Татьяна Белошапкова - Языковой прогресс и современный русский язык - взгляд с позиций когнитивной лингвистики (статья)
Вторая группа — это средства, используемые только в современном дискурсе: сравнительные обороты (Одна, как буря, ворвалась за занавеску… (М. Булгаков)), а также отдельные семантические типы высказывания (лично-субъектные номинативные предложения (… опять разлука, опять фронт, опять напряженная, бессонная жизнь… (К. Симонов)).
Третья группа — это средства, используемые в дискурсе XIX века: определительное местоимение такой (… такая чувствительная душа! (И.С. Тургенев); Это такой поступок! (М.Е. Салтыков-Щедрин).
Каждое из средств обладает собственной продуктивностью употребления — это было установлено на основании анализа использования языковых средств в языке указанных выше художественных произведений и публицистики (подробнее см.: Бе-лошапкова Т.В.35). Все средства можно разделить на две группы. Первую группу составляют «универсальные» средства, которые используются во всем дискурсе современного русского литературного языка. Вторую группу составляют «неуниверсальные» средства, используемые только в каком-либо одном источнике. Так, например, наречие немного относится к разряду «универсальных» —… меня только удивляет немного… (В. Распутин);… немного грустно уезжать… (И. Бунин); Немного насмешлив… (И.А. Гончаров);, а наречия вмиг, полегоньку, поминутно к разряду «неуниверсальных» — Азазелло вмиг обглодал куриную ногу… (М.Булгаков);… полегоньку играет ими [иностранными бумагами] на парижской бирже… (П.Д. Боборыкин); Она поминутно подымает голову… (СВ. Ковалевская).
В современном дискурсе XXI века используется три ИКМ (пропозициональные, образно-схематические, метафорические) для передачи аспектуальных концептов, причем все большую продуктивность получает использование метафорической ИКМ, где средством передачи является поверхностный семантический фрейм. М. Минский называл такое явление аналогиями. Следует указать, что в языке XX в. это явление весьма редкое. М.Минский указывал: «Такие аналогии порою дают нам возможность увидеть какой-либо предмет или идею как бы «в свете» другого предмета или идеи, что позволяет применить знание и опыт, приобретенные в другой области, для решения проблемы другой области» (36).
В качестве иллюстрации этого тезиса рассмотрим следующий пример:
«Фофан пришел! — и семибалльное море стихало, как по волшебству, оставляя на поверхности лишь тревожную зыбь» (О. Зайончковский).
В этом тексте (аналогии) малая интенсивность психофизического состояния толпы в клубе на танцах передается с помощью метафорического переноса: степень психофизического состояния сравнивается с переходом состояния моря от шторма к зыби. Здесь представлен вариант концепта — количественная детерминация ниже нормы.
Очень активно у современных авторов используется образно-схематическая ИКМ. Если в дискурсе XIX–XX вв. она используется только в поверхностном синтаксическом фрейме (предложении), где средствами являются фразеологизмы и сравнительные конструкции, то здесь — в дискурсе XXI в. — эта ИКМ регулярно встречается в поверхностном семантическом фрейме. Рассмотрим следующий пример:
У меня за спиной мертвая тишина.
Вторжение гитлеровских войск на территорию Чехословакии. Лязг танковых гусениц и песни немецких солдат. Гробовое молчание союзников. Доигрались (А. Геласимов).
В этом тексте степень интенсивности ситуации тишины, передаваемой выражением мертвая тишина — тишина, не нарушаемая никакими звуками, абсолютная, глубокая, уточняется с помощью сравнения с ситуацией оккупации Чехословакии гитлеровскими войсками. Степень интенсивности определяется как высокая. Здесь представлен вариант концепта — количественная детерминация выше нормы.
Последовательное наблюдение над функционированием категории аспектуальности на протяжении более чем ста пятидесяти лет позволило увидеть происходившие и происходящие в ней изменения в средствах и способах передачи. Проведенное исследование показало:
во-первых, наблюдается тенденция к использованию более сложных текстовых структур (поверхностный семантический фрейм, тематический фрейм) для передачи категории аспектуальности;
во-вторых, наблюдается тенденция к расширению использования ИКМ для передачи категории аспектуальности. Можно говорить о том, что метафорическая и образно-схематическая ИКМ становятся все более продуктивными способами передачи этой категории.
