Альфред Жалинский - Избранные труды. Том 2. Уголовное право
в) действующая в современных условиях система уголовного права, очевидно, не способна реализовать декларированные цели, что во многих странах откровенно определяется как кризис уголовной юстиции.
Но главное во всем этом, повторим, то, что состояние карательной практики, особенно трагически огромное количество людей, находящихся в местах лишения свободы, наносит огромный ущерб обществу, воздействуя на его нравственное сознание, динамику демографических процессов, здоровье населения, обороноспособность страны, экономическую эффективность. Общество должно разобраться, в каком все-таки состоянии находится уголовное право. Исходным тезисом здесь является заслуживающее многократного повторения утверждение, что ни состояние российского общества, ни признаки личности российских граждан, ни их поведение не отличаются в худшую сторону от любой другой страны и не оправдывают столь жестокого обращения со многими из них.
2. Понятие методологии уголовного права и ее место в системе его реализации. Под методологией вообще и методологией науки, в частности, в литературе понимаются, следует признать, разные вещи[25].
Интересные и, по-видимому, недооцененные соображения по проблемам методологии права высказывал в свое время Б. Кистяковский, выделивший (это не все содержание его работ) три основные проблемы логики и методологии социальных наук:
1) вопрос о том, «как образовывать научные понятия»;
2) вопрос о том, «насколько применимо причинное объяснение к социальным явлениям»;
3) «определение роли и значения норм в социальной жизни»[26].
В довольно давней работе юрист Р. Лукич рассматривал понятие метода весьма широко, понимая его как действие, направленное на достижение определенной цели, и как способ его совершения[27]. Он делит методы на методы познания и применения права, юридико-технические методы.
Несколько у же понятие методологии разъясняет немецкоязычный философский словарь издательства «Метцлер». Она определяется как учение о методах, имеющих целью получение научных знаний, причем в строго формальном употреблении, относясь к теории науки, в практическом плане занимаясь какой-либо наукой как формой человеческого поведения.
Здесь нет необходимости, да и профессиональных возможностей вдаваться в споры о том, что такое методология и, соответственно, методы, методологические основания. Признаем для данного случая методологическим основанием науки уголовного права элементы общественного, группового и индивидуального сознания, не только отражающие отношение субъекта к фундаментальным общественно важным ценностям, но и влияющие на уголовное право. Особенности такого рода методологических предпосылок на наш взгляд, в том, что они:
а) выходят за пределы сугубо философской проблематики, не сводятся к философии (источниками методологических посылок, как уже отмечалось, является чрезвычайно широкий круг знаний, представлений, иных элементов общественного и индивидуального сознания);
б) образуют собой предзнания, т. е. не входят в структуру уголовного права, не формируются на основе уголовного права, и тем самым отличаются от юридической техники, которая является элементом уголовного права;
в) влияют на решения и действия в сфере уголовного права, даже если это влияние оказывается незамеченным;
г) являются субъектными и субъективными, т. е. вырабатываются определенными субъектами и локализуются в общественном сознании;
д) могут быть истинными и ложными, действительными и недействительными, т. е. их влияние на функционирование уголовного права поддается выявлению и фиксации[28].
Разумеется, на уголовное право и его реализацию воздействует масса различных факторов: организация законодательных и правоохранительных органов, ресурсное обеспечение, состояние процедур и технологий и проч. Все это действительно инструменты социальной деятельности, но и в основе их использования лежит мысль, отношение людей к объекту, т. е. сознание, которое, возможно, определяясь бытием, в данной сфере весьма сильно определяет такой элемент бытия, как законодательная и правоприменительная практика.
По-видимому, определенного рода верными или нет методологическими посылками определялось существование на территории Российской империи нескольких систем уголовного законодательства, которое не подвергалось, кажется, критике со стороны российских криминалистов. Напротив, нуждается, как минимум, в обсуждении жесткая ориентация современного законодателя на отнесение уголовного законодательства по п. «о» ст. 71 Конституции РФ к ведению Российской Федерации[29].
Неудивительно, что организационно-правовые реформы в отсутствие методологических оснований, которые действительно соответствуют интересам общества, пробуксовывают. Усиление независимости суда – священная цель реформаторов – привело к росту числа лиц, заключенных под стражу, поскольку следствие, обеспечивая свои задачи, удлиняет сроки пребывания в следственном изоляторе. Лица, числящиеся за судом, также сидят дольше, чем раньше (стали возможными, на наш взгляд, даже случаи, когда судья уходит в отпуск, а «сиделец» ждет его возвращения за государственный счет).
Именно поэтому обращение к методологии представляет собой попытку реализовать образное суждение Л. Витгенштейна: «Философия есть борьба против зачаровывания нашего интеллекта средствами нашего языка»[30].
О методологических основаниях уголовного права в современной литературе[31]. Предельно кратко здесь можно выделить несколько подходов. Первый состоит в стремлении подвергнуть критике то, что именуется марксистской правовой идеологией, заменяя ее какими-либо иными философскими идеями, чаще либо гегельянством, либо различными вариантами естественно-правовых учений, объявляющих право мерой свободы[32]. Второй – в подтверждении признания марксизма как методологической основы уголовного права. Так, Н. Ф. Кузнецова с завидной убежденностью пишет: «Методология представляет собой систему категорий диалектического и исторического материализма, позволяющую исследовать и практически применять познанные закономерности, сущность, содержание уголовно-правовой борьбы с преступностью»[33]. При этом надо оговорить, что автор отграничивает методологию от методики как системы приемов и операций, средств и инструментариев исследования уголовно-правовых явлений.
Третий подход, иногда сочетаемый с первым, состоит в одноуровневом представлении таких методов, как догматический, социологический, сравнительно-правовой, историко-правовой, диалектический (философский) и др.[34]
Таким образом, вербализованная, выраженная в научном тексте, характеристика методологии в современной уголовно-правовой литературе охватывает:
а) отсылки к философской системе без приведения даже каких-либо примеров ее влияния на уголовное право, хотя оно (влияние) несомненно существует;
б) краткое описание методов познания уголовно-правовых явлений.
3. Форма выражения методологических оснований уголовного права. Методология уголовного права, если исходить из принятого здесь ее понимания, выражена в форме знаний, предположений, представлений, локализованных в общественном либо индивидуальном сознании.
Она относится к элементам философии науки, здравого смысла, веры как этическим отношениям, развитым или неосознанным и др. Это положение крайне важно, поскольку определяет зону поиска знаний, представлений, которые собственно и формируют, насыщают методологические предпосылки уголовного права.
Принимается далее, что методологические основания уголовного права по степени разработанности и выраженности могут быть активными или «дремлющими», системно развитыми или, что чаще бывает, мозаичными, неосмысленными. Отсюда философские или научные методологические основания, сами по себе не значимее иных. Основания в обыденном сознании иногда куда сильнее действуют, чем научная методологи, правда, преобразуясь в форму науки.
Весьма разнообразны носители либо субъекты методологических оснований, от чего также зависит их выраженность. Даже если соответствующие тексты уже закреплены в каких-либо информационных источниках и, кажется, приобрели самостоятельность, то и тогда они проявляются, действуют, истолковываясь определенной группой людей, которые эти тексты пишут, хранят, читают и представляют во вне.
Так, вероятно, книжный марксизм отнюдь не совпадает с представлениями о марксизме, которые существуют в общественном сознании и являются наиболее действительными в том смысле, что именно они, правильно это или нет, оказывались аргументами деятельности.
