Александр Ужанков - О специфике развития русской литературы XI – первой трети XVIII века: Стадии и формации
Появились они как ответ на возникший интерес к человеку, его чувствам, проявлениям характера, поступкам. В представлениях человека о своем месте в сотворенном мире произошли коренные изменения, а именно: сместился акцент с последнего по времени объекта творения и стоящего в списке творений последним, на творение – подобие Бога и потому ставшее в центр сотворенного мироздания. Непознаваемая ранее и величественная природа оказалась призванной его кормить, ему служить.
Человеческая личность занимает ключевое место в литературных произведениях, вначале – исторических, житийных, а в XV веке и в сюжетной мирской прозе.
К первым оригинальным произведениям мирского сюжетного повествования можно отнести «Повесть о Дракуле» и «Повесть о Басарге и его сыне Борзосмысле». Автор повести о воеводе Дракуле поставил перед собой трудную задачу – показать, как в одном человеке уживается добро и зло. Более ранние произведения литературы акцентируют внимание только на каком-то одном из этих качеств, не допуская никаких противоречий. Обнаружение их – еще не открытие характера, оно произойдет только в XVII столетии, но уже значительный шаг к этому открытию.[227]
В других повестях этого времени – «Повести о новгородском посаднике Щиле», «Повести о старце, просившем руки царской дочери»««Сказании о Вавилоне» – черты назидательности все же превосходили сюжетную занимательность.
Своеобразие мировоззрения на стадии миропонимания нашло отражение в новом церковнославянском графическом стиле – вязи. Она появилась на Руси во второй половине XIV в. и на всем протяжении XV в., по-видимому, была преобладающей. К концу же выделенного нами периода, т. е. к концу XV в., «обнаруживаются явления дифференциации в русской вязи» на литовско-русскую и московскую. В последней «возобладает геометрический принцип», который станет основополагающим на следующей стадии.[228]
Примечательно и еще одно явление в книжной графике рассматриваемого периода. Во-первых, развитие в XV в. полуустава в церковных книгах, а во-вторых, появление в XV в. скорописи, которая используется в деловой (секулярной) письменности: дипломатических документах (грамотах и договорах), писцовых и переписных книгах, судебных документах (челобитных, судебных решениях) и хозяйственых книгах.[229] Важно то обстоятельство, что «скоропись отчетливо связывается в этот период с русским, а не церковнославянским языком, т. е. противопоставление книжного и скорописного письма предстает как реализация более общего противопоставления церковнославянского и русского языка».[230] Интересно отметить, что появившийся в XV в новый (и именно литературный!) жанр – мирская повесть (как и переводная литература, начиная с этого столетия) представлена только в рукописях, написанных скорописью. Скорописью будут написаны и все мирские (бытовые) повести XVI – первой трети XVIII в. По сути, в этот период намечается замена литературного языка – церковнославянского – в светских жанрах русским языком, который, правда, только после петровских языковых реформ станет официальным языком русской литературы.
Раздел второй
Литературная формация конца XV – 30-х годов XVII в
2.2.1. Стадия миропостижения (90-е годыXV – до 40-хгодовXVII в.)
