Александр Каревин - Русь нерусская (Как рождалась «рiдна мова»)
Эта позиция вызывала удивление. И не только у местных, украинских партработников, но даже у некоторых «столпов» международного рабочего движения. Известная немецкая социал-демократка, позднее — одна из основательниц Коммунистической партии Германии, Роза Люксембург в специальной статье о русской революции, написанной после Брестского мира и оккупации немцами Украины, отмечала: «Большевики несут часть вины за то, что военное поражение России превратилось в крушение и распад страны. Они сами же в большей степени обострили трудности положения своим лозунгом, который они поставили во главу угла своей политики, так называемым правом наций на самоопределение или тем, что в действительности скрывалось за этой фразой — государственным развалом России… Поражают прежде всего упорство и жесткая последовательность, с которой Ленин и его товарищи держались за этот лозунг, который резко противоречит и их обычно ярко выраженному централизму политики, и их отношению к прочим демократическим принципам. В то время как они проявили весьма холодное пренебрежение к Учредительному Собранию, всеобщему избирательному праву, свободе печати и собраний, короче, ко всему ареалу основных демократических свобод для народных масс, образующих в совокупности „право на самоопределение“ для самой России, они обращались с правом наций на самоопределение как с сокровищем демократической политики, перед которым должны умолкнуть все практические возражения реальной критики» {296}.
Как подчеркивала Р. Люксембург, «реальные классовые противоречия и соотношение военных сил привели к германской интервенции. Но большевики создали идеологию, которая маскировала этот поход контрреволюции, усилили позиции буржуазии и ослабили позиции пролетариата. Лучшее доказательство — Украина, которой довелось сыграть столь роковую роль в судьбах русской революции. Украинский национализм в России был совсем иным, чем, скажем, чешский, польский или финский, не более чем просто причудой, кривляньем нескольких десятков мелкобуржуазных интеллигентиков, без каких-либо корней в экономике, политике или духовной сфере страны, без всякой исторической традиции, ибо Украина никогда не была ни нацией, ни государством, без всякой национальной культуры, если не считать реакционно-романтических стихотворений Шевченко. Буквально так, как если бы в одно прекрасное утро жители „Ватерканте“ (побережье Северного моря в районе Гамбурга—Бремена, где население говорит на нижненемецком диалекте.— Авт.) вслед за Фрицем Рейтером (известный литератор, писавший на нижненемецком диалекте.— Авт.) захотели бы образовать новую нижненемецкую нацию и основать самостоятельное государство! И такую смехотворную шутку нескольких университетских профессоров и студентов Ленин и его товарищи раздули искусственно в политический фактор своей доктринерской агитацией за „право на самоопределение вплоть“ и т. д. Первоначальной шутке они придали значимость, пока эта шутка не превратилась в самую серьезную реальность, впрочем, не в серьезное национальное движение, которое, как и прежде не имеет корней, но в вывеску и знамя для собирания сил контрреволюции! Из этого пустого яйца в Бресте вылезли германские штыки» {297}.
Лидеры партии большевиков ознакомились с мнением Р. Люксембург, но не согласились с ним. Национальная политика на Украине не изменилась. Украинский язык вводили в работу государственных учреждений, перевели на него большинство школ. Об интересной подробности этой политики рассказала Лидия Новгородцева (супруга известного русского ученого П. И. Новгородцева), оказавшаяся в конце гражданской войны в Полтаве и работавшая там учительницей в женской гимназии. После разгрома деникинцев и прочного установления в городе советской власти, в гимназию пришел приказ: украинизироваться. «Родительский комитет высказался единогласно против украинизации. Члены комитета указали между прочим на то, что они считают русский язык своим и что даже нет учебников, написанных на „украинском“ языке. Вскоре был получен вторичный приказ украинизировать школу и был прислан ящик с учебниками, напечатанными в Австрии для галицких школ. Большевицкое начальство даже не удосужилось вырвать из учебников портреты „найяснішого пана цісаря“ Франца-Иосифа. Члены родительского комитета заявили, что они своих детей в такую школу посылать не будут и объявили бойкот гимназии. За это они были арестованы ЧК» {298}.
