Леонид Гурченко - Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона
Ходы – от слова ход, которое имеет также значения «выход», «выходить», «достигать». Отсюда – ходить, хожу, шел. Форма «ходы» вместо «ходи» допускалась как явление диалектное. Такая форма встречена в новгородской берестяной грамоте № 131: «…а я быле о русалеяхо в Пудоге. А цто про Сямозерци хедыле есемо не платяце…» – «…А я был во время русалий в Пудоге. А что к Самозеричам ходил – (они) не платят…» (Буров, 1986. С. 219, 220).
Пестворца – это не существитеьное двойственного ч., им. п. и не служит признаком наличия двух действующих лиц в речевом акте – Бояна и Ходыны, а существительное единственного ч., род. п., так как форма единственного ч., им. п. «пестворьць» в данном контексте неприемлема из-за своей «невыразительности»: она совпадает с винительным п. ед. ч. «пестворьць» и родитеьным п. мн. ч. «пестворьць». В силу этого возникает трудность в разграничении субъекта и объекта действия: ходил ли на Святослава Боян-песнетворец, или Боян ходил на Святослава-песнетворца, или Боян ходил на Святослава и песнетворцев старого времени Ярославова, Олегова. Выход подсказывает «аристократический характер» древнерусской грамматики: при обозначении одушевленного объекта в винительном падеже (в нашем случае им. п. равнозначен вин. п.) слова м. р., обозначающие лиц в ед. ч. – причем только социально полноправных людей, – получали форму род. – вин. п. (с окончанием на «а») (Иванов, 1983. С. 268, 256, 258, № 1; 283–286). Здесь трудности с обсуждением проблемы, связанной с мнением, что Боян воспевал Святослава Ярославича, возникают в связи с тем, что Боян выступил с обличением Святослава и это получило отражение в «Слове о полку Игореве», в то время как о хвале Святославу не известно ничего.
Третье отношение. Боян «Коганя хоти». – Чтобы выявить смысл и значение этого выражения, приведем само предложение, как оно звучит у первых издателей: «Рек Боян и ходы на Святъславля пестворца стараго времени Ярославля, Ольгова, Коганя хоти…» – «Боян ходил на Святослава, песнетворец старого времени Ярославова, Олегова, – великого князя (царя) любимец» (пер. наш).
Олег – это Олег Тмутороканский, сын Святослава Ярославича. Святослав, великий князь киевский, скончался в 1076 г. Его сын Олег, князь без удела, находился после смерти отца под присмотром в Чернигове у своего дяди Всеволода. В этом же 1076 г. Олег бежал в Тмуторокань от Всеволода из Чернигова. В этом же году погиб великий князь киевский Изяслав, старший брат Всеволода, под Черниговом, придя на помощь Всеволоду против Олега, который вместе с Борисом привел половцев на Русскую землю и пошел на Всеволода. Олег был побежден, бежал в Тмуторокань, а великим князем киевским стал Всеволод. Поэтому когда в 1079 г. Роман пришел с половцами на Русскую землю против Всеволода «за обиду» своего брата Олега и был убит этими же половцами, то Всеволод с помощью хазар отправил Олега в ссылку в Византию, где он в течение двух лет пребывал на острове Родосе.
Коган (каган) – верховный правитель. В тюркской иерархии хаган – глава империи, большой федерации племен. Западная параллель хагану – rex (царь) (Чичуров, 1980. С. 90. № 153). В Киевской Руси титул каган в X–XI вв. иногда применялся вместо титула «великий князь» или «царь» (Словарь, 1991. С. 183; Высоцкий, 1985. С. 22, 23). В то же время термин «князь» обозначал не только «главу, старейшину, владыку», но и «господина, хозяина, владельца» (Словарь, 1980. С. 207). В этой связи ср. русск. каган, каганец («светильник»). Хоти – род. п., ед. ч. вместо им. п., ед. ч. слова хоть. Но им. п., ед. ч. хоть в этом случае не различался с вин. п., ед. ч. хоть. В силу этого, как и в случае со словом «пестворьць», трудно было разграничить субъект и объект действия. Поэтому использовался род. п. для обозначения одушевленного объекта, как в данном случае.
Слово хоть многозначно, но в этом контексте оно употреблено со значением «любимец, избранник», как, например, в летописной фразе: «И ради быша новгородьци своему хотению» (избраннику своему, любимцу, Роману Мстиславичу, в 1168 г. прибывшему к ним на княжение).
