Владимир Плунгян - Почему языки такие разные. Популярная лингвистика
В латинском языке было три рода и шесть падежей — определить, что к чему относится, можно было почти всегда. Вот и разбрасывали римские авторы свои прилагательные по всему предложению, особенно поэты в стихах старались — казалось, чем запутаннее узор из прилагательных и существительных выйдет, тем изысканнее получится стих. А нам, их поздним читателям, теперь приходится вылавливать из текста все эти разбежавшиеся слова и в уме расставлять их по местам — почти как при игре в "пазл" — знаете такую? Судите сами.
Вместо того чтобы сказать, например:
Стремительным шагом настигает его грозное возмездие, — латинский поэт скажет как-нибудь так:
Грозное стремительным его настигает возмездие шагом.
Если вы немного подумаете, вы вполне успешно "расшифруете" это предложение. И, может быть даже, оно покажется вам красивым, а наши смирные фразы с послушными словами — скучноватыми после него. Недаром Пушкин, когда писал о знаменитом римском поэте Овидии, сосланном императором Августом в полудикое Причерноморье, невольно (или, может быть, сознательно) воспроизвел эту изысканную манеру латинских стихотворцев:
…И завещал он, умирая,
Чтобы на юг перенесли
Его тоскующие кости,
И смертью — чуждой сей земли —
Не успокоенные гости.
(То есть: гости сей чуждой [= "чужой"] земли, не успокоенные и смертью. Это совсем как могло бы быть в латинском языке.)
Вот что такое настоящий "свободный порядок слов"!
3. Слова и конструкции
Мы убедились на многих примерах, что слова в предложении нельзя располагать произвольно — в каждом языке свои правила "порядка слов". Но, допустим, мы, переводя с одного языка на другой, расположили все слова правильно. Поймем ли мы сказанное?
Пока еще — нет. Пока еще, приходится признать, мы очень далеки от этого. Мало расположить слова в правильном порядке. И мало знать, что они значат сами по себе. Надо еще знать, что слова разрешают делать своим соседям, а чего — не разрешают. Оказывается, в разных языках у слов очень разные требования к своим соседям. И чтобы язык понимать (и особенно — чтобы на нем правильно говорить), нужно знать не только смысл слова, но и те требования, которые оно предъявляет к другим, связанным с ним словам.
Больше всего таких требований у глаголов. Вспомните, ведь глагол обозначает ситуацию, и нам нужно как-то различить роли всех ее участников: либо каждому из них присвоить свой особый падеж, либо — поставить рядом с ним нужный предлог или послелог, либо, наконец, присвоить ему постоянное место перед глаголом или после него. За всё это отвечает глагол; именно глагол в языке, так сказать, принимает окончательное решение по всем этим вопросам. И конечно, в разных языках глаголы могут принимать очень разные решения. Мы уже рассуждали об этом (в пятой главе), в основном касаясь крупных отличий; но в языках хватает и мелких.
Даже если набор падежей в двух языках примерно совпадает, это еще не значит, что глаголы с одинаковым значением будут в этих языках, как говорят лингвисты, управлять одинаковыми падежами. По-русски мы поздравляем и благодарим кого-то, а по-немецки и по-чешски — кому-то, зато по-русски мы помогаем кому-то, а по-латыни — кого-то. С другой стороны, по-русски и по-немецки глагол "щадить" требует винительного падежа (щадить кого-то), а в латинском и в исландском языке правильным будет только сочетание с дательным падежом (щадить кому-то). Не легче обстоит дело и в том случае, когда глагол требует после себя какого-нибудь предлога: например, по-русски говорят заботиться о ком-то, по-немецки — для кого-то (это кажется даже естественнее), но по-французски этот глагол употребляется с дополнением без всякого предлога. С другой стороны, по-русски правильно сказать удивляться чему-то (с дательным падежом без предлога), по-немецки — удивляться через что-то (появляется предлог с винительным падежом), а по-французски — от чего-то (тоже нужен предлог, но совсем другой).
Один из самых знаменитых своей непредсказуемостью в разных языках — глагол бояться. По-русски скажут: Он боится грозы (с родительным падежом), по-немецки буквально — Он боится перед грозой, а во многих дагестанских языках необходимо будет сказать: Он боится от грозы или даже из-под грозы (конечно, слово гроза будет стоять при этом в одном из тех местных падежей, о которых мы так много рассуждали в пятой главе). В японском же языке этот глагол будет вести себя и вовсе загадочно — там говорят: Он боится гроза (со словом гроза безо всякого предлога и в именительном падеже!).
