Виктор Жигунов - Четыре солнца
Есть несообразность в переводах «Слова» на русский язык. Оно ведь и так написано по-русски. Здрави, князи и дружина, побарая за христьяны на поганыя пълки! — разве это восклицание для нас темно? Грамматика устарела, но корни слов остались те же самые. Если же какое-то выражение забыто, так его можно истолковать по окружающему тексту. Поскепаны саблями калеными шеломы оварьскыя — ясно, что поскепаны значит «повреждены, разбиты в щепки». А отдельные слова непонятны даже специалистам, и ничего, удаётся обойтись.
Как ни хороши некоторые переложения поэмы, они мало разъясняют её. Переводчик обязан следовать оригиналу, и, скажем, затмение должно у него занять примерно столько же места, сколько у древнего поэта. Современный читатель и не заметит этих двух-трёх строк или, во всяком случае, не увидит, каким тревожным светом они озаряют поэму. Не будет понято, кто такие «великий Всеволод» и «юноша Ростислав», что за события отразились в стихе Се у Римъ кричать подъ саблями половецкими, а Володимеръ подъ ранами, туга-тоска сыну Глебову и так далее.
Первые издатели «Слова» разместили текст и перевод параллельно, разделив их вертикальной чертой, внизу на каждой странице дали пояснения. Так поэма печатается и по сей день, только «научный аппарат» разросся, и чтение теперь состоит в непрерывном листании книги вперёд и назад: предисловие, текст, перевод, пояснительный перевод, комментарии; всё в разных местах, но читать надо одновременно.
Поступим иначе. Если стих потребует раскрытия, оно тут же и последует. Конечно, не годилось бы прерывать своими рассуждениями чужой текст. Но прежний способ предполагает то же самое, только ещё с перелистыванием. А кто захочет прочесть поэму без посторонних вмешательств, так она очень заметно выделена.
Древнерусский текст набран с «ятем» (читается как е) и с и десятеричным (означает мягкий знак или короткое и). Но в пояснениях то и другое заменено современными буквами. Исправлены некоторые неточности, явно допущенные переписчиками, — в частности, путаница между ъ и ь. Рядом с каждым стихом дан подсчёт гласных в прежнем порядке: а-я, о, е (вместе с «ять»), и-ы, у-ю, и после запятой указан вид равенства — двух-пятикратные римскими цифрами от II до V, двойные буквой Д, сложные — С. Цифры в скобках — равенства, оказавшиеся внутри других, более крупных. Когда равенство точно, причём для этого не потребовалось никаких поправок, обозначения видов выделены жирным курсивом.
Слово о пълку Игоревѣ?, Игоря, сына Святъславля, внука Ольгова 7 7 2 3 2, III
Не лѣпо ли намъ есть, братiе,
начяти старыми словесы
трудныхь повестей о пълку Игоревѣ,
Игоря Святославлича? 9 7 9 9 2, IV
Начати же ся той пѣсни
по былинамъ сего времени,
а не по замышлению Бояню. 7 5 7 7 2, IV
Трудныхъ — здесь «печальных, тяжёлых». По былинамъ понимают как «по былям, событиям» или «по рассказам». Автор хотя и вспомнил «старые словеса», но петь собирается о своём времени, поэтому как бы просит не ставить ему в вину, что отклонится от образцов.
Недаром и в названии поэмы указаны не только главный герой, но и его отец и дед. Уважение к предкам и предшественникам — испокон веков присущая нашему народу черта; мы носим отчества, а от прадедов достались фамилии. Поэт ещё во многих строках выразит восхищение своим учителем.
Боянь бо вѣщий,
аще кому хотяше пѣснь творити,
то растекашеться мыслiю, 6 6 6 4 2, IV
аки мысiю по древу,
сѣрымь вълкомь по земли,
сизымь орломь подъ облакы. 2 7 3 7 2, III
Князья, о которых пел Боян, названы дальше, они жили полвека-век спустя после крещения Руси. В их эпоху прежние верования ещё были сильны. А в конце «Слова» сказано, что Боян обращался и к более давним временам. По языческому представлению мир состоит из земли, неба и соединяющего их дерева (может быть, не настоящего, а мысленного — древа познания). Поэт творил посреди такой вселенной и охватывал её всю: его мысли устремлялись белкой по дереву, волком по земле, орлом под облака.
Помняшеть бо, рече,
пьрвыхъ временъ усобiцѣ. 1 3 6 1 1, II
«Ибо помнил он, как говорил, усобицы прежних времён».
