Светлана Пархоменко - Деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необходимости
При том, что явно доминирующая в последние годы в советской литературе тенденция обозначать ситуации, связанные с риском, общим родовым понятием «обоснованные» находит свое отражение в большинстве зарубежных УК рассматриваемой группы, она перекликается с другой, когда стремление найти общее определение для риска, сводится к обозначению его в качестве «правомерного» (УК Грузии) или через такую формулировку, как «деяние, связанное с риском» (УК Украины). В двух УК риск определяется через такие видовые понятия, как «профессиональный или хозяйственный» (УК Литовской Республики и Республики Узбекистан)[61], и лишь в одном – только как «профессиональный» (УК Латвийской Республики). Однако во всех этих случаях характеристика риска дополняется указанием на его оправданность.
Практически во всех УК присутствует оговорка о подчиненности деяний, связанных с риском, достижению общественно (социально) полезной цели и зависимости их правовой оценки от возможного причинения вреда только тем отношениям (интересам, объектам), которые охраняются тем или иным УК. В последнем случае исключение представляет УК Республики Таджикистан, в ст. 41 которого речь идет об «охраняемых законом интересах», в то время как при определении понятия преступления – об «объектах, охраняемых настоящим Кодексом» (ст. 14)[62].
Более или менее единообразно в УК рассматриваемой группы решается и вопрос, связанный с определением круга благ, при заведомой угрозе которым риск признается необоснованным (неоправданным). В этой связи, как правило, речь идет об угрозе экологической катастрофы, общественного (стихийного) бедствия или жизни людей. Вместе с тем в последнем случае в качестве одного из показателей необоснованности риска называется угроза для жизни не только «многих людей», как это имеет место в ст. 41 УК РФ, но и для жизни «нескольких лиц» (ст. 33 УК Латвийской Республики), «других людей» (ст. 42 УК Украины), просто – угроза «гибели людей» (ст. 41 УК Республики Узбекистан, ст. 44 УК Республики Таджикистан, ст. 40 УК Кыргызской Республики). В этом вопросе присутствуют и такие крайности, как отсутствие вообще каких-либо указаний на необоснованность (неоправданность) риска (ст. 34 УК Литовской Республики, ст. 31 УК Грузии) либо указание на угрозу не только жизни, но и здоровью людей (ст. 35 УК Республики Казахстан). Правда в последнем случае в ст. 39 УК Республики Беларусь оценка обоснованности риска ставится в зависимость от согласия лица «на то, чтобы его жизнь или здоровье были поставлены в опасность»[63].
Узбекский законодатель дополняет регламентацию риска важным с точки зрения практики указанием на правовую оценку оправданного, но безуспешного риска: «При оправданном профессиональном или хозяйственном риске ответственность за причиненный вред не наступает и в том случае, если желаемый общественно-полезный результат не был достигнут и вред оказался более значительным, чем преследуемая общественно-полезная цель»[64].
Что касается законодательной регламентации такого ОИПД, как исполнение приказа или распоряжения, то в УК бывших союзных республик она привлекает двумя моментами: наименованием данного обстоятельства и решением вопроса об уголовной ответственности лица, отдавшего незаконный приказ или распоряжение.
Спектр законодательных определений рассматриваемого обстоятельства достаточно широк. Характерное для большинства УК название «исполнение приказа или распоряжения» дополняется такими названиями, как «исполнение приказа или иного распоряжения (иной обязанности») (ст. 39 УК Кыргызской Республики, ст. 40 УК Республики Узбекистан), «исполнение профессиональных обязанностей» и «исполнение законного приказа» (ст. 30, 33 УК Литовской Республики), «выполнение преступного приказа и преступного распоряжения» (ст. 34 УК Латвийской Республики). При этом в ряде случаев в тексте статей, регламентирующих рассматриваемое обстоятельство, присутствует указание еще и на исполнение «должностных обязанностей (обязанностей, предусмотренных должностью)», «указаний»; обращается внимание на процедурные моменты посредством таких формулировок, как «отданные в установленном (установленном законом) порядке».
