KnigaRead.com/

П. Сергеич - Уголовная защита

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн П. Сергеич, "Уголовная защита" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Защитник выставил следующие доводы: 1. Если бы Сецп хотел отомстить Петрову, он мог бы погубить его, не рискуя собственной шкурой: ему надо было только исполнить свои свидетельские обязанности на предстоявшем процессе об убийстве, совершенном Петровым. 2. Сецп был два года на Дальнем Востоке; он не мог оправиться от нервных потрясений, испытанных им на войне; к этому присоединилось продолжительное пьянство, и сознание подсудимого было в помраченном состоянии. 3. Убийство, как объяснил подсудимый, было совершено в драке.

Из этих трех воображений, конечно, только первое могло иметь известное значение для дела; два других были без труда разбиты обвинителем. А в деле были два очень значительных в глазах присяжных соображения в пользу подсудимого. 1. Околоточный надзиратель сказал на суде, что не придал значения тем словам, в коих Сецп выражал свое удовлетворение по поводу смерти Петрова, потому что Сецп был сильно пьян, а, протрезвившись, сожалел о происшедшем. Защитник как будто и не слыхал показаний этого свидетеля. 2. О самом убийстве защитник мог сказать присяжным: мы не видели роковой сцены. Если, как объясняет подсудимый, проснувшийся Петров, почему-либо, хотя бы вследствие ругательства или толчка со стороны Сецпа, действительно бросился на него с кулаками, то преступление представится нам совсем не так, как понимает его прокурор. Сецп видел перед собой не безобидного товарища, а опасного преступника, убившего близкого ему человека. Перед ним, может быть, мелькнула сцена того убийства, и, схватившись за нож, он не столько нападал, сколько защищался.

Обычным приемом защиты по делам об убийствах являются уверения, что лишение жизни произошло в драке. Конечно, переход от каторги или арест. отделений к недолгому тюремному заключению составляет блестящую победу для защиты. Но следует и в этом случае, как всегда, сообразовать свою цель с разумной возможностью.

Подсудимый обвинялся в убийстве в состоянии раздражения. Защитник доказывал, что убийство произошло в драке. Но какими доводами? Он изобразил в живых красках схватку между деревенскими парнями, показал, что подсудимому грозила опасность от нескольких нападавших на него человек: «Явилась надобность защищаться, его могли убить; он был безоружен; он побежал домой, достал нож и вернулся на место драки...» Что же было дальше? Вернувшись, он подошел к мужику, спокойно сидевшему в телеге и не участвовавшему в предыдущей драке, и ударил его в спину с такой силой, что пробил ему легкое на полтора вершка в глубину и перерезал легочную артерию. Естественно, что чем больше говорил защитник о драке, тем яснее становилось, что между подсудимым и убитым драки не было.

ГЛАВА IV. НЕСКОЛЬКО СЛОВ О СУДЕБНОМ СЛЕДСТВИИ

На основании ст. 681 у.у.с. суду предоставлено право не производить судебного следствия, если признание подсудимого не возбуждает сомнений. Председательствующие и обвинители часто бывают склонны пользоваться этим правом в делах маловажных. В виде общего правила можно сказать, что отказ от судебного следствия представляет выгоду для подсудимого: присяжные не услышат ни потерпевшего, вызывающего их сочувствие, ни свидетелей, оживляющих событие наглядными подробностями, не увидят вещественных доказательств, не почувствуют борьбы между обществом и подсудимым. Поэтому само преступление будет представляться им в отвлеченном виде, без плоти и крови, если можно так выразиться. Подсудимый, напротив, уже вызывает в них сочувствие и отбытым предварительным заключением, и грозящим ему наказанием, и признанием своей вины. Из этого следует, что в большинстве случаев защитнику не следует настаивать на поверке доказательств в случае признания подсудимого. Чем моложе защитник, тем чаще он нарушает это правило.

Подсудимый, мальчишка 19 лет, предан суду за четыре кражи, все со взломом, из обитаемых помещений. Он признается во всем. Товарищ прокурора отказывается от допроса свидетелей. Защитник требует допроса потерпевших. Перед судом проходят четыре женщины. Каждую из них защитник спрашивает, известно ли им, кто совершил у них кражу; каждая отвечает отрицательно; этим ограничивается допрос. Общее недоумение. Присяжные признали, что три кражи с чердака были совершены из необитаемого помещения; четвертая была совершена из квартиры, и признак обитаемости остался не отвергнутым; снисхождения они не дали и на вопрос о крайности ответили отрицательно. Как было не догадаться молодому защитнику, что одно появление каждой женщины перед присяжными было лишним ударом подсудимому?

