Г. Коган - Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования
15 февраля 1884 г. она писала той же корреспондентке:
"…Когда вы прочтете "Биографию", напишите мне ваше полное, откровенное мнение; мне слишком важно знать, какое впечатление произвело на вас чтение писем Федора Михайловича, да и вообще вся книга. Если б вы знали, дорогая моя Екатерина Федоровна, как трудно досталась мне "Биография"! Сколько беспокойств и борьбы выдержала я ради того, чтобы отстоять и не печатать некоторые письма, которые могли обидеть или огорчить людей, мною уважаемых. Многое удалось отстоять, но многое пришлось пропустить, и я теперь сильно раскаиваюсь в том. Например, напечатание писем о беспорядках в редакции "Заря" рассорило меня с С. С. Кашпиревой, которую я искренно уважаю и люблю. В случае моего несогласия биографы хотели разбежаться и оставить меня одну доканчивать издание, с тем, чтоб и ответственность за нелитературное расположение статей оставить на мне. Я люблю работать, но люблю иметь дело с делом, а не с людьми, и не умею мирить разные мелкие самолюбия; так что я с горечью вспоминаю те бедственные для меня три месяца, когда я должна была бороться за каждое письмо, главу и т. п. Но теперь, слава богу, все это кончено, первый том вышел два месяца тому назад, и им закончилось издание. (Всего я издала четырнадцать томов.) Вы не поверите, дорогая Катерина Федоровна, как я была счастлива, когда довела дело до конца. Я с гордостью в душе говорила, что послужила памяти моего незабвенного мужа; что теперь всякий желающий изучить его сочинения может это сделать, так как напечатано решительно все им написанное. Я гордилась тем, что исполнила его заветную мечту — издать Полное собрание его сочинений. Материальная сторона мне тоже удалась: я почти распродала все издание (6 200 экз.) и, кроме уплаты 36 тысяч за издание, имею теперь уже 48 тысяч чистого барыша. Теперь я знаю, что дети мои обеспечены и им не придется портить или бросать любимое дело ради денег или в погоне за куском хлеба, как это, к несчастию, приходилось делать Федору Михайловичу. Одна горькая мысль приходит мне в голову: зачем это обеспечение явилось так поздно, зачем не было его при жизни, чтоб мой дорогой муж хоть одно произведение мог написать, не торопясь, не портя, не мучаясь мыслью о завтрашнем дне" (там же).
Насколько значительную роль сыграла Анна Григорьевна в создании биографии Достоевского, можно судить и по следующей ее недатированной записке к Страхову (весна или лето 1881 г.):
"Я в большом беспокойстве, многоуважаемый Николай Николаевич! Софья Сергеевна <Кашпирева> (не выдайте меня ей) передала мне, будто вы намерены отказаться писать биографию Федора Михайловича. Неужели это возможно? Но вы дали мне твердое слово, и я на него надеюсь. Пожалуйста, пожалуйста, не отказывайтесь! Пока вас не увижу, буду беспокоиться…" (Авт. // ЦГАЛИ. — Ф. 1159. — Оп. 2. — Ед. хр. 6).
"Мы получили ваше письмо, в котором есть пункты, ответ на кои должен дать я, а не жена моя, хотя письмо и к ней, — писал Достоевской А. Н. Майков летом 1881 г. — Признаюсь, это меня очень затрудняет. Вам нельзя писать зря, а все надобно оглядываться на публику, ибо вы собираете письма, не жжете их да потом когда-нибудь и напечатаете. А пункты такого рода, что, по-настоящему, публике до них не должно быть дела. Вы хотите, чтобы я передал Оресту Федоровичу Миллеру письма Федора Михайловича, писанные ко мне. Но в этих письмах столько интимного, что в настоящее время предавать их благодетельной гласности (или, по-моему, бабьей болтовне), невозможно…" (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.11.6.46).
Анне Григорьевне все же удалось переубедить Майкова и получить от него письма Достоевского.
1502
Анализ этой рукописи Н. Н. Страхова см. в работе Розенблюм Л. М. Творческие дневники Достоевского // Лит. наследство. — Т. 83. — С. 17-23.
Среди бумаг Страхова в том же архиве находятся еще следующие фрагменты его рукописей, связанные с Достоевским (шифры: 1.5236 и 1.5239а):
1Заметки о нашем просвещении(Из письма к Ф. М. Достоевскому)
Иногда вы упрекали меня за слишком печальный взгляд на умственное движение, совершающееся в России. Хочу попробовать здесь, на свободе, определеннее изложить вам те сомнения и горевания, которые для вашей твердой веры (исповеданной вами и в последнем [вашем] романе, в "Бесах") казались чем-то непонятным и почти кощунственным. Действительно, это горькие и печальные мысли. Но если уже так решено судьбою, что вопрос о духовной самобытности русского народа давно сделался существенным делом для [людей понимающих] мыслящих русских людей, то
<Нижняя часть листа отрезана>
2Письмо к Ф. М. Дост<оевскому>
На вас лежит обязанность. Не стану разбирать этих бессвязных, тупых. Для кого? Не для вас же. Кто станет сравнивать и винить? Перед кем?
