Владимир Алпатов - История лингвистических учений. Учебное пособие
Исходя из выдвинутого им трехкомпонентного подхода Л. В. Щерба трактовал и изменения в языке. «Языковые изменения обнаруживаются в речевой деятельности» и обусловлены внеязыковыми факторами, «условиями существования данной социальной группы». Далее, согласно Л. В. Щербе, «речевая деятельность, являясь в то же время и языковым материалом, несет в себе и изменение языковой системы». Получается таким образом, что Л. В. Щерба сводит причины изменений в языке только к внешним факторам, игнорируя внутриязыковые; здесь на него, по-видимому, влиял распространенный в СССР в 20-е гг. во многих гуманитарных науках социологизм; ср. более разработанную концепцию Е. Д. Поливанова. Однако далее Л. В. Щерба указывает и на другие причины, изменяющие нашу речевую деятельность, а стало быть и языковую систему. Здесь он указывает на очень важный фактор, в дальнейшем рассматривавшийся и многими другими лингвистами: «Интересы понимания и говорения прямо противоположны, и историю языка можно представить как постоянное возникновение этих противоречий и их преодоление».
В статье затрагивается и еще одна важнейшая и к тому времени редко подвергавшаяся анализу проблема — проблема эксперимента в языкознании. К ней Л. В. Щерба безусловно обратился в связи со своим богатейшим опытом экспериментатора-фонетиста, но он рассматривает ее не как специально фонетическую, а как обще лингвистическую. Он пишет, что извлечение языковой системы из текстов вовсе не является единственным способом деятельности языковеда; им приходится неизбежно ограничиваться лишь при изучении мертвых языков. Если же так подходят к современным, реально функционирующим языкам (Л. В. Щерба признает, что такой подход распространен), то «получаются мертвые словари и грамматики». Необходимо проверять анализ текстов экспериментом. Выдвинув некоторую гипотезу, нужно проверить, правильна ли она, на более разнообразном материале и привлекая те или иные контексты. При этом лингвист может помимо обращения к информанту пользоваться и самонаблюдением, которое должно быть не пассивным, а активным: исследователь ставит условия эксперимента и проводит его на себе. Здесь Л. В. Щерба сближался по идеям с А. М. Пешковским.
Таким образом, отказываясь от психологического понимания языковой системы, Л. В. Щерба тем не менее обращается к самонаблюдению и интроспекции как средству познания языковой системы. Он прямо отвергает точку зрения о том, что подобным образом будет исследоваться «индивидуальная речевая система», а не языковая система: «Индивидуальная речевая система» является лишь конкретным проявлением языковой системы, а потому исследование первой для познания второй вполне законно и требует лишь поправки в виде сравнительного исследования ряда таких «индивидуальных языковых систем». Ср. точку зрения дескриптивистов, тоже активно прибегавших к эксперименту, но допускавших его лишь с позиции стороннего наблюдателя и отвергавших самонаблюдение.
В связи с вопросом об эксперименте Л. В. Щерба вводит важное понятие отрицательного языкового материала. Традиционно наука о языке широко использовала подтверждающие примеры, но систематически не рассматривала все то, что не соответствовало норме и правилам. Известно было, как можно и нужно говорить, но редко описывали то, как нельзя говорить. Л. В. Щерба же отметил, что при анализе итогов эксперимента «особенно поучительны бывают отрицательные результаты: они указывают или на неверность постулированного правила, или на необходимость каких-то его ограничений, или на то, что правила уже больше нет, а есть только факты словаря, и т. п.». Отрицательный языковой материал не только выявляется в эксперименте, но присутствует и в реальном языковом материале. «Роль этого отрицательного материала громадна и совершенно еще не оценена в языкознании». Такая ситуация продолжалась еще несколько десятилетий, и лишь в генеративной лингвистике роль отрицательного языкового материала стала очень значительной.
Особое место среди работ Л. В. Щерба занимает его последняя статья «Очередные проблемы языковедения», написанная в драматических обстоятельствах. Полный планов и замыслов ученый внезапно заболел и согласился на тяжелую операцию, которую не перенес. Готовясь к операции и зная ее возможный исход, Л. В. Щерба в декабре 1944 г., уже в больнице, торопился изложить на бумаге проблемы языкознания, которые больше всего его беспокоили. Статья как бы оказалась завещанием этого крупного языковеда, опубликована она была уже посмертно.
