Арам Асоян - Данте в русской культуре
Современник Д. П. Бутурлина поэт и просветитель М. Н. Муравьёв (1767–1807) считал Данте представительным паролем итальянской литературы, каким Шекспир стал для английской, а Кальдерой – для испанской. Муравьёв располагал прозаическим переложением «Ада» на французский язык с параллельным итальянским текстом, примечаниями и биографией Данте. Эта книга вышла в Париже в 1776 г. и пользовалась популярностью во Франции и даже в Италии, хотя и не такой шумной, о какой мечтал ее автор Жюльен Мутоннеде Клерфон (1740–1813)[6].
Читателем Клерфона был, вероятно, и двоюродный племянник Муравьёва К. Н. Батюшков, обязанный своему дяде ранним развитием литературного вкуса. Итальянский язык Батюшков выучил в пансионе И. А. Триполи, владел им в совершенстве и мог по достоинству оценить переложение «Ада» на французский. В одном из заграничных походов Батюшков приобрел «Inferno» из серии «Biblioteca italiano».
Позднее эта книга, изданная в 1807 г., оказалась у В. А. Жуковского. На ее форзаце осталась надпись: «Константин Батюшков. Куплено в Веймаре ноября 1813 года»[7].
Кроме экземпляра с батюшковским автографом в библиотеке Жуковского хранятся и другие издания «Божественной комедии». Среди них – перевод Арто де Монтора (1772–1849) в девяти малоформатных томах, вышедших в 1828–1830 гг. в Париже[8]. Опубликованный впервые чуть ли не двадцать лет назад перевод Арто имел солидную репутацию, хотя законодатели изящного вкуса Баланш и Рекамье пренебрежительно отзывались о нем, полагая, что перевод Арто довольно верен, но плох[9].
Еще одно парижское издание (1829) – двадцать песен «Комедии» в изложении Антони Дешана. Они исполнены александрийскими стихами и похожи на самостоятельные поэмы, сочиненные в подражание Данте, но это не помешало Альфреду де Виньи восторженно откликнуться на них. «Сейчас для меня существует лишь одна книга, – писал он своему товарищу. – Это ваш Данте. Это прекрасное, простое и мужественное произведение…»[10].
В 40-е годы Жуковский приобрел том «Сочинений Данте Алигьери» (1841), в котором напечатаны «Божественная комедия» в переводе А. Бризе и «Новая жизнь» в переложении А. Делеклюза. Немецкие переводы представлены в собрании поэта Карлом Штрекфусом. Его кропотливый труд, увидевший свет в 1824–1826 гг. в Халле (у Жуковского издание 1840 г.), часто переиздавался, хотя критики относились к нему по-разному. Одни порицали переводчика за чрезмерную изысканность стиля, другие считали его стихи превосходными. Аргументы находились у обеих сторон, и спор продолжался до конца столетия.
«Дантеану» в библиотеке Жуковского завершает прозаическое переложение «Ада» (1842) Е. В. Кологривовой, скрывавшейся под псевдонимом Ф. Фан-Дим. Этот первый опыт полного перевода на русский язык приветствовал В. Белинский. Иной была реакция знатока дантовского творчества С. П. Шевырёва. Отмечая грубые промахи переводчицы, онусомнился в знакомстве Кологривовой с подлинником и счел ее работу годной лишь для пояснительного текста к рисункам Джона Флаксмана (1755–1826), которые были помещены в книге. Словно сотканные из одного оконтуренного света, они стали широко известны после публикации в римском издании «Комедии» 1793 г. и пленили самых авторитетных ценителей, Гёте и Гойю[11].
При мысли о Пушкине и Данте невольно вспоминаются стихи:
Зорю бьют… из рук моих
Ветхий Данте выпадает,
На устах начатый стих
Недочитанный затих –
Дух далече улетает.
Стихи сочинены в пору пребывания поэта в армии генерал-фельдмаршала И. Ф. Паскевича, командира Отдельного кавказского корпуса. Трудно сказать, какой том «Божественной комедии» брал с собой Пушкин в 1829 г., отправляясь на Кавказ, но «ветхим Данте» он, безусловно, мог бы назвать старинное и знаменитое издание поэмы в переводе француза Бальтазара Гранжье, который гордился тем, что первый предоставил соотечественникам счастливую возможность читать всю «Комедию» народном языке. Этот перевод александрийскими стихами, изданный в 1596–1597 гг., был уже четвертой попыткой ввести Данте в мир французской культуры. Предыдущие переложения остались в списках.
