Александр Ужанков - О специфике развития русской литературы XI – первой трети XVIII века: Стадии и формации
Переходным я его назвал потому, что он стал пограничным между идеалистическим (словесным) способом познания Бога и материалистическим (чувственным) способом познания материального мира.
В этот период претерпевает изменение и книжная церковнославянская графика. В течение ХШ в. из различных нововведений (уже само их появление говорит о новой стадии в мировоззрении) складывается так называемый «новый стильный почерк» и «устанавливается последовательное правописание».[218]
2.1.3. Стадия миропонимания (вторая половина XIV – до 90-х годов XV в.)
2.1.3.1. Мировоззрение
Границы этой стадии определяются началом самостоятельного существования трех восточнославянских культур – русской, украинской и белорусской, – с одной стороны, и концом седьмой тысячи лет, т. е. 1492 г., когда завершался принятый вместе с христианством рассчет Пасхалий и ожидался всеобщий конец Света.
Стадия миропонимания завершает пятивековой этап в развитии русской средневековой мысли, в основе которого лежало умственное или духовное «познание» Бога через Благодать.
На всем этом промежутке времени бинарная картина мира не изменялась в сознании людей книжных ни по сути, ни по способу познания.
В восприятии христианина существовали и мир дольний, видимый, окружавший человека, и мир горний, невидимый, духовный. Оба являлись Божественным творением, но с разными функциями. Вмире материальном, подвластном течению времени, временном пребывает человек душою и телом – во плоти. Временно пребывает. В мир сакральный, невидимый, отмеченный вечностью, переселяются души праведников, оставив на век бренное тело (см. «Чтение» и «Сказание» о Борисе и Глебе).
Дольний мир воспринимался очами телесными, горний – духовными, только через веру и можно достичь его.
Связь и единство противоположных миров осуществлены и выражены в едином Боге Отце, «Вседержителе, Творце неба и земли, видимого всего и невидимого» (православный Символ веры). Посланный им в мир земной Сын Божий – Иисус Христос явился олицетворением единства двух миров, ибо «совершен в Божестве и совершен в человечестве: истинно Бог и истинно Человек, также из души и тела: единосущен Отцу по Божеству и единосущен нам по человечеству: во всем нам подобному, кроме греха… единородного, во двухъ естествахъ неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемаго»[219].
На этом этапе развития сознания, до XV в., мир видимый воспринимался как символ величия Творца, осознавался через Откровение, но не был подвластен разумному познанию. Хотя сознание (и основа мировоззрения) по-прежнему оставалось религиозным, постепенно накапливавшийся практический опыт, с одной стороны, и переводная литература по естествознанию, с другой, формировали уже практическое (или рациональное) знание. Оно дало толчок развитию мирского начала в объективно-идеалистическом мышлении XV в. Это привело к появлению в конце XV столетия русской оригинальной мирской (бытовой) повести. Формирование же нового литературного жанра придется уже на ХЛП в.[220] Окружающий мир стал восприниматься и осознаваться не только «духовными очами» – умом, но и «глазами телесными» – чувствами и оцениваться разумом, как и практическая деятельность человека. Афанасий Никитин, например, по достоинству оценил выбор места под строительство города Виджаянагора, который не мог взять даже после многодневной осады неприятель («Хождение за три моря»). Эмпирико-теоретический тип отношения к реальности, базирующийся на опытном знании, стал той основой, на которой позднее развился когнитивный способ познания мира видимого.
Во второй половине ХIV в. впервые на Руси формируется на основе рационалистических построений еретическое движение, направленное против ортодоксального христианского учения, получившее еще тогда название «стригольничества». Оно оставило заметный след и на протяжении всего XV в..[221]
В XV в. отношение к природе заметно обмирщилось. Утвердился утилитарный подход к ней. Человека приводило в восторг ее совершенство, разумность всего сотворенного, но за материальным творением уже не пытались увидеть тайный (сокровенный) смысл. В природных явлениях между причиной и следствием была установлена прочная прагматическая связь, равно как и между историческими событиями. Скажем, в «Сказании о Мамаевом побоище» утренний туман 8 сентября 1380 года объясняется теплой ночью, а сама битва на Куликовом поле явилась результатом безвыходной ситуации для Дмитрия Ивановича: Мамай взял и новую дань у русских, и захотел покорить Русь, как когда-то Батый. Только после того, как мирным путем не удалось предотвратить военных действий, митрополит Киприан благословил на сражение московского князя.
