Елена Чиркова - История капитала от «Синдбада-морехода» до «Вишневого сада». Экономический путеводитель по мировой литературе
Настоящий поход начался на следующий день, когда Галактион сделал сразу понижение на десять процентов. Весть о дешевке разнеслась уже по окрестным деревням, и со всех сторон неслись в Суслон крестьянские сани, точно на пожар, – всякому хотелось попробовать дешевки.
Как выразился один из желающих «приобщиться» стариков: «Вот скоро на седьмой десяток перевалит мне, а чтобы этакого, например, подобного… Я перво-наперво бросился в твой кабак, ну, и стаканчик дешевки хлебнул, а потом побежал к Прохорову и тоже стаканчик зарядил. Народ-то последнего ума решился: так и ходит из кабака в кабак. Тоже всякому любопытно… Скоро и посудины не хватит. Ах, боже мой!.. <…> Пропьются мужики напрочь». И добавил: «Ведь в кои-то веки довелось испить дешевки. <…> Ах, братец ты мой, Галактион Михеич, и что вы только придумали! Уж можно сказать, што уважили вполне». Галактион обещает, что напиваться будет еще дешевле, но, не выслушав ответа, старик опять ринулся в кабак.
Далее Мамин-Сибиряк рисует ужасающую сцену разгула, всеобщего помутнения рассудка:
Широкая деревенская улица была залита народом. Было уже много пьяных. Народ бежал со стеклянною посудиной, с квасными жбанами и просто с ведерками. Слышалось пьяное галденье, хохот, обрывки песен. Где-то надрывалась гармония. <…>
Приказчики стояли у магазинов и смотрели на одуревшую толпу. Какие-то пьяные мужики бежали по улице без шапок и орали:
– “Стабровка” три копейки стакан!.. Братцы!.. Три копейки!..
Вахрушка отведал сначала “прохоровки”, потом “стабровки”, потом опять “прохоровки”, – сидельцы все понижали цену. В кабаке Прохорова один мужик подставлял свою шапку и требовал водки.
– Лей!.. Пусть и шапка пьет!
Каждый старался пробиться к кабацкой стойке «с отчаянною энергией умирающего от жажды». Закончилось все тем, что старик, наконец, свалился мертвецки пьяным у прохоровского кабака». Старик оказался по-своему прав, что воспользовался дармовой услугой по максимуму: «Вечером этого дня дешевка закончилась. Прохоров был сбит и закрыл кабаки под предлогом, что вся водка вышла. Галактион сидел у себя и подсчитывал, во сколько обошлось это удовольствие. Получалась довольно крупная сумма…».
Конкурент повержен, но и простой народ тоже. Отец, тот самый Михей Зотыч, который строит мельницу, выговаривает Галактиону: «А я-то вот по уезду шатаюсь, так все вижу: которые были запасы, все на базар свезены. Все теперь на деньги пошло, а деньги пошли в кабак, да на самовары, да на ситцы, да на трень-брень… <…> Бога за вас благодарят мужички… Прежде-то все свое домашнее было, а теперь все с рынка везут».
Думаю, что процесс монополизации рынка, описанный в романе «Хлеб», что называется, типический. (У филологов в ход термин «типический герой», так давайте же будем считать, что можно описать и «типические процессы»). Экономическая сущность монополии состоит в том, что, безраздельно господствуя на рынке, она может устанавливать цены выше тех, которые сложились бы при конкуренции, за счет чего получать дополнительную прибыль. Однако монопольное положение не так просто завоевать. Один из классических приемов – демпинг, то есть продажа товара по заниженным ценам, зачастую ниже себестоимости. К демпингу прибегает, как правило, самая мощная компания на рынке, с самыми глубокими карманами, ведь какое-то время убытки надо финансировать и выиграет тот, кто сможет продержаться дольше. Как мы видели, именно при помощи демпинга монополизируют рынок водки. А вот для захвата рынка зерна пользуются зеркальным приемом – устанавливают цены выше той, которую могут дать мелкие независимые мельницы. Об этом речь пойдет ниже{Однако, вытеснив конкурентов с рынка и установив высокие цены, монополия создает угрозу для себя самой. Ведь высокие цены будут привлекать новых конкурентов, как варенье – мух, и среди них может найтись еще более мощный игрок. То есть дело не только в том, чтобы остаться на рынке в одиночестве, для того, чтобы это положение стало устойчивым, необходим какой-либо барьер на вход для «чужих». Это могут быть высокие первоначальные капзатраты, ограниченное количество лицензий (как сегодня в мобильной связи – их на Москву три) и т.п. Запольские купцы это понимают. С одной стороны, в родном регионе стараются монополизировать все, что можно – винокуренный бизнес и питейную розницу, скупку зерна и помол хлеба, банковское дело. Но вот предотвратить попадание на местный рынок товара из других областей труднее. Для этого они стараются монополизировать и перевозку, создавая собственное пароходство. Об этом – ниже.}.