Итак, приведём теперь это сложное предложение, в состав которого входит разобранное придаточное предложение, полностью в нашем переводе: «Сказав, Боян и ходил на Святослава, песнетворец старого времени Ярославова, Олегова, – царя (великого князя) любимец: «Тяжко и голове без плеч, зло и телу без головы». – Русской земле без Игоря». В этих предложениях мы видим точно подмеченное Б. М. Гаспаровым наличие в тексте «Слова» «сложнейших соотнесений между различными точками повествования, изощрённых параллезмов» (в данном случае между словами Бояна, сказанными Святославу об изгнанном им из Киева и находящемся в Польше великом князе киевском Изяславе, и выводом автора о том, что так же тяжко Русской земле без новгород-северского князя Игоря, находящегося в плену у половцев), наличие «нарушений синтаксической структуры в связи с влиянием соседних предложений». Так, синтаксически не мотивированный ход, когда сообщено, что «сказав, Боян и ходил на Святослава», а что сказал и кому, неясно, потому что сказанное Бояном отнесено в конец предложения, свидетельствует о том, что возникновение слов об Изяславе вызвало «лексическую индукцию», развитие противоположного – слов о состоянии Русской земли без Игоря, которое оказалось, под влиянием соседних предложений, таким же, как некогда во время вынужденного отсутствия Изяслава. Но для того чтобы содержание предложений было доступнее, воспользуемся уже примененным выше методом перестановки прямой речи Бояна с конца предложения в его начало. «Тяжко и голове без плеч, зло и телу без головы», – «сказав, Боян и ходил на Святослава, песнетворец старого времени Ярославова, Олегова, – царя (великого князя) любимец». – Сила этой модели такова, что мы должны признать, что здесь представлен «сценарий» конфликта Бояна с великим князем киевским Святославом Ярославичем после какого-то поступка этого князя, когда стало «тяжко и голове без плеч, зло и телу без головы».
Этот поступок Святослава известен, он существует в летописной статье 1073 г.: «Воздвиг дьявол распрю в братии этой – в Ярославичах. И были в этой распре Святослав со Всеволодом заодно против Изяслава… Святослав же был виновником изгнания брата (с киевского престола), так как стремился к еще большей власти… Изяслав ушел в Польшу… А Святослав сел в Киеве, прогнав брата своего, преступил заповедь отца, а больше всего Божью. Велик ведь грех – преступать заповедь отца своего». – Совершенно ясно, что именно эту ситуацию обозначил Боян словами: «Тяжко и голове (Изяславу, верховному правителю) без плеч (без киевского престола), зло и телу (Русской земле) без головы» (без Изяслава, законного правителя), – когда он «ходы на Святъславля».
Хорошо известен и тот факт, что игумен Киево-Печерского монастыря Феодосий «ходил на Святослава»: «Отец наш Феодосий, исполнившись Духа Святого, стал укорять князя, что несправедливо он поступил и не по закону сел на престоле, изгнав старшего брата своего, бывшего ему вместо отца» (ПЛДР, 1978. С. 379). Обличая Святослава, Феодосий писал ему письма, в том числе большое послание, в котором сравнивал его с братоубийцей Каином, однако ничего не известно, чтобы Феодосий занимался литературным творчеством, связанным с историей Русской земли и с прославлением князей. Все это заставляет высказать утверждение, что Феодосий был не одинок, что у него был сподвижник, и притом человек его круга – из духовенства, ибо подобает им, по словам того же Феодосия, обличать князей и поучать о спасении души. А князьям следует выслушивать это. Поэтому мы склонны считать, что отражение укоризны Святославу сподвижника Феодосия мы находим в «Слове о полку Игореве». Но чтобы перейти к аргументации с целью определения исторического лица, дерзнувшего, как и Феодосий, выступить против Святослава, вернемся к струнам Бояна.
Боян «своя вещиа пръсты на живая струны въскладаше, они же сами Княземъ славу рокотаху». – Струны живые, такие, которые живут, обладают жизнью, имеют свойства живого существа, свежие, бодрые. Эпитет для струн – редкий. Кроме того, есть некоторая неопределенность относительно самого музыкального инструмента, так как он не назван. Но, учитывая опознавательную примету, – игру 10-ю пальцами, – можно утверждать, что подразумеваются гусли, которые выступают здесь в качестве знака – представителя другого предмета, других свойств и отношений. Тем более что персты у Бояна вещие (мудрые, вновь редкий эпитет), как и сам Боян вещий. Поэтому следует отвергнуть точку зрения, что Боян был обычным песнетворцем, который сопровождал свои Похвальные слова князьям игрой на гуслях. Если «живые струны» сами рокочут славу князьям, то это не музыкальное сопровождение сочинений Бояна, а самостоятельные сочинения для гуслей. В этом случае мы должны признать, что гусли выступают как символ Бояна, его свойств и его отношений к князьям.