На стадии миропонимания окончательно сформировался и стал доминирующим религиозно-прагматический метод познания-отражения, основанный на дедукции, то есть когда из общего (например, знания) выводилось частное (представление). Это – стадия доминирования рассудка (в допустимых христианской философией пределах) над чувствами. Она подготовила коренную ломку сознания и его реформацию. В XV в. были посеяны семена мирской культуры, взошедшие на последующей стадии миропостижения в виде господствующего рационализма и давшие в новое время ростки естествознания и художественной литературы.
2.1.3.2. Осмысление творчества и писательского труда
Заметные изменения в сознании писателей и самоосознании своего труда намечаются во второй половине XIV–XV вв.: наблюдается конъюнкция свободы духа и свободы воли человека.
Это—период восстановления сакральности церковно-славянского языка, это – осмысление Святой Руси, это – новое осмысление Богоспасительного пути, проложенного последователями исихазма и Григория Паламы.
Нас интересует та сторона его учения, которая разъясняет взаимодействие Божественной Благодати и свободной воли человека, то есть святоотеческой концепции «синергии».
«Сущность Бога непознаваема, но Бог не тождествен Своей сущности, поскольку существует не только в Себе, но и ad extra. И это существование Бога, обращенное вовне, есть не что иное, как Божественная воля или Божественная энергия. Будучи отличной от сущности, энергия в то же время неотделима от нее, и в каждом ее проявлении присутствует весь Бог, единый и неделимый».[222]
В антропологическом учении Григория Паламы значительное место занимает проблема творчества в соединении с Богоподобием человека. Оно прежде всего выражается в способности творить.
«Дар творчества, по глубокому убеждению Солунского архиепископа, выделяет человека из всего мироздания и предопределяет ему в нем особое место. «Можно было бы, – пишет он, – со многими другими сказать, что и троическое строение нашего сознания показывает, что мы больше, чем ангелы, созданы по образу Божию. И не только потому, что оно троическое, но и потому, что оно превосходит всякий вид знания. В самом деле, мы только одни из всех созданий имеем, кроме ума и рассудка, еще и чувства. То, что естественно соединено с рассудком, открывает разнообразное множество искусств, наук и знаний: земледелие, строительство домов, творчество вещей из ничего, – разумеется, не из совершенного небытия, ибо это уже дело Божие, – но все остальное дано людям. "» (с. 65).
«Раскрывая троическое содержание души человека как «души умной, логосной и духовной», Григорий Палама вновь подчеркивает, что человек больше всех других существ сотворен по образу Святой Троицы, которая есть Ум, Логос и Дух» (с. 65).
Такое толкование подобия человека Святой Троице мы найдем позднее в творчестве Ермолая-Еразма, в частности, в его знаменитой «Повести о Петре и Февронии Муромских».
«Творческое познание всегда богостремительно, оно не может удовлетвориться бесконечностью относительных истин, ему нужен абсолют. Лествица Логосного восхождения ведет к Богу» (с. 65).
Поэтому творчество имеет трансцендентный смысл. Но у человека как существа греховного оно требует значительных сил, прежде всего, духовных.
«Призванный Богом к творчеству, человек не в состоянии самостоятельно, без помощи Божией, совершить творческий подвиг, имеющий космическое значение» (с. 65). И поэтому Господь посылает Благодать свою посредством Святого Духа. «И мы придаем к Святому Духу, благодати просящи – слово во отверъзение уст наших, иже не вредит душя, но веселит. Аще ли дасть Святый Дух глаголати, яко хощем, то действо – не мое управление, но твоя молитва», – отмечает безымянный автор в письме из «Слова о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича».[223]
Человек должен стремиться к получению Благодати, направляя к тому свою волю. В этом проявляется свобода выбора человека, то есть искусство жить, проявляющееся в стремлении к святости, «в добровольном подчинении высшей творческой промыслительной воле свободно осуществить в своем творчестве свое возможно более полное личное нравственное совершенство и усовершенствовать других. Так человек способствует не только личному своему обожению, но и обожению всего человечества, всего мира».[224]
