Николай Замяткин - Вас невозможно научить иностранному языку
Также и вы, мой любезный собеседник, поймете, о чем я говорю, только тогда, когда на себе испытаете ожоги иностранного языка. А пока же вы – и ваши нежные розовые пальчики – пребываете в благословенном состоянии полного неведения. М-да…
Артикуляция и речевой аппарат, или Вы танцуете фанданго
Как известно (или да будет вам известно!), звуки человеческой речи образуются путем модификации воздушного потока из легких нашим речевым аппаратом. Речевой аппарат – это ротовая и носовая полости со всем, что там находится: голосовые связки, язык, зубы, нёбо и так далее. Воздушный поток изменяется главным образом работой голосовых связок и гортани, языка, губ и щек.
У всех людей речевые аппараты можно считать идентичными. Так же, как их руки, ноги или, скажем, сердце. По крайней мере, это так сразу после рождения и в первые годы жизни. Но в каждом отдельно взятом языке работа этих органов является отличной от их работы в других языках. Отличия заключаются в том, какие группы мышц речевого аппарата больше задействованы и в какой последовательности. То есть в алгоритмах работы речевых аппаратов. Различные языки имеют свои различные алгоритмы работы речевого аппарата. Речевой аппарат носителей данного конкретного языка образует звуки и комбинации звуков, характерные именно для этого языка и в большей или меньшей степени чуждые для других языков.
Можно провести параллель с танцами и сказать, в этом языке речевой аппарат танцует исключительно вальс, в том – ничего другого, кроме танго, а в третьем – фокстрот и только фокстрот. В четвертом же – это камаринский вприсядку. Или более мужской пример: в одном языке он – речевой аппарат – умеет только боксировать, а в другом знает исключительно кун-фу или какое-нибудь грациозное сумо, доволен и горд только тем, что знает, и не желает знать ничего сверх этого самого сумо.
Зачастую практически вся звуковая структура иностранного языка базируется на звуках, полностью отсутствующих в нашем родном языке. Дело осложняется еще и тем, что поначалу невозможно даже просто расслышать эти совершенно чуждые для нас звуки, не говоря уже о том, чтобы их правильно произнести. У нас, в нашей голове, просто нет программы, предназначенной для распознавания чуждых нам звуков иностранного языка. Нужна серьезная тренировка слухового аппарата, чтобы он стал воспринимать эти звуки, чтобы соответствующая программа опознавания несвойственных нашему родному языку звуковых элементов в нашей голове появилась и начала эффективно работать.
Но вернемся к нашему речевому аппарату. В процессе речи на некоторые мышцы приходится постоянная нагрузка, и, следовательно, они тренированы и постоянно находятся в рабочей форме. Другие же мышцы работают в гораздо меньшей степени или даже совсем не работают и, соответственно, находятся в состоянии частичной или полной атрофии.
В какой-то мере это можно сравнить с забинтовыванием с младенчества ног у китайских аристократок для придания их ступням особой элегантной формы – существовала такая практика. В результате этого многолетнего процесса бедные аристократки не умели ходить нормальным образом, а грациозно ковыляли, наподобие больных подагрой уток. Форма ступней и атрофия соответствующих мышц ног ничего другого им не оставляли. Можно сказать, что все мы – наш артикуляционный аппарат – с детства бинтуется, скрючивается нашим окружением подобно китайским аристократическим ножкам, причем в разных языках и культурах это происходит по-разному и, соответственно, вырабатываются различные языковые походки.
Когда вы пытаетесь образовывать звуки нового для вас языка, освоить, так сказать, новую языковую походку, слабо тренированные или атрофированные мышцы артикуляционного аппарата внезапно должны начать работу, к чему они совершенно не привыкли и чего им совершенно не хочется делать. Впрочем, такое поведение не является просто их случайным капризом: они действительно не знают, как проделывать требуемые двигательные алгоритмы – представьте себе их удивление и возмущение, когда их пытаются заставить делать это самое непонятно что! Как бы вы себя почувствовали, если бы вам внезапно приказали сбацать, скажем, фанданго? Здесь и сейчас! На что это ваше фанданго было бы похоже? Лично я не хотел бы взирать на это безобразие! При всем моем к вам уважении…
А ведь нужно учесть, что при артикуляции многих и многих звуков иностранного языка основная нагрузка падает именно на неподготовленные мышцы-бездельники. Начинается жестокая схватка между вашей волей – вашей… эээ… железной волей? – и вашим непослушным и своевольным артикуляционным аппаратом, привыкшим исключительно к, скажем, камаринскому и никак не желающему переходить на менуэт. Или наоборот, если хотите.