Крестьянин Касаткин обвинялся в нанесении тяжкой раны крестьянину Данилову; на вопрос председателя он сказал, что виновен, но хотел ударить не Данилова, а Федотова, который бил его сына, в Данилова же попал нечаянно. Прокурор отказался от свидетелей, но защитник потребовал их допроса. На предварительном следствии раненый Данилов показал следующее: «Лишь только я вышел из дома Самуйлова, ко мне подбежал Касаткин и, ничего мне не сказав, ударил меня чем-то в живот». Свидетель Федотов дал такое показание: «Я видел, что Касаткин вышел из своего дома и скоро-скоро пошел по улице; меня заинтересовало, куда так торопится Касаткин, и я стал следить за ним; он подошел к кучке пьяных односельчан, возвращавшихся с попойки, и, приблизившись к Егору Данилову, ударил его в живот». Вследствие требования защитника Данилов и Федотов были допрошены судом и повторили то, что показывали на предварительном следствии. Вместо нанесения раны в ссоре или драке подсудимый был изобличен в умышленном деянии. Кто изобличил его?

Еще пример.

Жиденький мальчишка обвиняется по 9 и 1647 ст. улож.; он сломал два замка на чердаке; на вопрос председателя со слезами говорит, что пошел на кражу с голоду. О чем тут спрашивать свидетелей? О грошовых замках, которые и без ломки еле держатся на чердачных дверях? Товарищ прокурора отказывается от судебного следствия; председатель произносить суд переходит к судебным прениям, но молодой защитник с жаром останавливает его:

– Я прошу предъявить присяжным заседателям вещественные доказательства!

Перед присяжными появляются два исполинских замка с вывороченными дужками и новехонькое долото превосходного изделия.

– Откуда у вас это долото? – спрашивает председатель.

Подсудимый всхлипывает:

– Купил.

– Каким образом? Ведь вы сами сказали, что у вас денег не было?

Подсудимый рыдает:

– Последнюю рубаху заложил!

Нельзя сказать, чтобы положение обвиняемого стало лучше. Но впереди еще речь. Защитник сумеет исправит свою ошибку. Послушаем.

«Не лучшее ли это доказательство его действительной крайности? – восклицает находчивый оратор. – Он вынужден был заложить свою последнюю рубаху, чтобы купить долото, вам предъявленное!»[4] .

Разберем этот случай серьезно. Положение подсудимого, как перед преступлением, так и на суде, – трагическое. В семнадцать лет он – опасный громила. На свободе он – враг общества; его травят, как волка; на суде – тот же волк, только затравленный; убить его нельзя; приходится приструнить. Все это ясно и неизбежно. Все это понимают, но никому и в голову не придет смеяться. Все чувствуют, что при всей ясности и неизбежности в этом есть что-то неладное; что, как бы ни был виновен вор, здесь есть еще чья-то другая вина. Если на смену этому настроению у судей и у присяжных явилась игривая оживленность и ироническое отношение к подсудимому, это сделал только защитник; и если с их стороны была невольная насмешка, то с его стороны – хотя и не намеренное, но, скажу, преступное издевательство над тем, кого он призван был защищать.

Другая обычная ошибка неопытных защитников состоит в том, что они настаивают на допросе свидетелей, от которых отказался прокурор.

Подсудимый, семнадцатилетний подросток, обвинялся по 1647 ст. улож. Он признал себя виновным в краже, но отрицал взлом. Товарищ прокурора просил о допросе только потерпевшего; защитнику надо было присоединиться к этому; вместо того он потребовал допроса отца и матери подсудимого. Родители, скромные, но почтенные люди, подтвердили показания, данные ими на предварительном следствии; вот что было записано в протоколе допроса матери: «Сын мой Василий Решетов не живет в нашей семье уже три года; домой он совершенно не показывается... Учился Василий в школе, но убежал оттуда и затем недели три пропадал; явился он к нам немытый и раздетый, прожил у нас некоторое время и убежал, украв рубашку у отца. Теперь он ничем не занимается и „хулиганит”. Что касается того, сознательно ли относится Василий к своим поступкам, то я думаю, что вполне сознательно, так как он мальчуган вполне разумный. Муж мой зарабатывает 60 – 70 рублей в месяц, так что в средствах семья особенно не нуждается и Василию ни в чем не отказывали».

Два брата обвинялись в краже с фабрики нескольких медных валов. Валы эти весили около четырех пудов каждый, в длину имели около четырех аршин. На другой день после кражи валы были найдены на гумне подсудимых и возвращены на фабрику. Старший брат признался в краже и объяснял на суде, что младший не участвовал в ней, а лишь помог ему перенести привезенные домой валы из избы на гумно. Младший брат признал себя виновным в укрывательстве. Товарищ прокурора отказался от допроса свидетелей, за исключением одного полицейского урядника; защитник потребовал допроса всех свидетелей. К чему должно было это привести? Урядник рассказал, что в лесу близ фабрики был след саней и двух человек. Владелец фабрики объяснил, что, если бы кража удалась, пришлось бы остановить работу на несколько месяцев; это лишило бы местных крестьян заработка на то же время. Один свидетель показал, что видел, как оба брата складывали что-то со своих саней у себя на дворе. Старший сказал ему: «Ты видел, что мы привезли с фабрики, – так ты молчи». Другой крестьянин показал, что видел, как старший брат вдвоем с другим мужиком ехал на санях с тяжелой кладью от фабрики к деревне.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*