KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » Языкознание » Сергей Наровчатов - Необычное литературоведение

Сергей Наровчатов - Необычное литературоведение

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Сергей Наровчатов, "Необычное литературоведение" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Некоторые метонимии уходят далеко в глубь веков. Словом «лабиринт» мы означаем нечто запутанное и сложное, из чего трудно найти выход. Но, произнося это слово, редко кто вспоминает миф про Тесея, о котором мы говорили в предыдущей главе. В критском Лабиринте, огромном сооружении с бесчисленными перепутанными ходами, жил Минотавр — быкочеловек. С ним предстояло сразиться герою. Тесей привязал у входа в Лабиринт конец нитки клубка, который дала ему царская дочь Ариадна, и, постепенно разматывая клубок, дошел до центра Лабиринта, где в ожесточенной схватке победил чудовище. С этой же путеводной нитью он выбрался обратно из Лабиринта, откуда до него никто не находил выхода.

Таково происхождение слова «лабиринт». Надо сказать, что до последнего времени считалось, что этот эпизод мифа никакой исторической подкладки под собой не имеет. Но вот археологи раскопали на Крите огромнейший Кносский дворец. Бесчисленностью своих ходов и переходов, запутанностью коридоров и галерей он сразу вызвал в их памяти Лабиринт древнего сказания. Видимо, метонимия получила начало именно здесь. От реального критского дворца, поразившего воображение греков, к мифическому Лабиринту сказания о Тесее, а от него к слову, вошедшему во все земные языки, — таков путь этой метонимии.

Большой давности слово «лауреат». Легко догадаться по звучанию, что оно происходит от корня «лавр». В Древней Греции победителей на Олимпийских играх, на состязаниях поэтов и музыкантов венчали лавровыми венками. Сейчас венки давно вышли из обихода, и ученых, писателей, артистов, заслуживших Ленинские и государственные премии, награждают другими знаками отличия. Но в буквальном значении слова наши лауреаты по-прежнему увенчиваются лаврами. Здесь опять метонимический перенос.

В мире осталось, не считая карточных, около десятка королей. Титулы шведского, непальского, датского, афганского монархов одинаково восходят к имени Карла Великого, могущественного повелителя франков в раннем средневековье. Личность этого выдающегося человека, создавшего огромное государство, произвела сильнейшее впечатление на современников. Сам он до принятия императорского титула подписывался по-латыни «Rex», что равнозначно по прерогативам королю. Но его преемникам, а также другим властителям разных земель стало лестно называться его именем. Отблеск былого могущества переходил с этим громким именем на их тусклые короны. И вот имя Карл — Carolus (по-латыни) — стало титулом.



Также и «царь» — титул русских самодержцев, сокращенное от «цесарь» — восходит к имени выдающегося полководца древности Юлия Цезаря.

Примерам метонимических изменений слова несть числа. Об этом можно написать целую книгу. Но впереди нас ждет другой способ переноса значения.

Синекдоха — это греческое слово звучит по-русски, прямо скажем, весьма неблагозвучно. Так же неуклюж его буквальный перевод — «соподразумевание». Означает же синекдоха очень простое явление: вы называете часть вместо целого или целое вместо части. Например, в первом случае вы говорите: «Лондон и Вашингтон, судя по газетам, опять развязывают „холодную войну“». Под Лондоном вы подразумеваете Англию, под Вашингтоном — США.

На фронте в тяжелых обстоятельствах иногда приходилось сталкиваться с такой формулой: «В роте 20 активных штыков». Означала она тот жестокий факт, что солдат, которые непосредственно ведут бой с противником, осталось всего два десятка. Санитары, повара, обозники в это число не входили. Держали оборону люди, вооруженные винтовками со штыками. Но и после, когда нас снабдили автоматами, прежняя формула продолжала жить и в солдатской речи, и в приказах командования.

На фронте также говорили: «Во что бы то ни стало надо достать „языка“». «Языком» называли пленного, от которого нужно было узнать подробные данные о численности и расположении вражеских войск. Сообщить эти данные пленный мог изустно, с помощью, так сказать, своего языка. В подобных случаях «язык» был единственной ценной частью того скверного целого, которое называлось гитлеровским солдатом.

Вы говорите в раздражении: «Что, тебе двадцать раз одно и то же повторять?» «Двадцать раз» вы употребляете в значении «множество раз» — опять часть вместо целого.

