В. Козлов - Колумбы российских древностей
При сложившихся со временем принципах пополнения «Собрания», когда источники издавались и по копиям, изготовленным разными лицами, из других хранилищ, было бы трудно ожидать в этом издании полного единообразия передачи текстов, отсутствия ошибок и неверно прочитанных мест подлинников даже в пределах отдельных частей. В тех случаях, когда издатели имели перед собой подлинники источников, их тексты воспроизводились в соответствии с выработанными правилами. Если же в распоряжении ученых находились лишь копии, приходилось целиком полагаться на их точность. В некоторых случаях Комиссия, имея несколько списков одного документа, пыталась исправлять на их основе ошибки в основном публикуемом списке.
Все это отнюдь не снизило научного значения «Собрания», куда вошло более 1000 документов XIII–XVII вв., касающихся практически всех наиболее интересных событий русской истории этого периода. Среди них — чины царского венчания, крестоцеловальные, жалованные, уставные, таможенные грамоты, документы земских соборов. Особенно обильно представлены документами периоды царствований Ивана Грозного, Лжедмитриев и начало царствования Романовых. Династическая борьба, войны, колонизация Сибири, проникновение в Прибалтику, борьба против золотоордынского ига, развитие торговли и многие другие вопросы с выходом «Собрания» получали солидное документальное освещение.
Подавляющая часть всех этих материалов издана впервые. В «Собрании» тщательно воспроизведены печати подлинников, подписи на них, приведены сведения о материале грамот, приложены географический и именной указатели (только к четырем частям) и палеографические таблицы почерков разного времени. Иностранные тексты печатались на языках подлинников с переводом на русский язык (использовались либо современные документам переводы, либо переводы, сделанные позже по указанию Коллегии иностранных дел). Обоснованными оказались и поиски правил воспроизведения текстов документов, а также хронологический принцип их систематизации (исключением стала вторая часть, включавшая и более ранние документы по сравнению с изданными в первой части). Несмотря на недостатки (отсутствие в легендах каких-либо исторических примечаний, указаний на места хранения документов, не имевшихся в Московском архиве Коллегии иностранных дел, на предшествующие публикации), издание «Собрания» стало выдающимся событием в истории русской исторической науки начала XIX в. Своего научного значения оно не потеряло и до настоящего времени.
Хронологический принцип систематизации документов «Собрания» оказал существенное влияние на полноту издания: придерживаясь его, издатели были лишены возможности включать сюда новые выявленные документы, более ранние по сравнению с уже опубликованными. С этим члены Румянцевского кружка столкнулись уже после выхода первой части, когда получили материалы Кенигсбергского архива.
Учитывая это, Румянцев принял решение готовить отдельные публикации таких вновь открываемых документов. После того как, например, выяснилось, что в «Собрание» не могут войти обнаруженные в Московском архиве Коллегии иностранных дел материалы о русских арктических путешествиях начала XVII в., он поручил осуществить их специальное издание Крузенштерну[124].
В 1822 г. Румянцев согласился финансировать такую же публикацию материалов, найденных Берхом в архивах Соликамска и Верхотурья. Подготовленное Берхом издание включало 45 актов 1600–1700 гг., связанных с историей Сибири, организацией управления, почтовой службы в России, развитием торговли[125]. Некоторые из них были уже известны по публикациям в «Древней российской Вивлиофике» и «Собрании государственных грамот и договоров», однако теперь Берх сумел издать их по более полным и точным спискам. Так, грамота Василия Шуйского князю С. Ю. Вяземскому от 2 нюня 1606 г. в списке Берха имела иное, ближе к подлиннику чтение, грамота ярославского ополчения в Казань 1611 г. в публикации Берха содержала тоже новые данные: роспись воевод, отправленных против поляков и т. д. Хотя правила издания источников Берхом не были изложены, нетрудно заметить, что в воспроизведении текстов он следовал принципам, положенным в основу публикации последних частей «Собрания».
Поиски грамот для «Собрания государственных грамот и договоров» в западных районах страны привели к открытию интересных материалов, в большей части носивших региональный характер. Мысль об их отдельном издании под названием «Белорусский архив» в равной мере принадлежала и Григоровичу, и Румянцеву, и другим членам кружка. Такая публикация могла носить к тому же и идеологический характер, обнаруживая, по мнению Григоровича, «дух папизма» и те притеснения от него, которые пришлось вынести в Белоруссии православным. С этим соглашался и Румянцев, полагавший, впрочем, прокомментировать и подобрать документы «без всякой желчи и той ненависти, которую часто являли наши духовные особы к католической религии»[126].
