Альфред Жалинский - Избранные труды. Том 2. Уголовное право
Так, вероятно, книжный марксизм отнюдь не совпадает с представлениями о марксизме, которые существуют в общественном сознании и являются наиболее действительными в том смысле, что именно они, правильно это или нет, оказывались аргументами деятельности.
Соответственно существует принципиальная разница между субъектами методологических оснований: а) принимающими социально значимые правоприменительные решения в данной сфере и б) принимающими лишь индивидуальные правореализационные решения в сфере уголовного права.
Особенно это относится к продуцентам научной и научно-методической информации. Их статус, научная степень и звания, профессиональное положение и «торговая марка», обозначающая различного рода публикации (учебник, комментарий, научную монографию, статью специалиста и проч.), обязывают в той или иной форме дать представление о действительных для них методологических основаниях.
При этом здесь есть некоторая особенность, напоминающая участие в процессе доказывания защитника и обвиняемого. Первый выполняет профессиональный долг и в силу этого обязан активно участвовать в доказывании, естественно, в пользу обвиняемого. Второй – может это делать.
4. Механизм действия методологических оснований уголовного права. В принципе, этот механизм специалистами по уголовному праву должен изучаться столь же настойчиво, как и иные процессы правового мышления, например, уголовно-правовая оценка деяний (квалификация преступлений), принятие решения о назначении наказания и т. д. Это особенно важно, поскольку, как уже отмечалось, действие методологических оснований уголовного права может быть явным, когда они осознанно принимаются либо отвергаются, а может быть и неявным, когда те или иные решения принимаются на основе не осознаваемых методологических посылок, что, собственно, и означает отсутствие почвы, стратегии. Можно предположить, что методологические основания уголовного права чаще всего возникают в процессе такой формы социальной коммуникации, как дискурс, содержанием которого является обсуждение определенных, в данном случае весьма актуальных для общества, тем на основе выдвигаемых аргументов.
При этом они не могут выступать как господствующие в данном обществе или представляющие собой отклоняющиеся представления. При включении, собственно, в ткань уголовно-правовой науки они преобразуются в принципы уголовного права, правовые позиции, затем в текст уголовного закона и правоприменительных решений[35].
Следовательно, именно методологические основания, выступая в качестве явных либо неявных аргументов, наряду с иными предпосылками (политическая воля, организационно-ресурсные условия и проч.) определяют принятие уголовно-правовых решений и отношение к ним. Внутри этого механизма они проясняют участвующие в коммуникации тексты или действия как специфические послания к некоторому кругу адресатов, определяют понимание управленческих сигналов. Юристу совершенно понятно, что наиболее существенные формы взаимодействия осуществляются через тексты, а всякий текст, в принципе, не герметичен и предназначен для воздействия на поведение адресата. Наиболее наглядным примером этого являются важнейшие правовые тексты, а именно, правовые нормы, представляющие собой предписания, обращенные к неопределенному кругу лиц.
Таким образом, механизм методологических оснований представляет собой некоторую данность, различающуюся, по-видимому, во времени и по кругу лиц. Можно легко представить себе, как сильно отличается действие методологических оснований уголовного права в периоды до 1917 г., после 1917 г. и в последнее десятилетие XX в. Столь же сильно оно отличается у отдельных групп населения, занимающих различные места в социальной структуре общества.
В связи с этим в науке уголовного права представляется необходимым исследовать:
а) какие аргументы (посылки) лежат в основе уголовно-правовой интеллектуальной и предметной деятельности для отдельных групп лиц и в отдельные периоды;
б) в какой форме и как они осознаны и восприняты сознанием определенных субъектов;
в) насколько они устойчивы и являются ли действительными в том смысле, что они признаются необходимыми с позиций различных систем социальных ценностей;
г) как они воздействуют на уголовно-правовое поведение и какова интенсивность этого воздействия;
д) существует ли необходимая инфраструктура социальных коммуникаций, в которой выявляются и реализуются методологические аргументы поведения (различные виды сообществ профессионалов юристов, средства массовой информации, профессиональное юридическое образование и т. д.).