Дальнейшая судьба арестованных Новгородцевой не была известна, так как ей удалось тайно выехать за границу. Можно, однако, заметить, что австрийскими учебниками гимназисткам пришлось пользоваться недолго. Вопрос решался на самом высоком уровне. В октябре 1921 года в еще не оправившейся от гражданской войны стране, в условиях голода и разрухи советское правительство выделило 500 тысяч рублей золотом на печатание за границей украиноязычных учебников. Позднее по инициативе В. И. Ленина на эти цели было выделено еще 250 тысяч рублей {299}. Членам партии вменялось в обязанность изучать украинский язык и всячески содействовать его становлению и развитию. Украиноязычные коммунисты получили преимущество при назначении на ответственные посты.
Однако партийное руководство очень скоро убедилось, что трудящиеся массы Украины вовсе не считают украинский язык родным. «Решение национального вопроса на Украине осложняется исторически сложившейся обстановкой. Помещики, городская буржуазия и городской пролетариат в своем абсолютном большинстве являлись на Украине русскими. Крестьянство в своем подавляющем большинстве — украинское, но благодаря русской школе и церкви, находилось под сильным влиянием русификации» {300},— отмечалось в Директиве Октябрьского (1922 г.) пленума ЦК КП(б)У по национальному вопросу. Большевики вынуждены были скорректировать свою языковую политику. Пленум признал необходимым для распространения в украинском селе коммунистических идей издавать газету «Селянська правда» не только на украинском, но и на русском языке, поскольку умеющие читать украинские крестьяне «недостаточно привыкли к украинскому литературному языку» {301}. Пленум также постановил, что «язык преподавания в школах должен вводиться в соответствии с организованным волеизъявлением населения» {302}.
Впрочем, «передышка» продолжалась недолго. Новый виток украинизации начался уже через полгода. Причины его были чисто политическими. 14 марта 1923 года Совет послов стран Антанты принял решение о включении Галиции в состав возрожденной Польши (фактически эта территория была оккупирована польскими войсками еще в 1919 году, но формально ее судьба оставалась нерешенной). Деятели украинского движения пребывали в растерянности. Их надежды на то, что Антанта разрешит создать на западноукраинских землях независимое государство, не оправдались. А тем временем польская власть проводила активную полонизацию галицкого населения. В сложившейся обстановке ненькопатриотам не оставалось ничего другого, как обратиться за помощью в Москву (Грушевский мечтал тогда, что Красная Армия силой присоединит Галицию к Советскому Союзу). «Национально сознательные» деятели предложили Кремлю свою помощь в противоборстве СССР с Польшей. Взамен советская власть должна была провести полномасштабную украинизацию УССР.
В свою очередь, советское руководство собиралось использовать украинское движение для разжигания пожара мировой революции. «Есть еще один фактор украинизации Украины,— отмечали партийные идеологи.— Перед нами украинская Галиция с ее украинской литературой, украинской школой, украинскими университетами, никто не станет отрицать, что революция в Галиции — это дело самого ближайшего времени. Галиция сбросит ярмо польской шляхты. Никто не станет отрицать, что революционная Галиция неизбежно объединится с Советской Украиной. Объединенная Советская Социалистическая Украина будет самым мощным двигателем социально-революционного движения в славянских странах Европы» {303}. Соглашение было достигнуто.
Нельзя не отметить, что это была далеко не первая попытка союза коммунистов с украинскими партиями. В революцию и гражданскую войну украинствующие деятели неоднократно пытались договориться с большевиками. В 1917 году они вели переговоры о совместных действиях против контрреволюционных сил. Вместе с большевиками центральнорадовцы приняли участие в Октябрьском восстании в Киеве, направленном против войск уже свергнутого в Петрограде Временного правительства. Правда, будучи уверенной, что советская власть установилась в столице России ненадолго, Центральная Рада затеяла тайные переговоры и с представителями контрреволюции. М. С. Грушевский думал перехитрить и белых, и красных, но в конечном счете перехитрил сам себя. Двуличие Центральной Рады обнаружилось, и она получила врагов в лице и тех, и других. В результате Киев был взят красногвардейцами, а «национально сознательные» сбежали под защиту немецких войск.
