Рюрик Миньяр-Белоручев - Как стать переводчиком?
Субъективно–зрительным кодом называют образы, появляющиеся во внутренней речи человека. Когда мы думаем, знакомимся с чем–нибудь, решаем какой–либо вопрос, в нашей голове мелькают отдельные слова, образы, представления, которые призваны, независимо от грамматических правил, обозначать возникающие мысли. В детстве человек использует для обозначения своих мыслей изображение предметов, ситуаций и т. п., с годами, и особенно в связи с получением образования, многие образы заменяются словами. Это обстоятельство давало основание некоторым теоретикам утверждать, что мыслей без слов не бывает. К счастью, они ошиблись, иначе мы бы не имели хороших переводов. Так вот, те знаки (слова, образы, представления), которые возникают в голове человека в связи с его мыслями, и называют субъективно–зрительным кодом.
Субъективно–зрительный код способен вывести переводчика из–под сурового диктата языка оригинала. Что для этого надо сделать? Перенести субъективно–зрительный код из своей головы на бумагу. С этой целью возьмите любой текст, хотя бы на русском языке, и запишите его так, как вам это нравится при условии полного отказа от слов какого–нибудь языка. Для этого вы можете использовать рисунки, которые приходят в голову в связи с текстом, знаки препинания, геометрические фигуры — все то, что является для вас обозначением мысли, выраженной в подлиннике. Вот как это может выглядеть на примере следующего текста:
«10 февраля в 37 лет ушел из жизни величайший поэт России. «У кого из русских с его смертью не оторвалось что–то родное от сердца?» — спрашивал В. А. Жуковский. Москвичам, жителям города, где поэт родился, 10 февраля, как никогда, хочется пройти по московским улицам, связанным с жизнью Пушкина, зайти в церковь, где он венчался, в Дом–музей на Арбате, куда после венчания он привез Наталью Николаевну и где прожил три счастливых месяца».
Здесь я предложил свою собственную запись, в которой крестом показана смерть поэта, стрелками — прогулки по Москве, буквой X2 — жители Москвы, математическим знаком < — рождение. Эти знаки можно оспаривать, но они мои, и именно они вызывают в моей памяти содержание текста. У другого человека с теми или иными реалиями могут быть связаны другие представления, другие рисунки. Но при этом важно фиксировать все прецизионные слова, т. е. слова, которые обозначают имена собственные, даты, просто цифры — всё то, что требует абсолютной точности в переводе. Прецизионные слова особенно трудно удерживать в памяти.
Такую запись лучше всего использовать для перевода возможно быстрей. Иначе она не подскажет памяти всего содерж а н и я оригинала. Только после этого сверьте свой п е р е в о д с п е р — воначальным текстом и восполните то существенное, что было вами упущено. Такая запись выведет вас из–под зависимости кода исходного текста. В вашей записи будут мысли, заключенные в нем, но не будет формы выражения этих мыслей. И пока вы не овладели мастерством перевода, прибегайте к субъективно–зрительному коду, как к средству раскованного перехода от письменного текста иностранного языка к письменному тексту на родном языке. Всё остальное связано уже не с мастерством перевода, а с владением иностранным языком, во–первых, и с владением письменной речью родного языка, во–вторых.
Итак, ваш субъективно–зрительный код и есть тот волшебный ключик, который открывает тайны мастерства письменного перевода и позволяет наилучшим образом воспользоваться так называемым смысловым способом перевода.
9. ПЕРЕВОДЧИК — ТУРИСТ ИЛИ НЯНЬКА?
Мы приобщились к первой ступени переводчика–профессионала, если исходить из дипломов Женевской школы переводчиков. Вторая ступень прибавляет письменному переводчику квалификацию устного переводчика, но не допускает его еще на международные конференции. Что же предусматривает квалификация устного переводчика?
Рядовой устный переводчик — это переводчик–нянька, который обязан опекать своего или своих подопечных, попавших в незнакомую языковую среду. Такой переводчик поступает в распоряжение иностранного гостя или своего соотечественника, очутившегося в чужой стране, в тот момент, когда тот изволил проснуться и способен сформулировать свое первое желание. Покинуть же своего «хозяина» можно только после исполнения его последнего в этот день желания, связанного с иностранным для него языком.