Кто же выйдет победителем из этой схватки? Каждый сам отвечает на этот вопрос, но ваш успех во многом зависит от правильности тактики, выбранной вами для борьбы с этим опасным врагом. Будете ли вы в новом языке ковылять подобно вышеупомянутой больной утке? Или же будете идти твердой и где-то даже элегантной поступью? Если в вашем артикуляционном аппарате нет врожденных функциональных изъянов либо серьезных травматических изменений, то именно правильно – или неправильно – выбранная вами тактика выработки новой артикуляционной походки даст вам ответы на эти вопросы.
Вот таким образом…
Акцент, или Унутряная полытыка у Хондурасэ
Характерные национальные акценты образуются именно таким образом. Атрофированные в родном языке мышцы так и не переходят полностью на режим работы, необходимый для идеального выговора в этом иностранном языке. А поскольку в разных языках разные группы мышц подвержены атрофии, то и акценты, соответственно, образуются разные – характерные для этих языков.
В японском языке, например, нет ни звука р, ни звука л (есть некий звук, занимающий промежуточное положение между р, л и д). Так что слова Сахалин и сахарин для японца звучат совершенно одинаково. Также и важнейшие для нас различия между звуками с и ш для японца не являются критически важными, а просто не очень значительные особенности региональных выговоров. Отсюда знаменитое японское холосо в русском языке. Японец – его артикуляционный аппарат – просто не умеет выговорить русское р без специальной тренировки. Нормальный японец даже и не подозревает о существовании русского р.
Как и нормальный, непосвященный русский не подозревает о существовании межзубных согласных в английском языке. Согласных, не имеющих никаких аналогов в русском языке (и во множестве других языков, конечно)! Для американца, начинающего изучать русский язык, очень неприятным сюрпризом является наличие у нас пар так называемых твердых и мягких согласных. Помню, как один мой ученик из зеленых беретов кричал в коридоре на перемене, находясь, очевидно, на грани нервного срыва: У них, у этих русских, есть крофф и крофф! Дело в том, что я незадолго до этого дал им – признаюсь, что немного жестоко! – новые слова, среди которых были кровь и кров.
Я мог бы, конечно, парировать эти истеричные выкрики, спокойно указав на то, что у американцев самым неприятным для нас образом есть Нью-Йорк и Ньюарк, – ошеломительное для неамериканцев открытие, происходящее обычно в самую последнюю секунду в незнакомом аэропорту при покупке билетов в одно из вышеозначенных мест, но, поглядев в налитые кровью глаза и судорожно сжимающиеся и разжимающиеся гигантского размера кулаки моего растроенного ученика, я воздержался от чрезмерно интеллектуальной дискуссии на эту тему…
Часто можно услышать, что, дескать, зачем мне хорошее произношение на иностранном языке. Ни к чему тратить на это мое драгоценное время на такие пустяки! Как-нибудь все само собой образуется-устаканится – лишь бы только меня понимали!
Мысль, несомненно, интересная и достойная внимания, но позвольте мне спросить, понимаете ли вы, мой любезный собеседник, героев следующего известного анекдота:
Учитель: – Гиви, что такой ос?
Гиви: – Ос – это балшой пилесатый мух!
Учитель: – Нэт, Гиви, балшой пилесатый мух – это шмел. А ос – это то, вокруг что вэртится Зэмла!
Я полагаю, что в вышеприведенном искрометном диалоге вам всё было понятно, а поэтому наши герои могут смело радоваться, что они так здорово владеют русским языком, и что мы их понимаем. Ну, а мы с вами порадуемся за них. М-да…
В конце восьмидесятых мне довелось видеть телевизионную программу, в которой беседовали с американцами, время от времени слушающими пропагандистские передачи советского радио на английском языке, специально нацеленные на Северную Америку. Один американец сказал, улыбаясь, что невозможно серьезно воспринимать слова диктора, который о политике Советского Союза и решении мировых проблем вещает с выговором безграмотного негра из Алабамы, а при этом еще самым явным и нелепым образом гордится таким произношением…
