Владимир Плунгян - Почему языки такие разные. Популярная лингвистика
Но представим себе такую ситуацию. Вас попросили объяснить, что такое снег. И вы можете сказать так:
"Снег — это то, что зимой падает с неба";
"Снег — это белое, холодное и рассыпчатое";
"Снег — это то, что мешает видеть и ходить, но если у вас есть лыжи, то на них можно передвигаться по снегу очень быстро";
"Снег — это то, из чего можно скатать снежки, слепить снежную бабу или построить крепость";
"Снег — это то, что тает на солнце и превращается в воду";
"Снег — это отряды Снежной королевы, которые она посылает, когда сердится на людей".
И еще многое другое.
Всё, что вы сказали, будет правильно. Правильно хотя бы потому, что тот, кто это говорил, на самом деле так думал и так представлял себе снег. Значит, для одного снег — это рассыпчатое вещество, которое тает на солнце, а для другого — слуги Снежной королевы. Конечно, снег в некотором смысле один и тот же для всех людей на земле, но ведь это не мешает разным людям его себе по-разному представлять. Снег и представление о снеге — не совсем одно и то же. Так же как не одно и то же — дом и рисунок дома. Один и тот же дом можно нарисовать многими способами, с разных сторон и в разных видах. И, в общем-то, нельзя сказать, что какой-то из этих рисунков будет "неправильным" рисунком дома.
Рассказывать о снеге или рисовать дом могут люди, говорящие на одном и том же языке, и каждый может делать это по-разному. Это зависит только от их воображения, настроения, потребностей. Но оказывается, что разные языки тоже могут различаться точно так же, как разные люди. В каждом языке отражено свое представление о мире — и о том, что такое "вода", и о том, что такое "быстро", и о том, что такое, например, "понимать". Язык как бы отражает общие представления всех говорящих на нем людей — представления о том, как устроен мир. А эти представления, как вы понимаете, будут лишь одной из возможных "картин мира" и будут в разных языках различаться — иногда очень сильно, иногда едва заметно. Это будет зависеть от того, насколько совпадают культура, обычаи, традиции разных народов.
Так что язык — это своего рода зеркало, которое стоит между нами и миром; оно отражает не все свойства мира, а только те, которые нашим далеким предкам почему-то казались особенно важными. Конечно, зеркало это, так сказать, прозрачное. Зеркало — не каменная стена. Мы можем выучить другой язык и посмотреть на мир глазами другого народа. Даже находясь "внутри" своего языка, мы легко можем поменять свои представления. Кстати, именно это и делают ученые, когда рассуждают о своем предмете. Ведь одна из первых вещей, которую они делают, — это придумывают свой особый язык. Согласитесь, когда физик говорит о свойствах жидкостей и газов, его язык отличается от нашего обычного языка гораздо больше, чем русский язык отличается от английского: то, что физик называет "молекулой" или "теплоемкостью", вряд ли имеет соответствия в нашем обычном языке и в нашей обычной картине мира.
Лингвисты считают, что каждый язык отражает свою собственную "картину мира". Это не мешает людям понимать друг друга, но создает очень интересные языковые отличия.
Например, как разные люди воспринимают время? Говорящие на русском языке — скорее как поток чего-то, что может двигаться с разной скоростью (время течет или бежит, впрочем, иногда оно даже летит, зато иногда — еле идет), но в любом случае — откуда-то издали — на нас. Будущее находится впереди, а прошлое — сзади. Мы говорим:
У тебя всё впереди (то есть "в будущем");
Это было три дня назад (то есть "с того момента прошло три дня");
Теперь, когда все испытания позади (то есть "в прошлом"), можно и отдохнуть.
Конечно, это еще не все возможные картины из тех, что рисует русский язык. Как снег может быть одновременно слугою Снежной королевы и материалом для снежной крепости, так и в языке понятие может одновременно представляться по-разному. Мы могли бы вспомнить о том, что в русском языке время — это еще и что-то вроде имущества, монет или сокровища, недаром его тратят (часто впустую), а также берегут и экономят, его можно кому-то уделить, а можно у кого-то отнять, его полезно рассчитывать. Но этого мало — иногда время оказывается живым существом, чуть ли не врагом, которого почему-то надо убивать (разве можно, например, убивать деньги?), и так далее. Всё это — образы времени в русском языке.
