Владимир Звегинцев - Очерки по общему языкознанию
Не вынося никакого окончательного суждения относительно существа данной проблемы, можно бесспорно констатировать, что целесообразность выделения основного словарного фонда как особой лексической категории может быть решена только дальнейшим исследованием и, следовательно, возможны как положительные, так и отрицательные выводы. Но рассматривать ее в качестве одной из основ марксистского языкознания явно неправильно. Это только частная проблема, любое из решений которой никак не отразится на системе марксистского языкознания.
В этой связи следует полностью согласиться с коллективной запиской «Теоретические вопросы языкознания», ставящей своей целью дать оценку современному состоянию науки о языке и наметить дальнейшие пути ее развития. В записке отмечается, что после дискуссии 1950 г. «некоторые советские языковеды слишком долго не решались выйти за ограниченный круг проблем, затронутых в работе И. В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», и вместе с тем старались (без достаточных к тому оснований) «развивать» каждое конкретное, даже лишенное методологического значения положение этой работы»[133].
Подобное же методологическое значение приписывалось и определению грамматики как совокупности правил об изменении слов, имеющих в виду не конкретные слова (т. е. с конкретным лексическим значением), а вообще слова без какой-либо конкретности. Грамматика в соответствии с этим определением абстрагируется от частного и конкретного и ориентируется на то общее, что лежит в основе изменений слов и сочетании слов в предложения. Этим своим качеством грамматика якобы напоминает геометрию, орудующую также отвлеченными построениями.
Но это определение не содержит в себе ничего методологического. Об абстрактном («геометрическом») характере грамматических категорий и значений сравнительно с лексическими в сущности говорят все языковеды, когда касаются этих вопросов. Было бы бессмысленно приводить бесконечные цитаты в доказательство того, что на противопоставления грамматического лексическому, как отвлеченного и абстрактного частному и конкретному, строится вся традиция изучения этих явлений. Для примера можно ограничиться только высказываниями таких классиков русского языкознания, как А. А. Шахматов и А. А. Потебня. А. А. Шахматов писал по этому поводу: «Грамматическими формами называются те видоизменения, которые получает слово в зависимости от формальной (не реальной) связи его с другими словами. Формальные и реальные связи между словами устанавливаются их значениями: реальному значению слова соответствует отдельное представление в мышлении, отличное от других представлений; между тем формальное значение слова познается только по связи одних слов с другими… Реальные значения слов каждого языка так же разнообразны, как разнообразны представления, возникающие в мышлении в результате знакомства с внешним миром. Формальные значения слов, напротив, ограничиваются вообще немногочисленными категориями»[134]. В другой своей работе А. А. Шахматов уточняет: «Грамматическое значение языковой формы противополагается реальному ее значению. Реальное значение слова зависит от соответствия его как словесного знака тому или иному явлению внешнего мира; грамматическое значение слова это то его значение, какое оно имеет в отношении к другим словам»[135]. Ту же мысль высказывает А. А. Потебня: «…слово заключает в себе указание на известное содержание, свойственное только ему одному, и вместе с тем указание на один или несколько общих разрядов, называемых грамматическими категориями, под которые содержание этого слова подводится наравне с содержанием многих других. Указание на такой разряд определяет постоянную роль слова в речи, его постоянное отношение к другим словам. «Верста»… и всякое другое слово с теми же суффиксами, будучи существительным, само по себе не может быть сказуемым, будучи именительным, может быть только подлежащим, приложением или частью сложного сказуемого и т. д. Из ближайших значений двоякого рода, одновременно существующих в таком слове, первое мы назовем частным и лексическим, значение второго рода — общим и грамматическим»[136].
При том, что грамматическая абстрактность традиционно противопоставляется лексической конкретности, не может не вызвать возражения слишком категорический разрыв между грамматическими и лексическими явлениями, характерный для вышеприведенной и якобы методологической по своему содержанию формулировки.
Факты языка показывают, что грамматика далеко не всегда относится с бесстрастным, «геометрическим» равнодушием к «конкретной» природе слов, т. е. к его лексической семантике. Известно, что в русском языке (как и во многих других) ряд словообразовательных суффиксов соединяется со словами определенной семантики. Например, суффиксы— ёныш и— ёнок (-онок) соединяются только с основами имен существительных, обозначающих животных (гусёныш, утёныш, змеёныш; козлёнок, котёнок, орлёнок; волчонок, галчонок и т. д.). В соответствии с подобной дифференциацией словообразовательных суффиксов в русском языке имеются, с одной стороны, клубника, земляника, черника, ежевика, костяника, а, с другой стороны, телятина, козлятина, курятина, медвежатина, но невозможны образования вроде клубнятина или козляника. Грамматическая категория вида в русском глаголе также может получать различное выражение в зависимости от лексической семантики. Так, глаголы несовершенного вида, обозначающие процессы действия или состояния, не связанные с результатом или с отдельными моментами их течения, не имеют соответствующих образований совершенного вида (непарные глаголы): бездействовать, отсутствовать, присутствовать, содержать, соответствовать, состоять. Некоторые глаголы в зависимости от конкретного лексического использования выступают то в несовершенном виде, то в совершенном (двувидовые глаголы): исследовать, миновать, женить, молвить, атаковать, организовать, минировать и пр. Например, со значением несовершенного вида: Томский произведен в ротмистры и женится на княжне Полине (Пушк.); Со всех сторон атакуют совершенно посторонние болезни (Салт.). Со значением совершенного вида только формы будущего времени: Поверь мне, что он женится на Чебоксаровой и увезет ее в Чебоксары (А. Остр.); Сегодня же его найдут и арестуют, — сказала барыня и всхлипнула (Чех.)[137]. Группа бесприставочных глаголов, обозначающих движение, имеет двоякие образования несовершенного вида — кратный и некратный: бегать и бежать, бродить и брести, возить и везти, водить и вести, ездить и ехать и пр.[138]. Еще отчетливее зависимость «грамматических правил» от лексической («конкретной») семантики слов проступает в языках, проводящих деление знаменательных слов по многочисленным классам: включение слов в тот или иной класс, характеризующийся особыми парадигмами, проводится на основе только семантических признаков.
Все подобные примеры, число которых можно было бы бесконечно увеличить, свидетельствуют о том, что «геометрическое» определение природы грамматики во всяком случае нельзя признать исчерпывающим и универсальным. Это обстоятельство со своей стороны подчеркивает его отнюдь не методологический характер.
Едва ли есть надобность доказывать, что если возводить в незыблемую догму частные решения подобного рода конкретных лингвистических вопросов и придавать им значение методологических категорий, то это может сказаться далеко не благоприятным образом на развитии науки.
Математическая лингвистика?
В течение последнего столетия языкознание всегда приводилось как пример науки, развивавшейся стремительно и очень быстро достигшей методической зрелости. Уже в середине прошлого столетия молодая наука уверенно заняла место в кругу наук, обладавших тысячелетней традицией, а один из виднейших ее представителей — А. Шлейхер — имел смелость полагать, что своими трудами он подводит уже итоговую линию. История лингвистики, однако, показала, что такое мнение было слишком поспешно и неоправданно. В конце века языкознание претерпело первое большое потрясение, связанное с критикой младограмматических принципов, за которым последовали и другие. Следует при этом отметить, что все кризисы, которые мы можем вскрыть в истории науки о языке, как правило, не расшатывали ее основ, но, наоборот, способствовали укреплению и в конечном счете приносили с собой уточнение и усовершенствование методов лингвистического исследования, расширяя вместе с тем и научную проблематику.