А вот целое вместо части. «Привет начальству», — встречаю я нашего толстяка управдома, зашедшего ко мне по поводу ремонта квартиры. «Это надо мной начальство, — неизменно парирует он, — а я человек подчиненный». Усмешливо я заменил слово «начальник» более обширным и значительным «начальство», а он мою иронию снял, кивнув на ряд лиц, которым он действительно подчинен, и это слово получило у него уже прямое значение.

Углубившись в происхождение слов, мы найдем, что многие из них образовались именно таким путем. Так, например, пиво означало когда-то все питьевое, а сейчас сузилось до значения вполне определенного напитка.

К синекдохе относится и замена частного через общее и общего через частное. «Умное животное», — говорите вы о собаке, заменяя общим понятием частное.

Надо сказать, что синекдоха весьма близка к метонимии и рассматривается некоторыми учеными лишь как ее частный случай. В самом деле, то бесцеремонное обращение: «Эй ты, шляпа!», которое мы взяли как пример метонимии, можно определить и как синекдоху — часть вместо целого.



Вообще все переносы значения с одного слова на другое, которые мы разграничиваем определениями метафоры, метонимии и синекдохи, близко прилегают друг к другу. Все вместе они составляют общее явление языка — полисемию — многозначность слов. Почти каждое слово можно употребить в прямом и переносном смысле. Ведь, кроме метафор, метонимий, синекдох, мы имеем возможность иронически преобразовывать слова, придавая им противоположный смысл, можем выделять в речи, усиливая их значение, и т. д. Многозначность слов — великое качество языка, и им в полной мере воспользовалась литература. Ее изобразительные средства вобрали в себя и метафору, и метонимию, и синекдоху, причем бесконечно разнообразили и изощрили их, о чем мы в свое время еще будем вести речь.

А пока продолжим разговор о тех явлениях языка, без которых было бы затруднительно, а иногда невозможно развитие и становление литературы.

В нашей речи много слов смежного, почти одинакового значения. Например, слова «метель», «вьюга», «пурга», «буран», «зáмять», обозначают примерно одно и то же природное явление, которое всезнающий Даль определяет как «ветер», «вихрь со снегом». Но все эти, казалось бы, однозначные слова имеют свои смысловые оттенки. Метель — более общее понятие, она метет поверху и понизу, а вот метель, стелющаяся по земле, называется замятью, бьющая же со всех сторон, вьющаяся поверху снежная крутоверть — это вьюга. Буран — преимущественно метель в степи. Пурга — это уже снежная буря. Кроме того, каждое слово самым значением своим указывает на различные свойства этого «вихря со снегом». Метель — метет, вьюга — вьется, замять — заметает. Буран — заимствование из тюркских языков, где это слово означало «ветрящий», «сверлящий», «колющий». Войдя в русский язык, оно сблизилось в звучании со словом «буря» и частично переняло его смысл. Пурга — северорусское слово, вместе с устюжанами и вологжанами перешедшее в Сибирь и ставшее там постоянным обозначением метели, перенято нашими далекими предками от финнов, у которых оно означало «сугроб».

Итак, понятие одно, а оттенки его разные.

Это явление языка называется синонимией (от греческого synonymos — одноименный). Отсюда синонимы — слова, звучащие по-разному, но либо совпадающие по смыслу, либо близкие по смыслу и передающие различные его оттенки.

Синонимы появились в нашем языке разными и разнообразными путями. Часто рядом со старым русским словом возникало новое, услышанное и перенятое от иностранных соседей. Новое слово не могло ликвидировать старого, прижившегося в речи. Оно не могло и полностью заменить его, а лишь оттесняло на другие позиции. Появились, например, слова «импорт» и «экспорт», точно соответствовавшие русским словам «ввоз» и «вывоз». Функции их довольно быстро разграничились. Новое слово и его производные вошли в обиход официального и специализированного языка: «Мы импортируем из-за рубежа какаовые бобы», — прочел я в газете. И принял как должное такое словоупотребление. Но вряд ли я спрятал бы улыбку, услышав про импорт шариковой ручки, привезенной моим товарищем из-за границы, или про экспорт мусора с нашего двора. Отечественные слова «ввоз» и «вывоз» сохранили за собой и общее значение, переместившись главным образом в бытовую, индивидуальную сферу.

Слово «солдат», взятое из немецкого в XVII веке, имело предшественника в древнерусском — «воин». Сейчас слово «воин» употребляется в торжественной речи как синоним «солдат», но в бытовой имеет преимущественно ироническую окраску («Эх ты, воин!»).

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*