2.2.1.1. Мировоззрение
Стадия миропостижения имеет довольно четкие границы: она начинается новой рационалистической новгородско-московской «ересью жидовствующих» в 90-е годы XV в.[231] (отчасти вызванной эсхатологическими ожиданиями конца XV в. и направленной против ортодоксального православного учения) и заканчивается отчетливой секуляризацией сознания в 40-е годы XVII века, выразившейся в демократической и антицерковной сатире.[232]
Эта стадия русского средневекового мировоззрения названа стадией миропостижения, поскольку материальный мир стал постигаться «разумом». В основе трех предыдущих стадий – мировосприятия, миросозерцания и миропонимания – лежит умовосприятие как способ познания мира. Мир воспринимался «умом» – через веру, но оставался недоступен для познания разумом. Наблюдение и толкование параллелей между Откровением (Библией) и природой и обществом выступало в качестве единственной – словесной формы «познания» мира. Для этого этапа мировоззренческой мысли важно было не познание истинно сущего, а постижение через Благодать величия Бога, сотворившего все видимое и невидимое. Мир не познавался, а воспринимался умом, духовной сущностью человека. На стадии миропостижения на смену символическому мышлению и наивному прагматизму пришел рационализм, основанный на «христиански-платоновской идее предуготовленности человека к адекватному познанию действительности (человек «духовное подобие Бога»)».[233]
В древнерусской литературе конца XV в., и особенно XVI в., заметно господство разума. И это не случайно. В подходе к действительности наметился практицизм, а в сознании стало складываться прагматическое мышление, закономерно приведшее к сомнениям, критицизму, проверке веры разумом. Рассудок доминировал над верой в реформационных движениях 80—90-х годов XV в., способствовал развитию мирского начала в сознании. Раскрепощению разума поспешествовало колебание основ некоторых религиозных убеждений, выразившееся в «нулевом результате» в 1492 г., то есть в 7000 г. от сотворения мира, когда ожидался «конец света».[234]
Необходимость требовала объяснений ожидаемого, но не сбывшегося светопреставления и обоснования его перенесения на более поздний срок – 2000 год по Р.Х., и расчета Пасхалий до новой даты.[235] А это уже деятельность не столько «ума» сколько «разума» – рассудка, интеллекта. Вот почему на этой стадии мировоззрения господствующим становится религиозно-рационалистический метод познания-отражения. Он основывается на индукции, то есть заключение строится на обобщении единичных фактов, а мысль стремится от частного (явления) к общему (обобщению). Пример тому – сочинения Андрея Курбского. Происходит открытие основ диалектики, отразившейся в полемической литературе. Характерно, что если ранее опорой в обосновании мысли или в спорах выступали цитаты из Священного Писания, то в XVI в. публицисты стали опираться на законы природы (например, Иван Пересветов в своих посланиях государю). На арену выступил когнитивный способ познания мира.
Символ как средство раскрытия смысла обретения истины уступил место реалиям. Накапливаемый практический опыт дал толчок познавательному мышлению. Развитие самостоятельного мышления привело к изменению в XV–XVI столетиях мировоззренческой системы. Общий взгляд на мироздание, всеобщую историю сменился в этот период конкретным взглядом на русскую истории, ее отдельные события и остановился, наконец, на человеке.
Сочинения XV в. ослабили веру в Слово. До XV в. вымысел в литературе воспринимался как правда, и он был редок. Вера в Слово сменяется убеждениями в доказательность словом. Слова перестали восприниматься как истина. «Суть бо писания многа, но не вся божественна суть», – отметил Нил Сорский.[236] При наметившейся секуляризации сознания «правда» отстранилась от «неправды», «вера» – от «неверия». «Неправда», «вымысел» при необходимости выдавались за «правду».
Вымысел проник в исторические сочинения XVI века, что особенно сказывается в «Степенной книге», в «Казанской истории».
Вымысел этого времени носит двойственный характер. С одной стороны, это политический – «государственный» – вымысел, отстаивающий, к примеру в «Сказании о князьях владимирских», политическую теорию Русского государства, с другой – литературно-художественный, подиктованный законами развития литературы. Так появляются в «Степенной книге» романтическая биография княгини Ольги, история любви князя Юрия Святославича Смоленского к княгине Юлиании Вяземской.
Таким образом, еще одна ветвь древнерусской словесности развивалась от правды (XI–XII вв.) – к художественному вымыслу (XVI–XVII вв.), от веры (X в.) – к сомнению (XVII в.).
Активнее стали вестись разговоры о полезном и неполезном чтении, создаются официальные индексы книг «истинных» и «ложных».
Для нас важен факт появления на этой стадии вымысла и первых опытов обобщения как составных литературного метода.
С конца XV в. происходят изменения и в представлениях о «картине мира»: теоцентризм сменяется антропоцентризмом. Человек оказывается в центре мироздания. Соответственно перемещается и внимание с объекта познания – Бога, на субъект познания – человека.
Смена мировоззренческих взглядов сказалась в творчестве писателей и изографов. Происходящие перемены особенно заметны в иконе.
Постепенно, к концу XVI века, обратную перспективу вытесняет привычная для нас линейная перспектива. Изограф взглянул на мир глазами обыкновенного человека. Линии предметов потянулись от зрителя к центру иконы и сошлись где-то в глубине бесконечности. Наблюдателем мироздания стал человек.