«Белорусский архив» предполагалось издать в трех частях. Но вышла только первая часть, вторая осталась в рукописи, а третья, очевидно, полностью не была подготовлена[127]. Попытки Григоровича уже после смерти Румянцева заинтересовать изданием второй части Е. Болховитинова, занявшего к этому времени одно из высших мест в церковной иерархии, С. П. Румянцева, Академию наук, продать право ее публикации или же собрать средства на издание по подписке, успехом не увенчались. Частично подготовленные для книги материалы были изданы Григоровичем позже в публикациях Археографической комиссии.
Первые две части «Белорусского архива» включили 123 акта XIII–XVIII вв. по истории России, Польши, Литвы. Среди них оказались фундушевые грамоты о пожертвованиях в разные монастыри и церкви, уставы о вольностях, акты о введении нового календаря, привилеи, грамоты русских, польских, литовских правителей и т. д. В «Архив» вошли документы на польском, белорусском, русском и латинском языках. Польские и латинские источники издавались с параллельным переводом на русский, а некоторые белорусские — с переводом и на польский язык. После выхода первой части Григорович с удовлетворением писал брату, что теперь «и наша Белоруссия не совсем исчезнет с лица земли, но да ведает свет, что были времена, когда она была славнее и добродетельнее, нежели ныне»[128].
Источники публиковались по копиям, не только изготовленным самим Григоровичем, но и полученным от других членов кружка. Единых правил копирования достигнуто не было. Так, с оригиналов грамот первой части (№ 16, 23, 33) Григорович получил копии от Румянцева. С них же имелись и копии в Московском архиве Коллегии иностранных дел. Расхождения между ними оказались столь значительными, что при издании для двух из них (№ 23, 33) пришлось воспользоваться также и копиями архива. По предложению Болховитинова и Востокова некоторые грамоты, предназначенные для «Белорусского архива» и списанные Дорошкевичем в Полоцке, из-за многочисленных ошибок были скопированы заново. Поэтому, несмотря на стремление Григоровича точно воспроизводить тексты оригиналов, применяя вышедшие из употребления буквы, надстрочные и другие знаки, встречается и упрощенная передача текстов документов.
Определенную роль в решении вопросов воспроизведения текстов «Белорусского архива» сыграла и редакторская работа над рукописью, присланной для издания в Москву, проделанная Калайдовичем. Он изменил также датировку нескольких грамот, исправил комментарии к части их. Объясняя свои исправления «как предмет скучный, но между тем необходимый в таком издании», Калайдович писал, что их можно было бы избежать, «имея подлинники перед глазами»[129].
После многократных корректур (Калайдович, Прилуцкий, Малиновский и на последнем этапе Григорович) удалось добиться в целом высокого научного уровня передачи текстов.
В археографическом отношении «Белорусский архив» в ряде моментов даже превзошел «Собрание государственных грамот и договоров». В нем, как и в «Собрании», отмечены не только подлинность или копийность издаваемых документов, почерк, которым они написаны, приведены описания печатей и воспроизведены подписи и «образцы почерков», но и указаны места хранения оригиналов, предшествующие публикации, даны подробные исторические комментарии. Во второй части помещена родословная таблица князей Мстиславских. По предложению Лобойко к одной из последующих частей должен был быть присоединен «Словарь неудопонятных белорусских слов».
Вторым направлением деятельности членов Румянцевского кружка по публикации документов явилось издание летописных памятников. Еще в XVIII в. русская историческая наука получила в свое распоряжение опубликованный корпус отдельных летописей и их сводных изданий по нескольким спискам. Практика их подготовки уже тогда натолкнулась на ряд нерешенных проблем. Огромное число летописных списков разной древности, сходных в своей начальной части — так называемой Летописи Нестора — и затем разделяющихся на изложение истории отдельных земель, изобилующих массой разночтений и описок, подчас весьма существенных, давали основания самым разнообразным принципам их издания. По воле издателей из текстов летописей нередко исключались отдельные места, якобы не имевшие отношения к историческому повествованию, и, наоборот, летописные тексты пополнялись, исправлялись с оговорками или без них по другим спискам, часто представлявшим разные редакции памятников.
