Джеймс Эйтчесон - "Верный меч"
Я не знал, продолжал говорить я про себя, снова и снова вдалбливая эти слова себе в голову. Я не мог знать.
Я чувствовал слезы в горле, но пытался их сдержать. Я должен был оставить ее на юге. Вместо этого я притащил ее в это захолустье и не смог защитить, как не смог спасти Фулчера и Жерара. Я знал этих двоих на протяжении стольких лет, мы столько испытаний прошли вместе, и на поле боя, и далеко от него.
Я закрыл глаза. Жерар, Фулчер, Освинн - все они умерли. И я погубил их своей глупостью.
Я сглотнул, вытирая глаза рукой, смахивая влагу, которая скопилась на ресницах. Я спрашивал себя, что случилось с Эдо и Можэ, с Иво и Хедо, со всеми остальными моими бойцами, и молился, чтобы они тоже смогли уйти, чтобы они и лорд Роберт были в безопасности.
Ролло подо мной едва шел: каждый шаг казался медленнее, каждый вздох труднее предыдущего. Я знал, каково ему сейчас. Мои собственные глаза болели от дыма, руки и ноги отяжелели, но я знал, что мы должны идти вперед. Несколько раз я слышал в дали военный рог, его призыв был долгим и хриплым в темной ночи, но я не мог сказать, наш это сигнал или вражеский. Все, что я мог делать, это пришпоривать Ролло, понуждая его двигаться дальше.
Впереди сквозь деревья пробирался Уэйс.В темноте трудно было не потерять оленью тропу, она исчезала в камнях, затем появлялась снова, часто казалось, что мы движемся назад. Мы держались в стороне от большой дороги, и это давало надежду, что, если враг выслал погоню, у него мало шансов догнать нас. Но я не был уверен, едем ли мы в правильном направлении; лес выглядел одинаково, в какую бы сторону я ни поворачивался. Мы оба знали, что раньше ветер дул с севера, и потому мы, насколько могли, держались к нему спиной, пробираясь на юг в направлении Эофервика.
Были ли другие, кому удалось вырваться из Дунхольма, встретим ли мы их? Город Эофервик мы отбили у англичан прошлым летом, и с тех пор он находился под рукой Гийома Мале, одного из самых могущественных лордов Нормандии и ближайшего соратника короля. Но до него было, вероятно, три дня пути, или больше, ведь мы держались в стороне от главной дороги и не знали страны. Ехать по старой римской дороге, даже если бы мы нашли ее, было бы слишком опасно, хотя, конечно, быстрее.
Мы шли по ней на марше, армия почти в две тысячи человек под командованием лорда Роберта. Я подумал, что осталось от этой армии сейчас?
Вскоре мы вышли на поляну, где некогда стоял огромный дуб, теперь он был повален, вероятно, став жертвой недавних ветров. С одного конца его раскидистые ветви рассыпались широко по земле. С другой его корни, забитые грязью, свисали над глубокой ямой, где они были вырваны из земли.
Откуда-то издалека раздался крик, и я замер, в результате чего Ролло остановился. Я повернулся в седле, напрягся и попытался нащупать рукоять моего меча, пока не вспомнил, что его нет. Голос пришел справа, но я никого не видел среди деревьев. Я взглянул на Уэйса, но он, казалось, ничего не слышал, потому что по-прежнему ехал вперед.
-Уэйс, - тихо позвал я.
Он остановил лошадь. Его глаза нетерпеливо сверкнули, но у Уэйса редко хватало терпения для любого. Его челюсти были сжаты, подбородник отвязан и висел рядом с капюшоном.
-Что? - Спросил он.
-Я что-то слышал, - сказал я, указывая направление, откуда донесся звук.
Его лицо стало суровым, когда он всматривался сквозь деревья. Вокруг нас дождь стучал по подстилке из хвои и опавших листьев. Теперь все было тихо.
-Ты ошибся, - сказал он и снова пришпорил своего коня.
Но в этот миг снова послышался голос, вернее, два, они переговаривались, произнося слова, которых я не понимал, но звучали как английские. Они были близко, пара сотен шагов или даже меньше, звук не далеко разносится по лесу. А если они шли по нашему следу?
Уэйс посмотрел на меня через плечо, несомненно думая о том же.
-Идем, - сказал он и направился к другой стороне поляны. Наша тропа здесь сворачивала к востоку, обратно к реке Уир, но голоса звучали с запада, из сердца леса.
Я ударил Ролло по бокам и двинулся вперед быстрой рысью. Я похлопал его по шее. Он много поработал в эту ночь, но отдыхать было еще рано.
Мы покинули поляну, пробираясь между деревьями. Слой листьев и хвои покрывавший землю, заглушал стук копыт наших лошадей. Ветки все чаще царапали мою раненую ногу. Я вздрагивал от боли, но не хотел думать о ней, пока мы продолжали идти.