У европейских народов, чья культура близка к русской, время предстает в очень похожем виде (хотя мелкие отличия бывают и здесь). Но вот у народов других стран обнаруживаются просто поразительные отличия. Например, оказывается, что время может вовсе не течь из никуда в никуда, а — двигаться по кругу, всякий раз возвращаясь к началу, как сменяются времена года; и тогда оно будет похоже не на поток, а скорее на круг или на хоровод. А если даже оно течет, то вовсе не спереди назад, а в обратном направлении — сзади вперед, и будущим в таких языках окажется то, что "сзади" нас. Время может казаться то живым существом, то неодушевленным предметом, но при этом совершенно не обязательно представляться как нечто ценное — и, значит, в таких языках его нельзя ни "украсть", ни "потратить", разве что просто "скоротать" (то есть "укоротить" — как веревку) или "отрезать".
Есть много других примеров этого поразительного несовпадения разных "картин мира". Проявляются они обычно в том, как в языке одни слова связываются с другими по смыслу. Если в языке слово "назад" образовано от слова "спина", а слово "верх" или "над" — от слова "голова", то ясно, что этот язык ориентирует пространство вокруг человека и по образцу человеческого тела. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что так поступают абсолютно все языки, только в одних языках следы этой связи более явные, чем в других; детали этой "человекоподобной" ориентации тоже, конечно, могут отличаться. Но вас не должно удивлять, что в двух совершенно различных точках земного шара — в западноафриканском языке волоф (на котором говорят в Сенегале) и в персидском языке Ирана — выражение, звучащее буквально как "лицо дома", — одинаково означает "(пространство) перед домом" (кстати, в том же языке волоф слово "лицо" означает еще и "будущее").
Другой интересный случай — как разные языки представляют себе понимание. Глагол "знать" в языках мира обычно элементарен: он не образован ни от какого другого слова, знание является одним из основных понятий человеческой деятельности. А вот понимание (то есть приобретение знаний с помощью каких-то усилий) описывается разными языками почти так же красочно, как время, но еще более разнообразно.
В русском языке сам глагол понимать почти утратил связь с другими словами, но всё же, если вдуматься, можно догадаться о его родстве с глаголом "брать" (древнее имати): сравните такие глаголы, как принимать, вынимать или отнимать. Та же идея в гораздо более ярком виде представлена в русском схватывать. Вообще, русскому языку очень близко представление о понимании как об "удержании" или "ухватывании" чего-то "неподдающегося"; но это и в целом довольно широко распространенный образ (глаголы такого рода есть и в немецком, и в латинском языке с его романскими потомками). Другой образ понимания связан с идеей "сортировки", "раскладывания по полочкам": так устроено и латинское intellegere (от которого, кстати, образованы слова интеллект, интеллектуальный и интеллигентный), и русское разбираться. Все эти способы обозначать понимание свойственны в основном европейским языкам, но есть один очень характерный' способ, который европейскими языками используется нечасто, зато крайне распространен в языках Африки и Америки: это знак равенства между "понимать" и "слышать". "Я услышал тебя", — говорит индеец, и это значит: "Я тебя понял". Во многих языках Африки отдельного глагола "понимать" просто нет: его с успехом заменяет глагол "слышать". "Этот человек не слышит наш язык" — так скажут в Африке об иностранце. Единственный европейский язык, который приходит мне в голову в связи с идеей "слухового понимания", — это французский, где глагол entendre "слышать" нередко означает как раз "понимать" или "подразумевать". Если француз захочет вас спросить о том, что вы понимаете под тем или иным научным термином, то его вопрос будет звучать буквально как "Что вы под этим слышите":
Qu'est-ce que vous entendez sous ce terme?
(Кстати, почему это говорят понимать под чем-либо, а не, допустим, или на чем-либо? Вот еще одна загадка глагольного управления.)
Я думаю, приведенных примеров уже достаточно, чтобы понять (схватить, разобрать, услышать…), насколько разные языки расходятся друг с другом (а иногда — насколько неожиданно сходятся) в том, как они изображают мир и представления людей об этом мире. На это когда-то обратил внимание знаменитый немецкий ученый, философ и языковед, исследователь языков Америки и Азии, живший на рубеже XVIII и XIX веков, Вильгельм фон Гумбольдт (основавший, между прочим, Берлинский университет — как Ломоносов за пятьдесят лет до того основал Московский). И в нашем столетии лингвисты не раз задумывались об этом свойстве языков; многие говорили даже об особой "наивной философии", которая скрыта в каждом человеческом языке.