Лучше поговорим о деле. Это люди, сбитые с толку. У них на аршин образования, культуры. Веры нет; глубочайшее неверие.
Он думает, что сербы дадут нам идеи. Какова должна быть пустота в голове, какое отсутствие идей!
Прямо выскажу свое негодование — не для публики; но вы меня поймете. Спорить — унизительно.
3<Смерть Ф. М. Достоевского…>
Смерть Ф. М. Достоевского — великое горе, огромная утрата для русской литературы. Угасла необыкновенная умственная и художественная сила, и притом угасла в полном разгаре своей деятельности. Невозможно было не изумляться и не радоваться этой деятельности. Никто еще из наших крупных писателей не писал так много. Его романы следовали непрерывной чередою, но, кроме того, он издавал по временам журнал, которого сам был единственным сотрудником. И все это нимало не отзывалось многописанием; страшная умственная работа вкладывалась в каждый роман, в каждый номер "Дневника". Было, конечно, нечто неровное и волнующее в этих трудах, но оно было и в самых первых его работах. Зато же и удачные страницы и главы достигали удивительной высоты. В этом человеке был истинно неистощимый запас сил, было что-то загадочное, не слагавшееся в твердые формы. От Достоевского постоянно можно было ожидать каких-то откровений, новых и новых мыслей и образов.
И большой успех наградил в последние годы эту деятельность. Число читателей и почитателей покойного быстро росло и было огромное. Глубокая серьезность тем, которые он брал в своих романах, глубокая искренность "Дневника" действовали неотразимо. В последние годы, как он сам сознавался, ему стало труднее писать, но зато он приобрел стариковскую уверенность и спокойствие в писании и выступал с настоящим авторитетным тоном, простым и твердым. Впечатление было могущественное. Его "Дневник" и по своему внутреннему весу, и по внешнему влиянию на читателей, конечно, равнялся не одному, а, пожалуй, нескольким взятым вместе большим журналам со всеми их редакциями и усилиями. Его романы всегда стояли в первом ряду художественных произведений текущей литературы, были выдающимися ее явлениями. Так что если вспомним притом размеры этой деятельности, то можно сказать, что с Достоевским сошла в могилу большая доля, чуть не половина наличной литературы.
Но, конечно, всего больше наша утрата по тому смыслу, по тому содержанию, которое воплощал в себе Достоевский. Он вовсе не был поклонником минуты, никогда не плыл по ветру, а всегда был писателем независимым, свободно следовал своим мыслям. И он не только не потворствовал нашим модным направлениям, а напротив, объявил себя их врагом, открыто преклонялся перед началами, которые для нашей интеллигенции только "соблазн и безумие". Свою преданность искусству, свою любовь к народным началам, свое отвращение к Европе, свою веру в бессмертие души, свою религиозность — все это он смело проповедовал.
4Для себя
Во все время, когда я писал воспоминания о Достоевском, я чувствовал приступы того отвращения, которое он часто возбуждал во мне и при жизни и по смерти; я должен был прогонять от себя это отвращение, побеждать его более добрыми чувствами, памятью его достоинств и той цели, для которой пишу. Для себя мне хочется, однако, формулировать ясно и точно это отвращение и стать выше его ясным сознанием.
<Этот текст, представляющий собой, по-видимому, предварительный вариант известных строк из письма Страхова к Л. Н. Толстому (26 ноября 1883 г.), был опубликован (без заголовка "Для себя") в информационной заметке Назарезского А. Архив Страхова // Лит. газета. — 1936. — № 5. — 26 января.>
1503
Эта статья в основном была написана в 1924 г. Указание на нее и цитата из найденного мною тогда неизданного письма Аполлона Григорьева к А. Н. Майкову, представляющего значительный интерес для характеристики идейных позиций критика, имеются в моей книге "История одной вражды. Переписка Достоевского и Тургенева" (1928. — С. 166).
1504
Аполлон Александрович Григорьев. Материалы для биографии / Под ред. Влад. Княжнина. Изд. Пушкинского Дома при Академии наук. — Пг., 1917. — С. 278, 286; см. также с. 267, 274-275, 283, 285, 290 (далее: А. А. Григорьев. Материалы для биографии).