Я снова услышал те же голоса за спиной, смеющиеся, перекликающиеся друг с другом. Я оглянулся через плечо, почти ничего не видя в темноте, но потом разглядел упавший дуб и рядом с ним темные фигуры всадников на лошадях. Всего трое.
Я затаил дыхание, глядя на них, боясь любого звука, который выдаст нас. Они спешились и продолжали болтать, расхаживая по поляне. Один из них начал петь, остальные присоединились, затем они стали танцевать, раскачиваясь, как пьяные.
-Sige! - Кричали они почти в один голос, я не мог понять, обращаются ли они к нам или нет. - Godussigeforgeaf!
Уэйс ушел довольно далеко вперед, и я ударил коня по бокам, чтобы нагнать его. Сухие ветки хрустели под копытами Ролло, и я мог только молиться, чтобы они не услышали нас, но смех и пение продолжались, и я принял это за добрый знак. Когда мы достигли вершины холма, крики начали стихать, и когда я оглянулся в следующий раз, их уже не было слышно.
В эту ночь мы больше не ощущали присутствия врага, и я возблагодарил за это Бога. Несколько раз нам казалось, что мы слышим какие-то звуки, но, скорее всего, это было дикое животное или ветер в сосновых ветвях, потому что мы не видели ничего.
Некоторое время мы продолжали идти на запад, пока не решили, что удалились от англичан на достаточное расстояние, чтобы чувствовать себя в безопасности. Тогда мы еще раз свернули к югу, или, по крайней меру, к тому направлению, что мы принимали за юг. Ориентироваться становилось все труднее; ветер слабел, ночь стояла беззвездная, мы могли только молиться и надеяться на лучшее.
Вскоре мы еще раз вышли к берегу реки, которая должна была быть Уиром. Быстрые и черные, как смола, воды кувыркались и пенились на острых камнях, которые казались мне зубами какого-то огромного зверя. Здесь у нас не было шанса перейти реку вброд, и не оставалось ничего другого, кроме как продолжать идти верх по течению, придерживаясь деревьев, чтобы нас не заметили с противоположного берега.
Первый мост лежал в руинах, от него осталось только два каменных пирса; другой мы нашли в лучшем состоянии, но противоположный берег выходил на луга, а мы даже в темноте предпочитали оставаться под защитой леса. Прошло не меньше часа, а, возможно, и больше, когда мы наконец наткнулись на мост, по которому можно было переправиться на другой берег. На другой стороне лес начинался прямо от моста, и, казалось, он был даже гуще, если это вообще было возможно. Берег круто поднимался верх, тропа была скользкой от грязи и сыпучих камней, и нам пришлось спешиться и вести коней в поводу.
Я плелся за Уэйсом, моя нога болела все больше и больше с каждым шагом. Но я знал, что если остановлюсь отдохнуть, не смогу двинуться дальше, поэтому я заставлял себя переставлять ноги, стараясь только переносить большую часть веса с раненой ноги на здоровую. Ролло кротко шел за мной, низко опустив голову. Я старался полностью сконцентрироваться на том, чтобы ставить ноги одну впереди другой, но вскоре стал отставать.
-Не останавливайся, - Уэйс обернулся ко мне. Он был шагах в двадцати впереди меня, уже близко к вершине. - Мы должны идти дальше.
-Это моя нога, - ответил я, морщась, так как боль пронзила рану, словно раскаленный прут.
Он оставил свою лошадь и спустился ко мне, стараясь опираться на корни и камни, торчащие из земли.
-Я не понял, - пробормотал он, когда подошел ко мне. - Все так плохо?
-Не знаю, - сказал я, качая головой. - Меня ранили в бою. Все было не так плохо, пока мы ехали.
Он опустился на колени, чтобы осмотреть мою ногу, и я следил за выражением его лица, хотя оно ничего не выражало.
-Трудно понять, - сказал он. - Но останавливаться здесь нельзя. Надо пройти еще немного, и тогда мы снова сможем ехать.
Он положил мне руку на спину и подпер плечом, поддерживая, пока я хромал вверх по склону. Пока я старался отдышаться, он вернулся вниз за Ролло. Я ждал, глядя вверх в небеса, где уже начали редеть облака. Дождь стихал, теперь он просто моросил, нудно и уныло.
Вскоре, однако, мы снова были в седле. Несмотря на то, сколько мы уже прошли, мы не могли позволить себе остановиться, и час за часом ехали сквозь тьму. Я уже начал думать, что эта ночь никогда не закончится, но небо наконец начало светлеть, и когда первые лучи солнца показались над горизонтом, мы уже были на вершине хребта на окраине леса. Дальше на юг простиралась открытая местность, широкая и плоская, насколько хватало глаз, горизонт терялся в легкой дымке. Столб дыма поднимался с подворья, казавшегося маленькой черной точкой на равнине: единственный признак жизни.