Все это было возможно, потому что антимонопольного законодательства в XIX веке не существовало. Сейчас же такое невозможно: рыночная доля одного продуктового ретейлера ограничена примерно третью рынка. Какие деньги делались на монополизации рынка, иллюстрирует тот факт, что состояния Рокфеллеров и Вандербильтов в пересчете на нынешние деньги существенно превышают состояния даже ведущих «форбсов»{Сленг от названия американского журнала Forbes, который ежегодно составляет рейтинг самых состоятельных людей мира и США.} – самых богатых людей мира. Джон Рокфеллер был гораздо богаче Билла Гейтса!
Вернемся, однако, к объяснениям Флегонта Васильевича, каким образом всех суслонских положат на лопатки:
Но самая убойная идея – создать частный банк. Слышал про банк-то? Это уж настоящая музыка. Теперь у меня, напримерно, три тыщи капиталу. Государственный банк дает пять процентов. Так? А они сейчас: бери девять. Лестно тебе это или нет? Конечно, лестно… А они этот же самый капитал в оборот пустят по двадцать четыре процента… Это как, по-твоему? Силища неочерпаемая. <…> Всех заберут в лапы, Ермилыч, как пить дадут.
Новый банк действительно сразу же стал успешным: «С первых же шагов дела пошли прекрасно. Явились и вкладчики, и клиенты, и закладчики. Потребность в мелком кредите чувствовалась давно, и контора попала “в самую точку”, как говорили обыватели».
Банк помогает монополизировать и рынок хлеба, и рынок водки:
Открытый в Заполье банк действительно сразу оживил все, точно хлынула какая-то магическая сила. Запольское купечество заволновалось, придумывая новые “способа” и “средствия”. Все отлично понимали, что жить по-прежнему невозможно и что жить по-новому без банка, то есть без кредита, тоже невозможно. По прежнему среднее купечество могло вести свои обороты с наличным капиталом в двадцать – тридцать тысяч, а сейчас об этом нечего было и думать. Особенно ясно это сделалось всем, когда Стабровский (а он один из главных учредителей банка. – Е.Ч.) объявил открытую войну “Прохорову и К°”. Чтобы открыть действие своего завода, он начал производить закупку хлеба в невиданных еще размерах. Штофф забирал весь хлеб в Заполье, а Галактион в Суслоне. В общем, вся эта хлебная операция достигала на первый раз почтенной цифры в четыреста тысяч пудов.
И запольские хлебники, скупавшие десятками тысяч, поняли ту печальную истину, что рынок от них ушел и что цену хлеба будут устанавливать доверенные Стабровского. Они побъют конкурентов самым простым способом, набавляя четверть копейки на пуд. Для Стабровского ничего не стоило выкинуть лишнюю тысячу рублей на эту беспощадную войну, в то время как другим тягаться уже становилось не под силу. «Все понимали также, – поясняет автор романа, – что все эти убытки Стабровский наверстает вдвойне – и на скупленном хлебе, и на водке, а потом будет ставить цену, какую захочет. А главное – его выручал банк, дававший те средства, которых недоставало. И везде почувствовалась гнетущая власть навалившейся новой силы».
Казалось бы, создание банка, развитие кредита дает толчок оживлению всего бизнеса, все развивается согласно «эффекту мультипликатора», в эпицентре которого – производство хлеба:
…сразу открылся целый ряд новых предприятий. На первом плане выдвинулась постройка громадного стеаринового завода... Дело затевалось миллионное, и все только ахали. Пошатнулся и старик Луковников, задумавший громадную вальцовую мельницу в самом Заполье, – он хотел перехватить у других мелкотравчатых мельников пшеницу. Теперь дело сводилось именно на то, кто захватит вперед и предупредит других. Все остальные тоже по мере сил набросились на новые предприятия, главным образом – на хлеб. По Ключевой строилось до десятка новых мельниц-крупчаток. <…>
Михей Зотыч достраивает уже третью мельницу: одна пониже Ермилыча на Ключевой уж работает, а другая – в Шабрах, на притоке Ключевой достраивается. <…> Все так и рвут… Вот в Заполье вальцовая мельница Луковникова, а другую уж строят в верховье Ключевой. Задавят они других-то крупчатников… Вот уж здесь околачивается доверенный Луковникова: за нашею пшеницей приехал. Своей-то не хватает… <…> Все точно с ума сошли, так и рвут.