Аббат Гранжье недостаточно владел поэтическим ремеслом и некоторые выражения, с которыми не справлялся, оставлял на языке оригинала, и все же его текст в трех отдельных томах был большой ценностью.
В собрании Пушкина сохранилось только дватома этого антикварного издания. Оба в хорошем состоянии, в прекрасном тисненном золотом марокене с золотым обрезом, гравированными титулами и портретом Данте. Переплет явно позднего происхождения, а суперэкслибрис – библиотеки дома Бурбонов.
Еще одно парижское издание поэмы, бывшее собственностью Пушкина, – второй том из собрания сочинений Данте на итальянском языке («Purgatorio», 1823) с комментариями Антонио Буттури. Кроме этой книги («Чистилище»), в которой разрезаны лишь начальные двадцать три страницы, поэт располагал упоминавшимися переводами Арто и Дешана.
Читал ли Пушкин «Комедию» в подлиннике? Среди его знакомых итальянским владели И. А. Крылов и A. A. Шаховской, A. C. Норов и Н. И. Бахтин, С. Е. Раич и Ф. Н. Глинка, A. C. Грибоедов, Д. В. Дашков и С. П. Шевырев… Гоголь считал итальянский своим вторым родным языком[12], а И. И. Козлов главные места из «Божественной комедии» любил читать наизусть[13]. Сам Пушкин «касался», как писала Т. Г. Цявловская, шестнадцати языков: старофранцузского, французского, латинского, испанского, немецкого, итальянского, сербского, английского, турецкого, арабского, польского, церковнославянского, древнерусского, древнегреческого, украинского и древнееврейского. По степени освоения поэтом живых европейских языков вслед за французским, несомненно, шел итальянский. Недаром в библиотеке Пушкина хранится до тридцати итальянских книг. Правда, английских – втрое больше, но известно, что по-английски Пушкин не говорил.
К числу образованнейших читателей дантовской поэмы принадлежал П. Я. Чаадаев. Он имел не только переводы Дешана и Арто, но илондонское издание «Комедии» 1802 г. на английском языке[14]. Перевод рифмованными стансами сделан ирландским священником Хенри Бойдом и, по мнению его знаменитого соотечественника Т. Б. Маколея, столь же скучен и вял, сколь слог подлинника занимателен и энергичен[15].
Вероятно, сочинения Данте имелись и в собрании еще одного ближайшего друга Пушкина, однокашника Л. С. Пушкина по Благородному пансиону при Главном педагогическом интитуте, замечательного библиографа и библиофила С. А. Соболевского. В 60-е годы он жил в Москве, его богатейшая библиотека размещалась в доме на Смоленском бульваре. Здесь соседом Соболевского был его давний приятель В. Ф. Одоевский. Он располагал флорентийским, 1857 г., изданием «Комедии» со словарем рифм и обширными комментариями Бруно Вьянки, а также прозаическим переложением поэмы А. Бризе[16].
К Одоевскому, как и Соболевскому, не раз обращался за библиографическими справками Лев Толстой. Работая над романом «Война и мир», он просил князя Одоевского прислать ему «выписку из Данте о несчастной любви»[17]. Князь, естественно, откликнулся на просьбу, но беседа француза Пончини с Пьером Безуховым, в которой они вспоминают терцину из пятой песни «Ада», не вошла в окончательный текст романа.
В 1839 г. со станка типографии Московского университета сошла первая кантика дантовской поэмы на итальянском языке. Честь единственного русского издания «Inferno» и примечаний к нему принадлежала университетскому лектору Джузеппе Рубини. В северную страну он приехал по приглашению президента Российской академии наук адмирала A. C. Шишкова и в течение сорока лет увлеченно изучал открывшуюся ему неповторимую культуру. Перед возвращением на родину он в сотрудничестве с профессором Шевырёвым написал для своих соотечественников книгу по истории русской литературы «Storia délia litteratura Russa» (Firenze, 1862), о которой одобрительно отзывался известный филолог и славист И. И. Срезневский.
Университетский томик «Ада» предназначался для студентов и готовился весьма тщательно: текст был перепечатан с падуанского издания «Комедии» 1726–1727 гг., биография одолжена у заслуженного историка итальянской литературы Джироламо Тирабоски, а описание трех сторон запредельного мира сделал сам редактор.
В Санкт-Петербургском университете популяризацией дантовской поэмы с энтузиазмом занимался иммигрант, поэт-импровизатор, лингвист И. А. Джустиниани. Столичные владельцы книжных лавок уверяли, что благодаря его усилиям «Божественная комедия» расходилась в 40-е годы гораздо лучше, чем раньше[18].