Эти желания многообразны и непредсказуемы, но, как правило, переводчик–нянька обязан: поддерживать взаимоотношения своего клиента с обслуживающим персоналом гостиниц, заказывать ему обед и ужин в ресторане (завтрак, как правило, фиксирован и входит в оплату номера гостиницы), сопровождать его во всех передвижениях по городу и между городами, выяснять все возможные недоразумения, обеспечивать деловое общение с иностранными партнерами, водить его в театр, кино или на концерты, помогать ему делать покупки в магазинах, заказывать телефонные разговоры, доставать железнодорожные, авиационные, морские или речные билеты, находить ему нужного врача и лекарства, объяснять все достопримечательности, выступать в качестве эксперта по стране, развлекать его беседами и многое, многое другое. (Хотя при этом переводчик совершенно бесплатно путешествует, посещает музеи, театры, спортивные площадки разных городов мира, «купается» в языковой среде самых далеких стран.)
Для того чтобы представить вам эту деятельность переводчика–профессионала так, как ее воспринимал автор этих строк в сравнительно еще молодые годы, приведу обработанные для этой книги записи, сделанные мною в январе–феврале 1960 года.
МОСКВА. Мне, кажется, крупно повезло. Завтра я отправляюсь с Белорусского вокзала по маршруту Москва — Вена — Рим — Париж — Лондон — Вена — Москва. Отправляюсь, естественно, не как турист, а как переводчик и сопровождающее лицо известного советского драматурга, председателя Верховного Совета Украины, Александра Евдокимовича Корнейчука. Почему такой маршрут? Очень просто, в Риме должна произойти встреча руководителей Движения сторонников мира СССР с руководством Движения сторонников мира Италии, а в Лондоне — небольшое заседание руководителей Всемирного движения сторонников мира. Участники этих встреч и заседаний прибудут в Рим и Лондон на самолете; что касается А. Е. Корнейчука, то он на самолетах не летает, а потому совершит всю поездку на поезде,
посетив по дороге Вену, где в то время находилась штаб–квартира борцов за мир. А. Е. Корнейчуку нужен сопровождающий, владеющий иностранными языками, и в первую очередь французским языком как основным — в то время рабочим языком этой международной организации. С целью экономии валюты было решено сделать сопровождающим синхронного переводчика, который мог бы обеспечивать планируемые заседания. Выбор пал на меня.
МОСКВА — ВЕНА. Путешествие в поезде Москва — Вена мало чем отличалось от поездок Москва — Ленинград, Москва — Киев в спальных вагонах прямого сообщения: двухместное купе, достаточно вежливый проводник, предлагающий за рубли чай, вафли, печенье, и даже аккуратно отрезанный ломоть мыла в туалете. Двухчасовая остановка в Бресте для смены колес у вагонов и знакомства с пограничниками и таможенниками, один из которых стал весьма любезным после знакомства с документами А. Е. Корнейчука, имя которого было в те годы широко знакомо по пьесам «Платон Кречет» и «Фронт», которые шли почти во всех театрах огромного Советского Союза. В Варшаве А. Е. Корнейчука встречала его жена, польская писательница Ванда Василевская и ее родственники, которые суетились вокруг Александра Евдокимовича и спешили уставить наше купе весьма соблазнительными яствами. Он вежливо протестовал и свободно изъяснялся с ними на своем родном украинском языке, на который варшавяне реагировали по–польски. Украинско–польский диалог оказался доступным для обеих сторон, за исключением переводчика. Я, понимая, естественно, украинский, многого не улавливал на польском я з ы к е, в котором прекрасно разбирался А. Е. Корнейчук.
Незадолго до Вены мой «шеф» вспомнил, что нам следует расплатиться с проводником за чай, которого мы выпили за в с ю дорогу стаканов п я т н а д ц а т ь. По тем ценам это стоило примерно 1 рубль 50 копеек. Я с широким размахом вытащил десятку, но Александр Евдокимович строго посмотрел на меня и достал 100 рублей со словами: «Иди, расплатись!». Д л я меня это было бессмысленным расточительством, и я стал убеждать писателя, что нельзя так сорить деньгами. А. Е. Корнейчук искренне удивился и спросил: «Разве это так много?». Оказалось, что для популярного драматурга это действительно немного, поскольку у него, по его словам, был по решению правительства открытый счет в банке.
В Вене нас встречали человек пять во главе с советским представителем в Институте мира — профессором Виктором Михайловичем Чхиквадзе. В целом дорога не была обременительной, тем более что чемоданы председателя Верховного Совета Украины в Москве и Вене таскали провожающие и встречающие.
