Карбарн Киницик - Стивен Эриксон Кузница Тьмы
Шекканто осунулась в кресле. - Уведите ее прочь.
- Я принимаю твое предложение, - тут же сказала Т'рисс. - Буду вашей гостьей на ночь и еще одну ночь. Затем мы отъедем в Харкенас. Я верю, что Мать Тьма совершила тяжелую ошибку в суждениях. - Она повернулась к выходу. - А сейчас я буду купаться в источнике.
- Ведун Реш, - сказала Шекканто, - сопроводи гостью к водоему. Лейтенант, а ты задержись.
Т'рисс, оставив необычные мокасины на ковре, пошла вслед Решу. Едва тяжелые завесы снова сомкнулись, Шекканто встала. - Они убивали собственных детей? В следующий раз делайте всё скрытно. Нападайте ночью. Вначале убивайте матерей. Твоя ошибка станет для нас зияющей раной.
- Мы потеряли в войнах целое поколение, - произнес Кепло, - и потерю не заместить за единый день, в одном лагере бездомных. Мать, они сражались с дикостью волков. В следующий раз мы уедем дальше и воспользуемся подсказанной тобою тактикой.
Шекканто стояла на возвышении, высокая и тощая - фигура с морщинистой кожей и выпирающими из-под одежд костями. В вырезе он мог видеть верхние ребра, ямки под ключицами казались слишком глубокими. "Разумеется, я умираю!" Признание вызвало у него шок. Мать хрупка не только из-за двух тысяч лет возраста. Говорят, среди Азатенаев есть великие целители. Кепло гадал, не обрушила ли встреча некие отчаянные надежды.
- Но я еще не умерла, - сказала Шекканто. Кепло видел устремленные на него глаза, острые как кончики ножей.
- Мать, я думаю, что Т'рисс - повредившаяся в уме Азатеная. Витр похитил многое...
- Новые поводы для тревог, лейтенант. Она может быть безумной, но сила остается, сила, не сдерживаемая доводами рассудка. Она желает аудиенции у Матери Тьмы? Ты станешь сопровождающим Азатенаи. Не забывай о своих умениях.
- Мать, при всех своих умениях... не думаю, что можно убить Азатенаю.
- Возможно, нельзя. Возможно, ты погибнешь при попытке. Пусть так.
- Мать Тьма столь для нас важна? - спросил Кепло. - К тому же я буду поражен, обнаружив, что взявшая титул Матери Ночей не способна защитить себя.
- Лишь темнотой она защищается. Лишь темнотой она предохраняется. И в той темноте она верит одному мужчине, и он не из нас. Да, мне доложили: он покинул Куральд Галайн. На запад, в страну Азатенаев. Во мне пробудились старые подозрения.
Кепло изучал теперь ее профиль, ястребино-острый. - Ты не разделила эти подозрения с избранным ассасином, мать.
- И не разделю, пока не будет доказательств. Я рискну тобой, лейтенант, даже потеряю - ради защиты Матери Тьмы. Она нам не нужна. Нет. Нам нужна от нее благодарность - и уверенность в нашем союзничестве.
- Оплаченная моей кровью.
- Оплаченная твоей кровью.
- Даже Азатенае не дано пронизать окружившую Мать темноту.
Древние глаза впились в него. - Ты не можешь быть уверен. Разве дар не растекся между ее избранными детьми? Говорят, Аномандеру не нужен свет в ее личных покоях - слуги доносят, что подсвечники покрыты слоем пыли, фитили лампад не обожжены. Но книги лежат открытыми на столе, и собственноручно написанные Ей свитки. У нас нет доступа к этому колдовству, но нельзя сказать того же обо всех других.
- Мне неуютно, Мать, от такого допущения. Слишком много неизвестности. Не разумнее ли убить ее здесь, в монастыре? Прежде чем она станет представлять для королевства великую угрозу?
- О ее присутствии известно, лейтенант. Хранители отдали ее под нашу заботу.
Кепло кивнул. - Чтобы их убедить, мы гарантировали безопасность. Но это дело изменчивое. Гостья уже выказала себя непредсказуемой, так что в рассказ о нападении на нас могут поверить. На тебя, скажем, или на монахов. Да, нам предстоит период негодования, обвинений, но в отсутствие подробностей наше слово будет сильнее. Ты сама учила меня годы назад: ассасин должен стремиться контролировать момент убийства. Я страшусь именно потери контроля там, в Палате Ночи, в присутствии Матери Тьмы и кто знает скольких еще советников.
- Эти присутствующие, лейтенант, озаботятся спасением Матери Тьмы, а не Азатенаи.
Кепло склонил голову набок. - Многие годы ты не покидала монастырь, мать. Я видел, как дерется Аномандер... даже в обширной Палате Ночи, полагаю, он успеет меня перехватить. Если не он, то Сильхас Руин. - Он пожал плечами, выдерживая строгий взор. - Возможно, это дар Матери Тьмы принес им такие умения. Или это врожденный талант. Так или иначе, я мало поставил бы на свой успех. Значит, жизнь моя будет принесена в жертву как знак верности трясов?