Приведенное терминологическое разнообразие не принципиально, поскольку в большинстве своем оно в полной мере коррелирует с содержанием соответствующих статей. По этому параметру выгодно отличается ст. 41 УК Украины, в которой приводится единственное в своем роде легальное определение законности приказа или распоряжения: они являются законными, если «отданы соответствующим лицом в надлежащем порядке и в пределах его полномочий и по содержанию не противоречат действующему законодательству и не связаны с нарушением конституционных прав и свобод человека и гражданина»[65].
Весьма своеобразно в некоторых УК бывших союзных республик регламентируется уголовная ответственность за причинение вреда при исполнении незаконного приказа или распоряжения. Во всех УК этот вопрос вполне естественно решается (хотя и не единообразно) в отношении исполнителя таких приказов или распоряжений. Вместе с тем в четырех из одиннадцати УК без ответа остается вопрос об ответственности главного субъекта – лица, отдавшего незаконный приказ или распоряжение (УК Республики Узбекистан, Литовской, Латвийской, Кыргызской Республик). Можно предположить, что за этим не скрывается принципиальная позиция об исключении уголовной ответственности лица, отдавшего незаконный приказ или распоряжение, и оно подлежит ответственности в рамках соответствующих норм Особенной части УК. Однако это всего лишь предположение, поскольку никаких оговорок на этот счет в названных УК не приводится, а в одном из них лицо, исполнившее приказ или распоряжение, подлежит уголовной ответственности даже тогда, когда оно не сознавало их преступный характер и «его преступность не была очевидной» (ст. 34 УК Латвийской Республики).
В заключение краткого обзора уголовного законодательства бывших союзных республик обратим внимание на решение вопроса об уголовной ответственности за превышение пределов реализации ОИПД. Как правило, специально этот вопрос регламентируется только применительно к двум обстоятельствам: необходимой обороне и причинению вреда при задержании лица, совершившего преступление. При этом практически все зарубежные УК рассматриваемой группы предусматривают уголовную ответственность за убийство при превышении пределов необходимой обороны и с некоторыми исключениями – за убийство при превышении мер задержания[66]. Что же касается превышения пределов реализации названных обстоятельств, связанного с причинением вреда здоровью, то большинство УК предусматривают уголовную ответственность за причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью (в некоторых УК – телесных повреждений). В УК Украины, Республик Казахстан и Узбекистан уголовно наказуемым объявляется умышленное причинение только тяжкого вреда здоровью (тяжких телесных повреждений). В целом же ряде случаев рассматриваемый вопрос решается дифференцированно, когда за превышение пределов необходимой обороны уголовная ответственность наступает в связи с причинением тяжкого вреда здоровью, а за превышение мер задержания – в связи с причинением и тяжкого, и средней тяжести (в некоторых случаях – менее тяжкого) вреда здоровью (УК Республик Беларусь, Таджикистан, Азербайджанской Республики). Тем самым, на наш взгляд, обоснованно предъявляются более жесткие требования к реализации права на задержание, по сравнению с правом на необходимую оборону.
Своеобразно вопрос о превышении пределов реализации ОИПД решается в УК Литовской Республики. Нормативный материал по этому вопросу сосредоточен лишь в статьях Общей части УК и касается практически всех ОИПД. При этом факт превышения пределов реализации ОИПД одновременно может выступать и в качестве обстоятельства, смягчающего ответственность (п. 8, 9 ст. 59 УК), и в качестве условия назначения более мягкого наказания, чем предусмотрено законом (п. 5, 6 ст. 62 УК). Не менее оригинален в решении этого вопроса и УК Республики Молдова: за исключением физического или психического принуждения, ни одно ОИПД, из числа предусмотренных в этом УК, не сопровождается в соответствующих статьях Общей части (ст. 36–40) указанием даже на общий механизм наступления уголовной ответственности за превышение пределов их реализации, что можно объяснить, по-видимому, отказом молдавского законодателя от самого понятия превышения пределов[67].
Сравнительный анализ отечественного и зарубежного уголовного законодательства на предмет отражения в нем ОИПД уместно дополнить краткой характеристикой уголовного законодательства тех стран, которые и до, и после распада СССР являлись и являются зарубежными.
