Николай Шанский - Лингвистические детективы
Выражение очная ставка родилось сразу как фразеологизм в результате переработки более старой юридической формулы ставить с очей на очи (ср. в записи 1606 г.: Доводов ложных мне, великому государю, не слушати, а сыс-кивати всякими сыски накрепко и ставити съ очей на очи).
За душой нет ничего
Этот фразеологический оборот среди других ничем как будто не выделяется. Состоит он из привычных и всем известных слов. Ясно и его значение: (у него) за душой нет ничего значит или «он беден, у него нет денег», или – это значение вторично – «он пустой человек, духовное ничтожество».
И все же выражение это своеобразным и любопытным делает слово душа, имевшее в первоначальной форме оборота совсем не тот смысл, который мы сейчас в него вкладываем (и который выступает до сих пор в таких, например, фразеологизмах: (предан) душой и телом «полностью», от всей души «искренне», (жить) душа в душу «дружно» и т. д.). Дело в том, что существительное душа в исходном словосочетании за душой нет ни копейки (затем ни копейки заменилось более общим ничего) обозначает не душу, а ямочку, расположенную между ключицами на шее. Душой это углубление названо в свое время потому, что, по народным представлениям, здесь помещается душа.
Возникновение нашего оборота связано с существовавшим ранее обычаем хранить деньги на груди, за душой.
Заметим, что такое же несовременное значение имеет существительное душа еще в одном выражении – (у него) душа нараспашку, служащем для образной характеристики искреннего, откровенного и чистосердечного человека. В момент своего появления в речи словосочетание (у него) душа нараспашку обозначало человека с расстегнутым воротом рубахи, не боящегося показать, что у него за пазухой.
Сравните выражение с открытым забралом «честно, открыто», в котором слово забрало обозначает переднюю часть шлема, опускаемого на лицо для его защиты в сражении.
Нести околесицу и говорить невесть что
Названные в заголовке выражения синонимичны: и то и другое имеет значение «болтать чепуху». Но они объединяются друг с другом не только этим. В обоих оборотах современное значение возникло не сразу, причем и там и там в результате строгой, но справедливой оценки народом стилистики речи (в первом случае – с точки зрения ее ясности и краткости, во втором – с точки зрения ее точности). Оборот нести околесицу первоначально обозначал «говорить вокруг да около, не затрагивая прямо сути предмета, вести разговор намеками и недомолвками, не кратко и ясно, а очень многословно». Слово околесица (от наречия около) в нем ранее обозначало «не идущие к делу речи», которые, с позиции слушающего, являются помехой для понимания сути дела, и следовательно, лишним, пустяками, чепухой.
Выражение говорить невесть что получило значение «болтать чепуху» по другой причине. В новом значении этого оборота отразилось отрицательное отношение к людям, говорящим о том, чего сами точно не знают. В момент своего возникновения как устойчивого сочетания слов он буквально обозначал «говорить о том, чего не знает» и имел закрепленную форму 3-го л. ед. ч. говорит, не весть что. Слово весть в этом фразеологизме представляет собой 3-е л. ед. ч. настоящего времени глагола вѣдѣти «знать», вытесненного затем словом ведать того же значения.
Обороту говорить невесть что аналогично по своему внутреннему образному стержню выражение говорить черт знает что (другой вариант – говорить Бог знает что).
Три фразеологических алогизма
Почему мы говорим пятая спица в колеснице, и дешево и сердито, на воде вилами написано? Вы не обращали внимания на эти выражения? Нет, нет, не на значение этих устойчивых словосочетаний (оно ясно всем), а на то, что слова в них сочетаются «не в лад» с их значением, без учета логики и привычных смысловых связей. Почему же все-таки мы так говорим?
Выражение пятая спица в колеснице (о ком-нибудь или чем-либо лишнем и ненужном) возникло в нашей речи в результате соединения рифмованной поговорки последняя спица в колеснице («человек или предмет, имеющий очень небольшое – даже ничтожное значение в чем-то») и оборота пятое колесо в телеге (о ком-либо или чем-нибудь лишнем и ненужном), представляющего собой скорее всего дословный перевод немецкого выражения das fünfte Rad im Wagen. У Салтыкова-Щедрина еще встречается «промежуточное звено» – пятое колесо в колеснице: На одну минуту помпадуру даже померещилось, что он как будто совсем лишний человек, вроде пятого колеса в колеснице.