Написанная в такой ситуация статья не могла быть последовательным изложением теории, она представляет собой отдельные идеи, положения и замечания по разным вопросам языкознания. Многие из них весьма интересны. Автор статьи не ограничивается проблемами внутренней лингвистики, указывая на такие задачи науки, как изучение афазий, языка жестов. Весьма интересны идеи Л. В. Щербы по проблеме двуязычия. Он указывал, что двуязычие бывает двух типов, различие между которыми зависит от способов усвоения второго языка. Может быть чистое двуязычие, когда языки усваиваются естественным путем через общение с одноязычными носителями разных языков (например, с родителями и гувернерами-иностранцами), в таком случае две системы не связаны с друг с другом. В обычном же случае, когда второй язык усваивается, например, в школе, получается смешанное двуязычие, при котором «второй язык усваивается через первый», а первый язык даже при очень хорошем знании второго служит как бы точкой отсчета.
В связи с двуязычием поднимается очень актуальная не только для 40-х гг., но и для нашего времени проблема: «При изучении языков у подавляющего большинства лингвистов получается смешанное двуязычие и изучаемый язык в той или иной мере воспринимается ими в рамках и категориях родного. В связи с этим особенности структуры изучаемых языков или стираются, или фальсифицируются. Такому положению вещей пора объявить беспощадную войну». «Со стороны лингвиста при превращении „parole“ в „langue“ необходима неусыпная борьба с родным языком: только тогда можно надеяться осознать все своеобразие структуры изучаемого языка». В связи с этим Л. В. Щерба указывает на важность изучения лингвистических традиций, упоминая Панини.
В связи с разным строем разных языков Л. В. Щерба указывает на неясность традиционных типологических классификаций и на неопределенность такого понятия, как слово: «Что такое „слово“? Мне думается, что в разных языках это будет по-разному. Из этого собственно следует, что понятия „слово вообще“ не существует. Однако если согласиться с тем, что в „речи“ („parole“) „слово“ не дано и что оно является лишь категорией „языка как системы“ („langue“), то „слово“ представится нам в виде тех кирпичей, их которых строится наша речь („parole“) и некоторый репертуар которых необходимо иметь в памяти для осуществления речи». Итак, ученый, пытавшийся отказаться от психологизма, в итоговой работе вернулся к психологическому пониманию языка и его важнейшей единицы — слова. Если понимать слово как «кирпич, из которого строится наша речь», то слова в разных языках могут иметь неодинаковые лингвистические свойства, что и показывают, как отмечалось в первой главе, разные лингвистические традиции.
В связи с проблемой слова Л В. Щерба разграничивает слова в языке, хранящиеся в памяти, и слова, существующие только в речи, типа шлемоблещущий, русско-французский и т. д. (особенно много таких слов в санскрите и в немецком языке). Слова последнего типа не входят «в репертуар языка как системы».
Из прочих идей статьи «Очередные проблемы языковедения» отметим еще три: о взаимосвязанности явлений в системе, о противопоставлении словаря и грамматики и о различии активной и пассивной грамматики.
Исходя из последовательно структурного подхода к языку, Л. В. Щерба ставит вопрос о «взаимообусловленности отдельных элементов языковых структур». Он приводит примеры разного рода: в языках с развитым словоизменением вроде латинского порядок слов не играет синтаксической роли, сложность и развитость системы согласных оказывается в ряде языков связанной с простотой системы гласных, и т. д. «Все эти факты, бросающиеся в глаза, лежат, так сказать, на поверхности наблюдаемых явлений, но на очереди стоит еще углубленное, по возможности исчерпывающее изучение относящихся сюда фактов». Последовательно заниматься подобными вопросами системная типология начала лишь в 70—80-е гг.
Своеобразно понимание у Л. В. Щербы соотношения между грамматикой и словарем языка. Данное противопоставление может проводиться по двум основанием. Во-первых, «естественно противоположить обозначение самостоятельных предметов мысли — лексики и выражение отношений между этими предметами — грамматики». При таком понимании, например, служебные слова «попадают только в грамматику и совершенно исчезают из словаря», а словообразование рассматривается как часть лексики. Во-вторых, «возможно… и иное противоположение: с одной стороны, все индивидуальное, существующее в памяти как таковое и по форме никогда не творимое в момент речи — лексика, и с другой стороны — все правила образования слов, форм слов, групп слов и других языковых единств высшего порядка — грамматика. И тот и другой отдел, само собой разумеется, со своей семантикой». При втором понимании, очевидно, словообразование речевых слов попадает уже в грамматику. Далее говорится о том, что в грамматику попадает все, что происходит по правилам, а в лексику — все индивидуальное: «спряжение глаголов есть, дать, быть является достоянием словаря, а при глаголе играть в словаре должна быть лишь ссылка на тип спряжения».