- Мы говорили, что Т'рисс может стать угрозой для Матери. Я просила тебя быть наготове ради возможности.
- Разумеется, буду наготове.
- Надеюсь, ты поймешь в нужный момент, что эта жертва совершенно необходима. Ведь именно мы доставим Азатенаю в присутствие Матери Тьмы.
Кепло поднял брови: - Избавление от последствий? А если никто не выживет в битве с Т'рисс?
- Тогда мало кто станет спорить, лейтенант, что проиграли все. Да, у тебя будут в Харкенасе и другие обязанности. Успокой мысли, пока я объясняю.
Вскоре Кепло вышел во двор и направился к водоему. Ведун Реш стоял на почтительной дистанции от Т'рисс, та же бродила голышом по колено в воде, капли блестели на загорелой коже. На ее плечах остались следы солнечных ожогов, полоски слезшей кожи, напомнившие Кепло про линяющих змей. Кроме ведуна, никто не показывался во дворе.
"Дети либо убегают при виде обнаженной кожи, либо смотрят разинув рот. Но разевать рот, кажется, недостойно. Я же просто восхищаюсь".
Он подошел к Решу. - Говорят, все мы вечные ученики, невзирая на возраст.
Реш хмыкнул: - Уроки часто повторяют, но никогда не выучивают полностью. Передо мной новый трактат о жизни.
- Критики дико на тебя набросятся.
- Они станут мошками на моей шкуре. Ярость велика, да челюсти малы.
- Ну, я с наслаждением погляжу на тебя, всего в рубцах и укусах.
- Слова предали тебя, Кепло: ты втайне восхищаешься дикарями.
- Любое предательство начинается - или кончается - со слов.
- Диких?
- Полагаю, Реш.
Т'рисс отошла к дальнему краю водоема и села на широкий край, подставляя лицо солнцу и закрывая глаза.
- Если бы Мать Тьма отвергла элемент Ночи и приняла вместо него элемент Молчания, - предположил вслух Реш, - мир воцарился бы навеки.
- Ты намекаешь, что всякое насилие несет элемент предательства?
- Именно, и это первый номер в моем списке невыученных уроков.
- Ястреб предает зайца? Ласточка предает мошку?
- В некотором роде наверняка, мой хилый друг.
- Значит, все мы обречены предать, ведь это кажется основой выживания.
Реш повернулся к нему. - Не видел горечи философов? Ухмылок на виноватых лицах, торопливых оправданий себя самих и своих собратьев? Все мы предали возможность вечного мира, и разве не было в прошлом эпохи, когда никто не знал смерти? Когда поддержание жизни не требовало усилий и жертв?
Это было их старой шуткой. - Ведун Реш, - ответил Кепло, - все встреченные мною философы были пьяными или отупевшими.
- Из-за печали потерь, дружище, и штормов понимания.
- Из-за слабоволия. Клянусь, это куда вероятнее.
- Воля бессильно крошится под ударом откровения. Когда мы падаем на колени, мир съеживается.
Не сводя глаз с Т'рисс, Кепло вздохнул: - Ах, Реш, но не всякое откровение приходит как удар.
- Ты подсказал мне разумный повод выпить.
- Значит, слаб твой разум.
- И гляди, я единственный философ, готовый это признать.
- Лишь потому что трезв, а смелость трезвых мне всегда была сомнительна.
Оба замолкли, когда Т'рисс встала и пошла к ним. Окинув Кепло коротким взглядом, она сказала: - Итак, ваша мать не советовала убивать меня? Хорошо. Вам не понравилась бы моя кровь на руках, лейтенант.
Кепло ответил далеко не сразу. - Гостья, вы выказываете крайнюю осведомленность. Это даже неприлично.
Она кивнула. - Да.
- Рад, что мы согласились...
- Убийство всегда неприлично, - продолжала она. - Я ощутила недоверие моей подруги Фарор Хенд, когда вы появились. Есть много уровней ее недовольства.
- Мы не желаем вам вреда, - заверил Кепло, - но, если придется, будем защищать своих.
- Вижу обширное поле для дебатов, лейтенант. Кого вы включаете в "своих"? Кажется, вы ставите на двусмысленность.
- Это относится ко мне лично или ко всему моему народу?
Реш явственно вздрогнул.
- Я недостаточно знаю "народ", чтобы его обсуждать, - сказала Т'рисс, усаживаясь перед ними и проводя рукой по теплой воде. - Я думаю, что ты убийца, что вам обоим даны указания и оправдания, да вы и сами найдете себе еще больше оправданий.
Реш как будто подавился. Закашлялся и сказал: - Гостья, прошу, умерьте свою силу.
- Думаешь, ведун, это моя сила? - Она встала, улыбнувшись. - Устала. Вижу монаха в дверях - он сможет проводить меня в комнаты?
- Момент, прошу, - вмешался Кепло, бросив взгляд на спутника. Тот задыхался, сгибаясь пополам. - Если не ваша сила, то чья?
- Речной бог был мертв. Теперь он не мертв.