Содержание методологических оснований уголовного права. Оно представляет собой в развиваемом здесь понимании систему онтологических и гносеологических аргументов, обеспечивающих осуществление интеллектуальной деятельности, т. е. получение понятий, оценок, выводов различного характера, в сфере формирования и реализации уголовного права.
Собственно методологические основания (аргументы) относятся к:
а) тому, что субъект послания считает или предполагает фактически существующим (наличным, функционирующим), и к основаниям этих суждений;
б) возможности явления (процесса) перейти в иное состояние как в процессе саморегуляции, так и в результате определенного воздействия со стороны внешних факторов, в нашем случае уголовно-правовых норм, взятых в некотором контексте;
в) необходимости определенных условий для реализации возможного представления о целях как желательном и средствах их достижения как допустимом.
В известном смысле такое понимание структуры методологических оснований уголовного права есть лишь подход, причем принципиальный, к попытке как-то определить каждого из них, не ограничиваясь указанием, как это делается при ссылках на диалектический метод познания, на «диалектический материализм как всеобъемлющий, общенаучный и фундаментальный метод познания», которым необходимо руководствоваться при решении отдельных уголовно-правовых задач.
При этом необходимо считаться с тем, что исследователи, законодатель, правоприменители, предлагая определенные решения или осуществляя определенные действия, функционируют по общему правилу действительно в контексте общества, а это значит, что используемые аргументы предопределяются сознанием общества. Они должны быть адаптированы к обществу, его действительным или потенциальным возможностям и целям, быть так или иначе осуществимыми хотя бы в дальней перспективе и, наконец, не разрушать безосновательно, что очень важно, сложившиеся условия жизни общества.
Отсюда признание плюрализма методологии. Вполне допустимо, что существуют гораздо более эффективные приборы для забивания гвоздей, да и гвозди не являются лучшим средством скрепления предметов, но в очень многих ситуациях отказаться от молотка и гвоздей было бы безумием. Надо только выяснить, действительно ли гвозди пригодны для данной цели, т. е. скрепляют предметы, не разрушают ли они то, что должны скреплять, и могут ли быть чем-то вбиты в поверхность.
Наиболее остро нуждаются, на наш взгляд, в обсуждении такие методологические основания (посылки, аргументы), как:
• действительная ценность личности, взятая в своих бесчисленных проявлениях, существование человека, его цели, место в мире, процессы самореализации;
• логика выбора, содержание и характер ценностей, благ, свобода, парадоксы бунта и безопасности;
• разум и его проявления;
• развитие социума;
• государство как инструмент развития, слуга общества или «надорган», структура общества;
• закономерности развития и связи, включая причинные;
• императивы отношений и межличностные коммуникации;
• а также многие гносеологические посылки, в частности проблемы дискурса, аргументации, истинности или действительности суждений, их критерии и проч.
Специалисты в области уголовного права при оценке той или иной системы методологических оснований, особенно философского характера, нередко без углубленного анализа используют такие понятия, как свобода, равенство, справедливость и проч., не учитывая, что реальное содержание этих понятий в определенной философской системе может быть крайне разрушительным для общества, и тогда приятный слуху понятийный аппарат оказывается обманкой, скрывающей болотную трясину.
Так, Г. Гегель действительно писал о философской идее права как свободы. Но свобода по Г. Гегелю достигла своего высшего развития в прусском правительстве. «Монархическая конституция, – писал он, – есть поэтому конституция развитого разума; все другие конституции принадлежат более низким ступеням развития и реализации разума»[36].
Недаром А. Шопенгауэр писал о Г. Гегеле как о философе, который оказал «опустошающее или, точнее говоря, оглупляющее влияние не только на философию, но и на все формы немецкой литературы»[37]. А К. Поппер специально указывал на тождество гегелевского историцизма и философии современного тоталитаризма[38].