Тем самым описание категории аспектуальности в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы позволило наглядно показать наличие как абсолютного, так и относительного прогресса языка. Абсолютный прогресс — это изменения в лексическом составе средств передачи категории аспектуальности. Относительный прогресс языка отражается в «жизни» грамматического явления, в динамике его языкового существования, т. е. в изменениях использования как способов передачи, так и выбора средств передачи. Таким образом, когнитивно-дискурсивное исследование как тип лингвистического исследования позволяет увидеть и проанализировать явления, характеризующие абсолютный и относительный прогресс языка применительно к какой-либо категории языка, тем самым этот тип исследования вносит новый взгляд в изучение вопроса, интересующее исследователей уже больше века.
Проведенное исследование позволяет утверждать, что происходящие изменения в языке можно рассматривать как естественный характер развития языка, который проявляется как в абсолютном, так и в относительном прогрессе языка.
Литература
1 Сиротинина О.Б., Гольдин В.Е. Речевая культура // Русский язык. Энциклопедия. — М., 1997. — С. 413–415.
2 Сиротинина О.Б. Характеристика типов речевой культуры в сфере действия литературного языка // Проблемы речевой коммуникации: Межвузовский сборник научных трудов. — Саратов, 2003. — С. 3–20.
3 Сиротинина О.Б. Русский язык: система, узус и создаваемые ими риски. — Саратов, 2013.
4 Серебренников Б.А. Законы развития языка // Лингвистический энциклопедический словарь. — М., 1990. — С. 159.
5 Серебренников Б.А. Указ. соч. — С. 159–160.
6 Кронгауз М.А Русский язык на грани нервного срыва. — М., 2007. — С. 18.
7 См.: Шор P.O. Язык и общество. — М., 2009 (1926).
8 Селищев A.M. Язык революционной эпохи. — М., 2003 (1926).
9 Кубрякова Е.С. О когнитивных процессах, происходящих в ходе описания языка // В поисках сущности языка: Когнитивные исследования. — М., 2012. — С. 58.
10 Краткий словарь когнитивных терминов. — М, 1997. — С. 42.
11 Кубрякова Е.С. Указ. соч. — С. 60–61.
12 Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении. — М., 2004.
13 Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1997. — С. 56.
14 Там же. —С. 57.
15 Там же.
16 Лакофф Дж. Указ. соч. — С. 371.
17 Там же. —С. 157.
18 Там же. — С. 158.
19 Там же. —С. 158.
20 Беляевская Е.Г. Принципы когнитивных исследований: проблема моделирования семантики языковых единиц // Когнитивная семантика. Ч. 1.—Тамбов, 2000. — С. 8–10.
21 Беляевская Е.Г. О характере когнитивных оснований языковых категорий // Когнитивные аспекты языковой категоризации. — Рязань, 2000. — С. 9–14.
22 Белошапкова Т.В. Когнитивно-дискурсивное описание категории аспектуальности в современном русском языке. — М., 2007.
23 Кубрякова Е.С. Об установках когнитивной науки и актуальных проблемах когнитивной лингвистики // В поисках сущности языка: Когнитивные исследования. — М., 2012.— С. 33.
24 Краткий словарь когнитивных терминов. — М., 1997.— С. 93.
25 Белошапкова Т.В. Указ. соч.
26 Русская грамматика. — Т. 1. — М., 1980.
27 руССКая Грамматика. — Т. 1. — Прага, 1979.
28 Бондарко А.В. Теория функциональной грамматики. Качественность. Количественность. — СПб., 1996.
29 Плунгян В.А. Общая морфология: Введение в проблематику. — М., 2000.
30 Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. — М., 1996.
31 Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. — М., 1999.
32 Лукин В.А. Семантические примитивы русского языка. — М., 1990. — С.
33 Минский М. Фреймы для представления знаний. — М., 1979.
34 Демьянков В.3. Функционализм в зарубежной лингвистике // Дискурс, речь, речевая деятельность: функциональные и структурные аспекты: Сб. обзоров. — М., 2000. — С. 58.
35 Белошапкова Т.В. Указ. соч.
36 Минский М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIII. — М., 1988. — С. 291–292.
Об авторе
Т.В. Белошапкова (Москва) доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры русского языка МГПУ
