Карбарн Киницик - Стивен Эриксон Кузница Тьмы
И тут лорд Аномандер оказался рядом, опустился на колени и обнял его. И заговорил, казалось, не со священником. - Зачем она делает это? Сколько еще ран она нам нанесет? Я не согласен. Мать, если ты хочешь разделить вину, выбери меня одного. Я приму ее и познаю, как лучшую подругу. Но нет, ты решила возложить наследное бремя свое на всех детей. - Он грубо засмеялся. - Ну что за жалкая семья.
Он помог Эндесту встать. - Передай мне свою тяжесть, жрец. Последние шаги свершим вместе. Опусти руки на камень, место могилы ее, и пометь кровью. Ей быть верховной жрицей? Видит Мать, попользовались ей как следует.
Горечь слов пронизала Эндеста но, как ни нелепо, он нашел в них силу и обновленную решимость.
Вместе встав с колен, владыка и священник прошли по тракту.
Замутненными глазами Эндест видел низкие груды недавно копаной земли. Видел вход в дом с высаженной дверью. Видел более высокие могилы, захоронения лорда Джаэна и Крила. Впрочем, он уже видел всё это в грезах.
Они шагали туда молча. Кровь снова потекла по рукам, мерно капая на порог дома.
Лорд Аномандер замедлил шаги. - Внутри кто-то есть.
Камни пола у входа лежали неровно, на многих была грязь и следы рук. Увидев это, Эндест замер. - В видениях, - сказал он, - она еще умирает.
- Боюсь, все мы разделяем с тобой эту истину. - Аномандер прошел мимо него. - Андарист? Я пришел, чтобы отложить мщение...
Но вставший с камня очага даже в тяжком сумраке не освещенной комнаты не походил на Андариста. Мужчина был грузным, на плечах меховой плащ.
Эндест стоял, наблюдая, кровь сочилась с рук на камни могилы Энесдии. Лорд Аномандер подошел к незнакомцу.
- Камень очага? - спросил Первый Сын.
- В осаде, - пророкотал мужчина. - Доверие под угрозой, пятна крови не смыть и это место теперь не очистить.
Лорд Аномандер, казалось, не знал что делать. - Тогда... зачем ты явился?
- Мы связаны, Первый Сын. Я ждал тебя.
- Зачем?
- Защитить дар.
- Защитить? От меня? Я не порушу доверие - хотя Андарист от меня отказался. Я его найду. Я всё исправлю.
- Боюсь, Аномандер, ты не сможешь. Но знай: ты постараешься.
- Так оставайся здесь, Азатенай, до смерти последнего дня! Защищай пародию на святость, так искусно вытесанную твоими руками!
- Мы связаны, - повторил Азатенай, не смущенный вспышкой Аномандера. - Отныне на всех путях ты будешь видеть меня рядом.
- Мне этого не нужно.
Гость пожал плечами: - Уже между нами есть нечто общее.
Аномандер потряс головой. - Ты не друг, Каладан Бруд. И никогда не будешь. Не могу увериться: вдруг твой дар был проклятием и причиной всего случившегося?
- Я тоже, Аномандер. Еще что-то общее меж нами.
Первый Сын схватился за рукоять меча.
Однако Азатенай покачал головой: - Не время, Аномандер, вытаскивать такое оружие в таком месте. Вижу за твоей спиной священника. Вижу в руках его силу Матери Тьмы, вижу кровь, кою она пустила. Итак, сделка веры завершена.
- Не понимаю...
- Лорд Аномандер, отныне она наделена всей властью Азатенаи. Власть наша от крови, и при рождении бога или богини высшая сущность первой должна ее отдать. А вы, ее дети, должны отдать свою в ответ. Так выковывается Тьма.
Аномандер попятился. - Я не заключал такой сделки, - сказал он.
- Вере не интересны сделки, Первый Сын.
- Она ничего мне не дала!
- Она оставила тебя одного. Делай со свободой что пожелаешь, Аномандер. Делай что должен.
- Я покончу с гражданской рознью!
- Так давай. - Каладан Бруд ступил к нему. - Если попросишь, лорд Аномандер, я покажу, как этого добиться.
Аномандер явно колебался. Он оглянулся на Эндества, но аколит торопливо отвел глаза - узрев, что камни под ногами стали багряными. Ощутил себя слабым и встал на колени, падая на неровно сложенную могилу.
И услышал словно с далекого расстояния: - Каладан, если я попрошу, чтобы ты показал... здесь будет мир?
И Азатенай ответил: - Здесь будет мир.
Аратан встал у окна башни, по высоте уступавшей лишь Башне Ненависти. Утренний свет лился на него, наполняя теплом.
Кория позади села в постели. - Что такое? - спросила она.
- Извини, что нарушил твой сон.
Она хмыкнула. - Это впервые, Аратан. Юноша влетает в мою комнату, даже не постучав, но замечает ли он мою нагую красу? Нет. Вместо того несется к окну и там стоит.
Он оглянулся.
- Что там, снаружи? - спросила она. - Всего лишь пустая равнина и развалины упавших башен. Слушай, - продолжала она, вставая и закутывая изящные формы одеялом, - мы живем на пустоши в компании жалкого Джагута, со всех сторон унылый вид. Разве ты не нашел меня привлекательной?
Он смотрел на нее. - Нахожу тебя очень привлекательной. Но не доверяю. Прошу, я не хотел обидеть...
- Правда? Тебе еще учиться и учиться.
Он отвернулся к окну.
- Что же тебя так восхищает?
- Готос пробудил меня загадочными словами.
- Ничего в этом нового, полагаю?
Аратан пожал плечами. - Загадка разрешилась.
Послышался шорох, и она встала рядом. Поглядела на равнину и словно задохнулась.
Не сразу произнесла она: - Что же сказал Владыка Ненависти, Аратан?
- "Он такой дурак, что, боюсь, мое сердце разорвется".
- Только-то?
Аратан кивнул.
- От мне говорил... теперь есть врата.
- Путь в королевство мертвых, да. Худ намерен пройти в них.
- И повести невозможную войну. - Она вздохнула. - Ох, Аратан, может ли сердце не разбиться, видя такое?
Они стояли бок о бок, глядя на равнину внизу. Там собрались тысячи ответивших на зов Худа. Нет, не тысячи. Десятки тысяч. Джагуты, Тел Акаи, Бегущие-За-Псами... потерянные души, тоскующие души все как одна. И приходили еще многие.
"О Худ, знал и ты? Мог ли вообразить такой отклик?"
- И Готос больше ничего не сказал?
Аратан потряс головой. "Но я нашел его сидящего в кресле и увидел слезы. Дети плачут легко. Но слезы стариков - иное дело. Как ничто иное, они разрушают мир ребенка. А в это утро я снова ребенок" . - Нет, - сказал он, - ничего.
Я не ходил среди них, Рыбак Кел Тат. А надо было. Он воздел знамя горя, это поколебало мою решимость, а лорд Аномандер в тот роковой миг был не готов видеть. Они были слишком далеко. Пойманы своими жизнями. Слишком многие и слишком неотложные необходимости гнали их.
Но подумай же... Под такое знамя будут вставать без конца - не под тяжестью неудач, но под проклятием живучести. Вражду самой Смерти готов объявить только легион живых.
Смотри на эту армию. Она обречена.
Но даже слепец может в такой миг увидеть сияние твоих глаз, друг мой. Ты лучишься жаром поэзии, воображая то сборище, такое молчаливое и решительное, такое безнадежное и такое... великолепное.
Давай отдохнем от рассказов.
Времени хватит даже у стариков, чтобы поплакать.