Разбираемое выражение взяло значение у оборота пятое колесо в телеге, а подавляющее большинство слов (кроме прилагательного пятая) позаимствовало из фразеологизма последняя спица в колеснице. Так родилась новая поговорка – пятая спица в колеснице.
Совсем другая история произошла с оборотом и дешево и сердито (о чем-нибудь дешевом, но в то же время вполне отвечающем своему назначению). Его состав остался неизменным, но нами оказалось забыто старое значение наречия сердито. Дело в том, что раньше слово сердитый среди других имело также значение «дорогой, хороший» (прилагательное сердитый образовано от сьрдь «сердце», ср. сердечный друг и дорогой друг). Это значение особенно часто и ярко проявлялось в обороте сердитая цена (ср. у Лескова: У графини теперь… страстное желание иметь пару сереньких лошадок с колясочкой, хотя не очень сердитой цены). Отсюда в качестве каламбура и появилось наше выражение и дешево и сердито (буквально «и дешево и дорого, хорошо», но дорого не по цене, а по качеству), причем несомненно как своеобразный полемический выпад против пословицы Дорого, да мило; дешево, да гнило.
Аналогичный случай того, как логичное стало алогизмом, наблюдается и в поговорке на воде вилами написано («очень сомнительно, неясно»), в которой первоначальное вилы «круги» (ср. вилок, диал. вил «завиток» и т. д.) – в силу выхода его из употребления – понимается (а правильнее – не понимается!) как вилы «вид сельскохозяйственного орудия».
Быть немым как рыба и реветь белугой
Эти выражения по своему значению прямо противоположны, антонимичны. Однако в их составе есть нечто общее. Вы обратили на это внимание? Ведь и в первом, и во втором фразеологическом обороте есть слово, обозначающее рыбу (в первом случае – рыбу вообще, во втором – одну из разновидностей осетровых рыб).
И если выражение быть немым как рыба никаких вопросов не вызывает (рыбы действительно «не говорят»), то оборот реветь белугой, несомненно, привлекает к себе внимание. Почему мы говорим реветь белугой? Ведь белуга реветь не может. В чем же здесь дело? Может быть, это сознательное сочетание несочетающихся логически слов, например такое же, как в выражениях живой труп, начало конца, без году неделя и т. д.? Нет, оказывается, не совсем так.
Дело в том, что вначале было выражение реветь белухой (а не белугой), в котором слово белуха обозначает полярного дельфина, действительно способного реветь. И лишь потом оно было «переделано» в реветь белугой и превратилось в каламбур.
Глухая тетеря
ККак образно писал С. Т. Аксаков в своих «Записках ружейного охотника Оренбургской губернии», этой «всем известной укорительной поговоркой потчуют того, кто будучи крепок на ухо или по рассеянности, чего-нибудь недослышал». Выражение это имеет грубоватый, даже бранный оттенок, однако употребляется часто и охотно.
Кроме своей основной, «женской» формы (глухая тетеря), оно известно уже и в «мужской» форме – глухой тетерев. «Мужской» вариант используется лишь по отношению к лицам мужского пола. В своем же основном виде (в «женской» форме) рассматриваемый оборот употребляется и по адресу лица женского пола, и по адресу лица мужского пола. Он выступает в качестве «фразеологического существительного» общего рода, вроде слов разиня, соня, рёва и т. п.
Каково происхождение этого оборота? По мнению С.Т. Аксакова, появление его прямо и непосредственно связано с названием птицы – глухого тетерева (глухаря). В таком переносе птичьего имени на человека сказалось будто бы общепринятое в русском народе представление о глухом тетереве как о глухой птице: «В молодости моей я еще встречал стариков охотников, которые думали, что глухие тетерева глухи, основываясь на том, что они не боятся шума и стука…