Таких примеров очень и очень много. В конце концов лингвисты скорее начинают удивляться совпадениям в поведении глаголов разных языков, чем их несходству. При изучении иностранных языков очень трудно не сделать ошибку на управление глагола: ведь человек в своем родном языке так привык к прихотям своих глаголов, что выполняет их механически, совершенно не задумываясь. Так что не удивляйтесь, услышав от вашего немецкого друга вежливое Благодарю вам! — просто он поступает с русским глаголом так же, как привык поступать со своим немецким.
Но требования к соседним словам умеют предъявлять не только глаголы (хотя глаголы, надо признать, самые большие мастера в этом деле). Тем не менее другие слова тоже отличаются в этом плане изрядной "капризностью". Взять, например, предлоги. По-русски мы говорим: Это было в три часа и в среду (почему-то оба раза в винительном падеже), — но: Это было в январе (здесь предлог уже требует предложного падежа); а в английском языке в этих случаях (во всех трех!) даже предлоги будут разные: It was at three o'clock (как бы: "у трех часов"). — It was on Wednesday (как бы: "на среде"). — It was in January (как бы: "в январе"). В русском языке предлоги никогда не соединяются с глаголами — им подавай только существительные. Например, мы можем свободно сказать перед уходом, для работы, но никогда не скажем перед уйти или для работать. Зато во французском языке предлоги спокойно соглашаются стоять рядом с глаголами: avant de partir как раз и переводится буквально "перед уйти", a pour travailler — "для работать".
Не отстают и прилагательные. Можно ли по-русски сказать: Эта кукла хорошая играть или Эта книга легкая читать? Конечно нет — русские прилагательные обычно запрещают формам глагола стоять рядом с ними (сказать нужно как-то по-другому: например, легкая для чтения, то есть превратив глагол в существительное). Но по-английски такое соседство прилагательного с глаголом (управление прилагательного глаголом, говоря лингвистическим языком) — вполне нормальное явление. По-английски буквально так и скажут:
This book is easy to read.
Много таких сочетаний и во французском языке. Например, магазины готового платья называются по-французски pret a porter (буквально — "готовое для носить", то есть "то, что уже можно сразу носить"). Видите, чтобы перевести это на русский язык, понадобилась довольно длинная фраза; может быть, именно поэтому наши модельеры предпочитают не переводить это название, а так и говорят: прет-а-порте. Это стало общепризнанным термином швейного дела.
Требования слов к своим соседям могут распространяться не только на отдельные слова, но даже на целые предложения. Например, по-русски мы говорим:
Я знаю, что ты придешь.
Но, с другой стороны, мы должны сказать:
Я хочу, чтобы ты пришла.
Несмотря на то что событие, которого я жду или хочу, явным образом относится к будущему времени (человек хочет только того, что еще не произошло, чего нет), — всё равно в предложении с глаголом хотеть я обязан, говоря по-русски, употребить форму сослагательного наклонения. По-русски нельзя сказать:
Я хочу, что ты придешь.
Так же устроен глагол хотеть и подобные ему в других европейских языках — но отнюдь не во всех языках мира. Глаголы могут различаться не только тем, что после одних должно следовать предложение с союзом что, а после других — предложение с союзом чтобы. В латинском языке (а вслед за ним — во французском и, под его влиянием, в английском) легко можно встретить такое, например, предложение:
Царь видел ее танцевать,
что, как вы, наверное, догадались, означает "Царь видел, что она танцевала". В этом предложении как бы "склеиваются" две структуры: видеть кого-то (где объект выражается аккузативом, т. е. винительным падежом) и видеть что-то (где объект — наблюдаемая ситуация — выражается неопределенной формой глагола). Не правда ли, это очень емкий и лаконичный способ выражения, в котором нет абсолютно "ничего лишнего" — ни лишних союзов, ни других "вспомогательных" слов. Недаром латинский язык славился своей сжатостью и точностью. По-русски мы не можем повторить этот оборот буквально — нам приходится быть более многословными. Впрочем, справедливости ради заметим, что в некоторых случаях так можно говорить и по-русски — целый ряд русских глаголов разрешают такой способ выражения, например:
