрение понятому», тогда и говори, что данный вещдок представлялся не всем, а только одному понятому, но не строй лишь версии об этом). Понял? Во всех этих случаях уже на время заявления ходатайств защита даёт свою оценку по буквальному смыслу и содержанию документальной информации в пользу выгодного ей понимания, заранее указывает на недопустимость любых изменений или дополнений текстовых сведений через сторонние свидетельства, на неприемлемость переоценки содержания протокола, как единственного источника, на невозможность опровержений посредством анти-фактов, порождающих неустранимые противоречия прежних сведений с вновь предлагаемыми, когда достоверность и допустимость последних сами требуют дополнительных проверок. И далее в том же духе.
В единственном случае позволительно защите обсуждать вопрос необъективности нарушений – когда на «повестке дня» мусора отгружают сомнения в объективности доказательства защиты. Ой, наврал. Ещё имеется случай – когда имеющиеся сведения о порядке получения доказательства не ясны, не однозначны и в восприятии самой стороны защиты. Блин, присутствует иной случай – когда действия по одному или нескольким предметным объективности источникам описаны противоречиво. Хотя защита изначально и будет настаивать на только ей выгодном понимании тех сведений, но проверка неизбежна при выявлении стороной обвинения или судом других возможных значений информации. Возникнет спорная ситуация, и суд не может (не вправе) придерживаться позиции заявителя, не выяснив мнение второй стороны и не убедившись в правильности только одной заявленной версии.
Пример 1. Пред нами процессуальный документ под наименованием «Протокол обыска (выемки)» с текстом: «… Следователь… с участием… произвёл обыск (выемку)…». Во всех последующих разделах протокола сл. действие также определено «обыск (выемка)». Ясен перец, что это два различных следственных действия: Обыск и Выемка, со своими специфическими правилами их проведения. Но из протокола при таких формулировках не понятно, какое именно в данном случае сл. действие следак провернул. И мы вправе рассуждать критически и придирчиво: под предлогом выемки следователь произвёл обыск; выполнив предписания УПК для выкмки, следователь обошёл правила обыска и тем самым преодолел спец. гарантии; кроме прочего участником не дано свойственных обыску разъяснений, не получено согласие «жильца» на обыск. Обо всех таких нарушениях мы и заявляем в категорической форме и требуем исключения доказательства – результатов «выемки». Что ж, ситуация спорная. Судья-оценщик не может однозначно установить суть следственного действия по одной твоей подаче. Поэтому он должен вызвать участников, выяснить подробности, характеризующие существо действия, получить всесторонние объяснения и только после этого дать заключение: какое следственное действие по всем признакам было произведено и какая нарушительность явствует из всего.