Тогда пущашеть десять соколовъ
на стадо лебедiй — 5 5 4 – 1, III
который дотечаше, та преди пѣсь пояше
старому Ярослову, 5 7 5 2 2, С
храброму Мстиславу,
иже зарѣза Редедю
предь пълкы касожьскыми, 5 2 5 5 3, IV
красному Романови Святославличю. 4 4 - 2 2, III
Старый Ярословъ — Ярослав Мудрый.
Мстислав — его брат. В 1022 году он вывел войско против касогов (предков нынешних черкесов). Их предводитель Редедя обратился к нему с вызовом: зачем нам губить людей, давай сразимся только мы двое, и кто победит, тот все заберёт. Князь, конечно, не мог уклониться. Тогда Редедя добавил: «Померяемся не оружием, а борьбой». Он вряд ли рисковал, так как был велик ростом и силён. И вот, когда Мстислав уже лежал на земле и вроде бы всё было кончено, он, как рассказывает летопись, взмолился к богородице, обещая в случае победы воздвигнуть церковь. После чего сбросил противника, выхватил нож, и Редедя с поля не ушёл.
Роман, названный красным, то есть красивым, — внук Ярослава Мудрого. Другой внук — Олег (дед Игоря), то и дело воевавший с другими князьями. Однажды на помощь ему Роман привёл половцев, и это было последнее, что он сделал в своей жизни: сражение не состоялось, половцы двинулись обратно и по дороге убили Романа.
Боянъ же, братiе,
не десять соколовъ
на стадо лебедей пущаше, 6 5 8 - 1, ?
нъ своя вѣщiя пьрсты
на живая струны въскладаше, 7 1 2 3 1, II
они же сами княземь славу рокотаху. 4 3 2 2 2, С?
Сравнение пальцев с десятью соколами, а струн с лебединой стаей не только красиво, но и почётно. Охотились с соколами князья, и это занятие требовало немалого искусства.
Почнемъ же, братiе, повесть сiю (1 2 4 - 1, II)
отъ стараго Владимера (4 2 1 1 -, II) 5 4 5 1 1, С?
до нынешняго Игоря,
иже истягну умъ крѣпостiю своею 3 5 4 4 4, V?
и поостри сердца своего мужествомь,
напълнився ратнаго духа, 6 6 3 3 2, III?
наведе своя храбрыя пълкы 4 1 2 2 —, II?
на землю Половѣцькую
за землю Руськую. 2 2 3 – 7, II
Старым, то есть давним, назван Владимир Красное Солнышко. Его деяния поэт противопоставляет необдуманному походу Игоря, у которого «крепость» (отвага) переспорила ум, князя вело мужественное, но безрассудное сердце.
С гласными звуками не всё ясно, зато согласные увязаны в крепкую цепь: ПОчнемь — ПовеСТь — СТараго — иСТягну — креПОСТью — ПОоСТри — мужеСТвомь — наПЪЛнився — ПЪЛкы — ПОЛовецькую.
Продолжается речь о безрассудстве, но и о храбрости князя, который пренебрёг даже небесным предзнаменованием:
Тогда Игорь възрѣ на светлое солнце
и видѣ отъ него тьмою
всѣ своѣ воѣ прикрыты. 2 9 9 6 1, III
Рече Игорь ко дружине своей:
«Братiе дружино!
Луце же бы потяту быти, неже полонену быти.
Всядемь, братiе, на свои бързыя комони
да позримь синего Дону!» 7 13 13 13 6, IV
О затмении, о том, какие чувства при виде его охватили войско, достаточно сказано раньше. Князь успокаивает спутников, называя их братьями. Правда, в издании 1800 года стоит еще союз: Братье и дружино! — будто Игорь обратился по отдельности к ближайшим соратникам и ко всем остальным. Но, не говоря уж о том, что сразу несколько тысяч человек не услышали бы его, вспомним: рядом с Игорем находился лишь один брат. Может быть, названы братьями те, кто составлял высшую часть войска, а к прочим относится слово дружино? Но дружинники — это и есть цвет отряда; по-современному, кадровые военные. Те, кто брался за оружие только для похода или при обороне, назывались иначе — вои (воины). К тому же упомянуто: князь сказал именно дружине своей, а не всем. Итак: «Братья! Лучше быть убитым, чем пленённым. Кинемся в бой да посмотрим на синий Дон!»
